Предполагалось, что это было дело рук мастера, а может быть, и нескольких мастеров ган-каты.
Коля ган-катой не владел. И не знал никого, кто владел бы. Хотя… уже знал.
Но, чтобы эта девчонка??? Ей же тогда было лет пятнадцать-шестнадцать… Однако, то, что она творила в подъезде, могло быть только ган-катой, и ничем иным.
– Ты б спросил у неё… – начал Коля.
– Поинтересуюсь, конечно, – понял его с полуслова Миша. – А глобально… Сейчас решаем с доспехами, и что бы там не решили, ноги в руки и сваливаем. Я вот думаю, где бы автобус найти какой- нибудь, чтоб все вошли. Да и денег не помешает. Еду во Мценске по-любому надо будет закупать. Ладно, будем решать проблемы по мере возникновения… Кстати, ты в Москву собирался.
– Ага. Но до Мценска я с вами. Я не идиот.
– А семья там?
– Нет у меня семьи, – отрезал Коля.
Миша, сам не зная того, ударил по больному месту.
Родителей Коля не видел уже десять лет, с 2002-го. Вернувшись в Орёл на каникулы после окончания первого учебного года, он застал свою квартиру пустой и опечатанной. Соседи рассказали, что за две недели до Колиного приезда, к его родителям вломились военные, и арестовали. В институте Коля уже слышал о методах ООП – отрядов обеспечения правопорядка. Они формировались из солдат, и были основной “ударной силой” в поисках и арестах инакомыслящих. Коля знал и то, что большинство из тех, кто шел в комендатуры и к ООПовцам с расспросами об арестованных родственниках, назад не возвращались. Поэтому он поменял замки на дверях, закрыл квартиру, сел на первый поезд до Москвы, и вернулся в общагу Бауманки. Там он первым делом нашел координатора Сопротивления, и сказал, что согласен. Следующие два с половиной года Коля провел, занимаясь учебой и подпольной работой в равной степени, мечтая лишь выспаться. Крайне напряженный график просто не давал ему времени думать и переживать случившееся.
Когда режим “черных полковников” пал, Коля, как и многие другие, стал разыскивать родителей. Запросы в архивы комендатуры, транспортную милицию, комиссариат внутренних дел, и прочие инстанции не дали результатов. Политические аресты ООПовцы проводили с минимальным количеством документов, а то и без документов вовсе, чтобы не оставлять следов своей деятельности. А в четвертом, перед падением режима, уничтожали все бумаги, какие могли. Колины поиски продолжались до сих пор. Он еще лелеял маленький огонек надежды, что его родители работают в каком-нибудь закрытом КБ, “шарашке”, хотя понимал, что вероятность этого стремится к нулю.
Он встряхнул головой.
– Ладно, с планом определились. Пойдем к остальным.
Коля сполоснул опустевшую кружку, и вышел вслед за Мишей.
Вернувшись в кабинет, Миша застал свою, ну или почти свою команду подпирающими стенки, в то время как Ярик сидел за столом в наушниках, и сосредоточенно крутил ручки на радиостанции. Микрофон лежал на столе. Значит, Ярик не передает, а на приёме.
– Перепроверяет ещё, – тихо сказал Мише Степаныч. – Не то, чтоб не доверял, просто человек такой.
Миша кивнул.
Зашедший Коля протиснулся мимо них со Степанычем и снова запустил кофемашину. Непростой малый, но дело с ним иметь можно. А вот кофе явно злоупотребляет.
– Ты смотри!!! – воскликнул Ярик, снял наушники и щелкнул тумблером сбоку от радиостанции. Из громкоговорителей на комнату обрушилось шипение, скрежет и треск. Девочки, крича, закрыли уши руками. Ярик быстро крутанул рукоятку громкости, снижая звук до приемлемого уровня.
– Извините. Случайно. В общем, это волна милиции.
Глядя на лицо Ярика, Миша ни разу не поверил, что он поставил такой звук случайно. Скорее уж, вымещал свою растерянность на непрошенных гостях.
– Лихо? – спросил Ярик. – Слушайте, что у вояк.
– О! – Ярик приглушил звук и обернулся к полковнику. – Не вас ли ищут ненароком?
– Никак нет, – ответил полковник. – Стал бы я в форме ходить, если бы меня искали.
– Логично. – Ярик снова обернулся к радио. – Пожарных слушать будем?
– Ни к чему, – ответил Миша. – Телевизор включи.
Интересно, что горожанам говорят. По телевизору шло интервью с кем-то из областной администрации. Оля фыркнула.
– Тьфу, уроды… – дал краткую характеристику происходящему Миша. Ярик стал крутить ручку переключения каналов. По центральным, привычно для вечера субботы, шли вечные праздничные концерты и развлекательные шоу. Еще один местный канал показывал какую-то удивительно скучную развлекательную программу.
С другой стороны, хорошо, что пока ничего не объявляют. Меньше паники, и намного меньше людей, бегущих из города. А значит, больше шансов. Особенно, если поторопиться.
– Ярик, как насчет такого варианта: с тебя доспехи на всех, с меня – эвакуация в безопасное место под Мценском, и штатное место радиста отряда?
– И автомат!
Он еще и торгуется!
– Нет автоматов, – ответил Миша. – Если умеешь пользоваться, так и быть, дам револьвер. Только определяйся сейчас, времени уже нет.
– Ща, минуту.
Ярик взял подзорную трубу, протолкнулся к выходу из комнаты. Миша пошел за ним. На кухне Ярик вышел на балкон, приложил к глазу трубу. Пару минут смотрел через трубу на город. До них доносились выстрелы, отзвуки сирен, и, неожиданно, музыка.
– Довольно хреново, – констатировал Ярик, закончив осмотр. – Там несколько пожаров. А в пепельнице вообще мясорубка идёт. Глянь!
Ярик протянул Мише трубу.
Пепельницей в Орле прозвали открытый амфитеатр в детском парке за характерную форму. Летом в нем постоянно устраивались различные концерты, шоу, конкурсы и прочее развлекалово. С Ярикова балкона пепельница была видна как на ладони. Сегодня там, видимо, был концерт. Прожектора, освещающие амфитеатр и сцену вращались, мигали, меняли цвета. На сцене в луже крови лежала девушка. Короткая блестящая юбочка еле прикрывала загорелые бёдра, одно из которых ел мертвяк в чрезмерно яркой
