- Ой, ой, ой! За что? - кричал он.
- За то, что ты куришь в кинотеатрах и бьешь собак, - приговаривал я.
- Я не курю в кинотеатрах, - всхлипывал он.
- Куришь, сука, куришь.
Наконец он упал, и я остановился. Теперь я прекрасно понимал Серегу.
- Ты псих, - испуганно вытаращила на меня глаза иволга. - Он всего лишь попросил закурить.
- Понимаешь… - начал я.
- Я ничего не хочу понимать. Он всего лишь попросил закурить.
В это время парень вскочил и очень быстро убежал.
- Я никуда с тобой не пойду, - сказала иволга, она поставила пакет на землю, попятилась, затем повернулась ко мне спиной и пошла в сторону шоссе.
Ну и скатертью дорога.
Только глупцы утверждают, что нет ничего прекрасней любви. Вот она, любовь, покидала меня, а я нисколько не жалел. Плевать мне на нее. Самое сладкое чувство - ненависть! Пора отдаться ему, наслаждаясь остротой ощущений.
До жилища целый квартал. Возбуждение почти улеглось, кулаки перестали приятно ныть. Я уже вошел в свой подъезд и поднял ногу на первую ступеньку. Я был уже почти в домике, тут уж по всем раскладам меня не замаять. Но, как оказалось, сезон драк еще не закончился. От батареи отделился человек, подскочил ко мне, ткнул в спину чем-то острым и сказал:
- Отдай герыча.
- Чего? - не понял я.
- Верни порошок. Даже стоя к Антону спиной, я чувствовал, как его колотит.
- У меня его нет, - произнес я спокойно. Только потом понял, что зря. Надо было сказать: - Пошли, он дома, - снять напряжение, а уж потом бить.
А этим самым «У меня его нет», я только вывел парня из себя. Антон надавил на нож, и в спине появилось ощущение лопнувшей кожи. Так ведь он меня точно зарежет. Жанна говорила, что он псих. Надо что-то делать.
- Отдай ширево! - заорал наркоман.
Правой ногой я сделал шаг вперед, а левой изо всех сил лягнул придурка. Он отлетел метра на три, причем нож упал и звякнул о бетон. Я повесил пакет на перила, благо время позволяло, и подошел к пытавшемуся подняться недоноску. Потом выволок его наружу, как мешок с опилками, и попытался поставить на ноги, но он поскользнулся и упал. На ногах музыканта красовались летние туфли. Падая этот отросток ухватил меня за штанину и я тоже рухнул головой об лед. Эта выходка меня разозлила. Я вскочил на ноги и стал его быть, удивляясь тому, откуда во мне взялось столько агрессии. Когда у парня потекла носом кровь, я остановился и спросил:
- Понял?
Антон плакал. Натурально, как ребенок. В свете фонаря я видел жалобную мину, но почему-то нисколько не сострадал.
- Они меня убьют, - запричитал он. - Это не мое. Я должен был отдать…
- А мне насрать, - заявил я. - Я спустил эту дурь в унитаз. И если тебя из-за этого грохнут, буду только рад! Пошел вон.
Он с трудом принял вертикальное положение, переставил грабли метра на три отсюда, и с безопасного расстояния, принялся поносить меня самыми последними словами:
- Ты говно! - утверждал он. - Ты подонок! Ты фашист!!! Ты не знаешь, с кем связался. Они тебя кончают. Они вспорют тебе брюхо и обдерут, как ондатру!
Мне достаточно было сделать всего один шаг в его сторону, чтобы он окончательно струхнул и побежал. Плавно и замедленно, сгорбившись и трясясь, как бегают все наркоманы в период ломки.
8.
Меня разбудила тревога. Было еще темно, фонарь почему-то не горел, и над крышей четырнадцатого дома, как прострелянная мишень, висел клочок чистого звездного неба. Думать о будущем не хотелось. Вспомнилось детство, когда мы с Мишкой Чуприным, накатавшись на коньках по бугристому катку, лежали на спине, положив под головы шубенки, побросав клюшки, замотанные медицинскими бинтами и эпоксидкой, и смотрели в пугающую и манящую бездну. Почему-то, глядя на звезды, нам хотелось скорее стать взрослыми. Мы мечтали вслух, но никто и предположить не мог, что один из нас станет конченым алкоголиком, а другой - держателем продуктовых ларьков.
Романтика и сентиментальность, лунный свет, чердачные окна и одиночество - все это раздражает как слезы в бразильских сериалах. Мало того, что я не выспался, с рассветом ко мне пришли головная боль и тоска. Телефон зазвонил, когда я брился.
- Коль, с Сергеем беда, - хрипло сказала Ольга. - Он в реанимации.
- Что стряслось? - испугался я.
- Перебрал с охранниками на стоянке и упал с путепровода на обратном пути. Я с часу ночи сидела с ним в больнице, он ни разу не пришел в сознание.
- Почему ты не разбудила меня? - рассердился я. - Господи, этого нам еще не хватало! Откуда ты знаешь, что он пил с охранниками?
- Приехал он на стоянку, разумеется, трезвым. Он за рулем не пьет, это всем известно. Упал по дороге домой, видимо, тачку поймать не смог, вот и отправился пешком. Ну, а на счет, почему не разбудила, я решила, что, просидев ночь, день уже не выдержу, и лучше бы ты сменил меня. Мало ли, что может случиться? Нужно, чтобы кто-нибудь обо всем позаботился. Я приехала домой, чтобы вздремнуть и устроить Маришку, а ты мог бы поехать в больницу, подежурить.
- А врачи? Нужны хорошие врачи!
- Я уже всех подняла на ноги. Там все наши.
- В каком он состоянии?
- Сильное сотрясение, кровоизлияние внутренних органов, переломы обеих ног, открытый перелом руки и множественные ушибы. Они говорят, что состояние тяжелое, но стабильное, - Ольга никогда не скажет просто. Ставить диагнозы - ее любимое занятие.
- Что мне делать? Купить что-нибудь? Может кровь сдать?
- Пока нет. Он в больнице скорой помощи на улице Крупской, подойдешь к заведующему отделением реанимации, его зовут Никита Прокопьевич, представишься, скажешь, где будешь сидеть, или оставишь номер сотового. Я часа три, четыре посплю, потом тоже приеду. Будет неправильно, если от меня потребуются действия, а я буду никакая.
- Ты звонила в Октябрьск его родителям?
- Если бы он был неживой, позвонила бы сразу. Но, если он выкарабкается, то потом будет меня упрекать, за то, что я его инфарктников зря побеспокоила.
- Я буду сидеть в его палате, - сказал я, поразившись Ольгиной рассудительности и хладнокровию, почти жестокости.
- В реанимацию тебя не пустят, там замки и охрана. Пускают только близких родственников, в самых редких случаях. Подождать придется в приемном покое. Я хотела поспать прямо там, в больнице, но у них нет ни одной свободной койки, ни одного топчана.
- Посмотрим, - решительно сказал я. - Интересно, как это все могло случиться?
- Его нашла милиция. Думали - алкаш, хотели увезти в вытрезвитель, но так как была кровь и одет он хорошо, вызвали скорую и уголовный розыск. У него в кармане нашли права и записную книжку, в которой записан домашний телефон и адрес. Он еще находился в состоянии шока, что-то бормотал, утверждал, что его сбросили.
- Дело возбудили?
- Я не знаю. Лишь бы живой остался.
