– Воровали бумагу, – определился я.
– Воруют бумагу, – поправил меня Колька. – И канцтовары.
– Во-первых, – сказал я. – Деньги украсть почти невозможно. Все пробивается через кассу и сдается по чеку. Во-вторых, Вероника сама сидит на деньгах. В-третьих, На кассе работают разные люди, чтобы что-то украсть должен быть сговор.
– Во-первых, касса – это фигня, – передразнил меня полковник. – Во-вторых, Веронику из числа подозреваемых никто не исключал, и, в-третьих, иногда в сговоре участвуют до десяти человек. Вы, пацаны, ни черта не понимаете в жизни. Сейчас знаете, какая самая большая проблема в бизнесе? – спросил он и сам себе ответил: – Кадры! Устраивается прохиндей к деньгам, ворует тысяч пять – шесть и сваливает. И фиг его привлечешь. Вроде мелочь, никто мараться не хочет. Да и доказать трудно. Нужно всегда ловить с поличным! А то он в одном месте украл, десять метров прошел и снова устроился на работу.
– Алексей Лукьянович, это все мы и так знаем. Но это не наш случай.
– В любом варианте нужно ловить с поличным. Поэтому заткнитесь, ведите себя, как ни в чем не бывало, и предоставьте все мне. Я буду думать.
– И все-таки, если бы они воровали деньги, то схема бы была совсем другая, – не унимался Чебоксаров. – Тут можно сыграть на скидках, на отсрочках, да мало ли…
Я еще раз объяснил Спарыкину, что и куда вписывали воры.
– Хорошо, – согласился он. – Если они воруют бумагу, то это еще легче. – Потому что украсть – это пол дела. Самое главное – продать. Через сбыт мы их и хапнем. Воруют обычно то, что можно быстро продать.
– Бумагу легче всего, – сказал Колька. – Она, как хлеб!
– Она, как колбаса! – дополнил я. – Только дороже!
– Отдыхайте, пацаны, – успокоил нас наш защитник. Он выглядел энергичным и счастливым. – Завтра я предоставлю вам план действий. Между прочим, это заведение в дни моей молодости называлось «Снежинка». В восемьдесят втором я работал в ОБХСС и разрабатывал местного директора за воровство сахара. Теперь он в Канаде.
Поигрывая мускулами на бычьей шее, полковник рассказал нам два по-ментовски тупых и жестоких анекдота, выпил стакан светлого чая и отвалил.
Как-то незаметно подкрался вечер. Ничего прекрасного и романтического в нем не было. Я прислушивался к своему телу и с отрадой замечал, что физически понемногу успокаиваюсь. Интересно, что будет с нервами?
Колька все еще что-то жрал. Я прищурился и смотрел, сквозь пелену, как по ресторану снуют люди. Народу было много. Если поднять голову на стеклянный потолок, то казалось, что все они ходят вверх ногами, прилипая к «армстронгу» каким-то непостижимым образом. Как мутанты. Точно! Меня окружают мутанты! Десятки мутантов. Я стал разрабатывать план бегства. Если вскочить на стол, уцепиться за люстру и перелететь к барной стойке, то можно очень быстро перемахнув через нее оказаться на улице. А там – свобода. Свобода, которой мне так не хватает!
Чебоксаров помахал у меня перед глазами рукой.
– Эй, – позвал он. – Ты куда вылупился?
– Ищу путь к свободе.
– Мне кажется, что на сегодня мы и так свободны. Ты домой?
– Да, поехали.
В машине Дальтоник сказал:
– Ты должен мне три дня.
– Каких три дня?
– Вместе с сегодняшним я возил тебя три дня. Теперь ты мне должен. Когда за руль сядешь?
– Завтра.
– Значит, завтра я машину не беру?
– Я, между прочим, никогда не считал, сколько раз я тебя возил, – возмутился я.
– А я считал. Ты мне должен.
– Ладно. Созвонимся.
В сумерках опять начинались тяжелые облака. Как будто кто-то несколько раз провел грязной пятерней по белой известке.
Выйдя из лифта, я по очереди показал язык во все камеры генерала. Мне показалось, что со временем видеоглазки стали заметнее. Может быть, я просто знал о них, каждый раз присматривался и привык, а может – где-то что-то осыпалось, и линзы поперли наружу из-под штукатурки.
– По-моему, – сказал я стоящему на пороге генералу. – Твоя слежка потеряла секретность.
– Дурак не поймет, а умных нету, – и на этот раз отличился Макарыч. – Зайдешь?
– Почему бы и нет.
Мы прошли в зал и сели на диван.
– С того раза кое-что осталось, – предложил сосед. – Будешь?
– Я в стадии ремиссии, – гордо заявил я. – Только, пожалуйста, без комментариев.
В комнатах у генерала все было по-спартански просто, мне кажется, что если бы не жена, то Макарыч установил бы в зале двухъярусную кровать, тумбочку с флагом и телевизор.
Телевизор был включен. В местных новостях показывали, как наш губернатор перерезал ленточку перед недавно отстроенным коровником, в одном из районных центров. Вокруг правителя стояли серьезные мужики с обвислыми щеками и дружно аплодировали. Вид у губернатора был такой, как будто он построил этот коровник своими собственными руками. Какой-то колхозник подошел к микрофону и стал слезно благодарить нашего вождя.
– Дорогой товарищ губернатор, вы так много делаете для тружеников села, – кипятился он. – Благодаря вашей неусыпной заботе мы с каждым годом живем все лучше и лучше. Спасибо вам, что вы не даете проклятым олигархам из Москвы в лице Пичугина разворовать наше народное богатство!
Генерал прикатил с кухни сервировочный столик, нажал кнопочку на пульте, прислушался к воцарившейся тишине, налил в рюмку пятьдесят грамм водки, выпил и закусил соленым груздем. Я проглотил слюну и ограничился одним грибком.
Кто-то мне хвастался, что может поддерживать беседу и вести задушевные разговоры на трезвую голову. Я очень сильно сомневался, что такое возможно, но решил попробовать.
– Давно собираюсь тебя спросить, – решительно начал я. – Что это ты там преподаешь в своем институте?
– Теорию самозащиты и безопасности.
– И в чем она заключается?
– В двух словах?
– В двух словах.
– Нужно знать опасность. Другими словами: ожидание опасности на девяносто процентов обеспечивает твою безопасность.
Пуля уселась мне на носки. Из уважения к генералу я ее не оттолкнул.
– Как это? – спросил я.
– Каждое свое действие ты должен оценивать с точки зрения наличия риска и опасности. Ну, например: вышел из дома, под ногами лед, перейди на другую сторону, потому что существует опасность упасть и разбить голову. Близко к стенам дома ходить нельзя, потому что может упасть сосулька. Все просто.
– А летом?
– А летом – кирпич.
– Значит нужно постоянно ждать опасность?
– Постоянно.
– Так и свихнуться не долго.
– Ничего подобного. Тренированному человеку незачем все время об этом думать. Он все делает автоматически. Подсознательно. Тем более что это нужно только тем людям, чья работа связана с экстремальными ситуациями.
