брались и выплачивались кредиты. Подрастала дочь, к несчастью, такая же долбанутая, как мамашка и тёща. У них это наследственное. Никакими сторонними генами не перешибёшь.
– Не! Задавай! Вопросов! – проорал Лёха в лицо своей. – Собирай шмотки, быстро! Уезжаем сейчас, уазик вон в гараже, нам хватит.
– Да уже побежала!!! Щас!!! Что ты мне сказки рассказываешь??? Где машина???
Ещё больше Лёха жалел о том, что еще в самом начале их семейной жизни, он спускал ей с рук и прощал все закидоны. Был бы пожестче, да поставил бы ещё её мамашу на место, сейчас бы такой ерунды не творилось бы.
Жена тем временем продолжала орать.
– Где ты шлялся, что приперся весь грязный?! Бухал, козёл?! Нахер ты эту железку припер сюда?!
То, что у неё на редкость противный голос, когда она орёт, Лёха заметил примерно через год совместной жизни. Высокий, визгливый, с истеричными нотками, он бил по нервам сильнее, чем звук гвоздя по стеклу. Для Лёхи ор этой истерички в такие моменты превращался из осмысленных фраз в высокий монотонный визг. Оставалось одно-единственное желание, чтобы этот вой остановился.
Уже с час не заткнется. И как только сил хватает?
Припомнила все грехи с момента знакомства, и с десяток придуманных. Пересказала всю ту чушь, которую за двенадцать лет напридумывала ей её упоротая мамаша. Похоже, Лёха – истинное воплощение зла, и самый никчемный человек на Земле. И он же поломал всю жизнь ей, её маме, всем её родственникам, и возможно, остальным жителям планеты.
Другие вот…
Естественно, при такой семейной жизни, у Лёхи не было никакого желания бывать дома. Поэтому большую часть своего времени он проводил разъезжая по городу, проводя переговоры, занимаясь в спортзале, торча с мужиками в гаражах, в общем, где угодно, лишь бы не дома. А это лишь повышало шумовой уровень его женушки при очередной ссоре.
Так же естественно, что Лёха находил себе других женщин, с которыми встречался какое-то время. Обычно до момента, когда они понимали, что бросать семью, какой бы плохой она ни была, Лёха не собирается. Последние пару месяцев, впрочем, Лёха встречался с совсем молоденькой приезжей студенткой, которой не было нужно замуж, но которая с благодарностью принимала Лёхины подарки, походы в кафе, кино, и прочие развлекушки, и была рада периодически видеть его у себя.
Его половина тем временем и не думала останавливаться или снижать уровень шума. Стоит ли вообще тащить её с собой? Крамольная мысль прочно засела в Лёхиной голове. Будет там, как обычно, трахать мозг своим ценным мнением и не менее ценным мнением своей мамаши. Помощи никакой, зато гемора – тонна. Леночка, например, себе такого не позволяет. Да и вообще, ей всего девятнадцать. Пластилин – лепи, что хочешь.
Легко подстроится под Лёхины взгляды на жизнь и семейные отношения.
Жена тем временем орала что-то по поводу скрытого Лёхиного гомосексуализма, и явного слабоумия. Лёха ещё раз прикинул, насколько было возможно, плюсы и минусы. Да. Если отбросить всю эту байду про семейные ценности, то ответ становится прост и понятен.
Лёха развернулся, и молча направился в гараж. Рука с острыми наманикюренными ногтями схватила его за плечо.
– Ты куда пошёл, сволочь?!? Я с тобой разго…
Резкий тычок в солнечное сплетение заставил её выдохнуть и с тихим тонким воем согнуться. Наконец-то! Тишина! Лёха поднял правую и долбанул свою благоверную в челюсть. Не сильно, не хватало еще её убить, но так, чтоб отключилась. Голова жены дёрнулась, изо рта вырвались брызги слюны и крови, она рухнула на пол.
Вот и славно!
Лёха спустился в гараж. Влез в кабину старого УАЗа.
Мотор завелся с пол-оборота. Хорошо, что продать не успел, и очень хорошо, что привел в порядок перед продажей. Он вылез из кабины, сгрёб с полок УАЗовские запчасти, взял из угла еще комплект резины, покидал всё в багажник. Вспомнил еще об одном, заглушил двигатель и вернулся в дом.
Поднявшись на второй этаж, в свой кабинет, где бывал крайне редко, Лёха открыл сейф и вынул оттуда “Моссберг” и три коробки патронов. Жаль, что под развалинами Гак-клуба остался и новый УАЗ, и целый арсенал, но ничего не поделаешь, придется выбираться с тем, что есть.
Лёха вернулся в гараж, открыл ворота, еще раз огляделся, не забыл ли чего. До хрена всего осталось, но время дороже, да и увеличивать риск встречи с женой не было никакого желания. Он впрыгнул в УАЗик, завел мотор, включил фары и выехал на улицу. Не оглядываясь. Несмотря на творившийся в городе ужас, и очень смутные перспективы, он улыбался.
Впервые за последние двенадцать лет он ощутил давно похороненное чувство свободы. Свободы быть хозяином своей жизни.
Всё! За Леночкой, и куда-нибудь из города. Неважно куда. Хоть бы и в деревню, в Приятное. Теперь всё в его силах.
Вован выпрыгнул из геликоптера на асфальт предпоследним. Пригибаясь, и удерживая прочный пластиковый щит от разгоняемых вертушками потоков воздуха, он отбежал к остальным парням, уже стоявшим в стороне. Винты геликоптеров закрутились быстрее, тяжелые машины неторопливо поднялись в воздух, и ушли на восток.
Мужики из ГО уже успели обнести легким металлическим сетчатым забором площадь перед гигантским стадионом на 60000 мест. Они же пустили поверх забора «колючку», установили палатки, мобильную дезкамеру, и протянули электричество от генератора. Прожектора на столбах освещали площадь госпиталя и прилегающую территорию ярким светом.
– Так! Не спать! – услышал Вован голос лейтенанта, – первое и третье отделения, рассредоточиться по периметру, отсылать всех штатских ко входу. Второе отделение, держать вход под контролем. Пускать больных внутрь только по команде докторов. Вопросы?
Вопросов, как обычно, не было.
– Выполнять!
Вован рванул вместе со своим отделением на позицию. Вход в госпиталь был просто шестиметровым проемом в заборе, перед которым стояли несколько «ежей» с натянутой на них «колючкой». У входа толпились гражданские. Большинство выглядели здоровыми. Лишь некоторые зажимали руками раны. Отделение перегородило вход, оставив лишь узкий коридор для прохода медиков и фильтрации гражданских.
Сослуживцы и друзья Вована, ровно стоявшие плечом к плечу за упертыми в землю щитами, в очередной раз напомнили ему римских центурионов.
Первые два часа прошли спокойно. Вован просто стоял у входа, вежливо рекомендуя гражданским оставаться на месте, ожидая своей очереди. Штатских прибывало. Подъезжали автомобили, из которых или сами выходили, или уже выгружали больных. Среди них были и агрессивные, пытавшиеся нападать на окружающих. Их доктора забирали первыми.
То ли по телевизору объявили про госпиталь, то ли слухи уже разошлись, только перед входом народу становилось всё больше и больше. Медики уже не успевали принимать больных. Толпа увеличивалась, начала напирать. Отделение Вована с профессиональной невозмутимостью удерживало вход. Лишь щиты плотнее подперли. Удерживание и рассеивание агрессивных толп было специализацией отряда милиции специального назначения, в котором служил Вован.
Их выдернули по тревоге, и за полтора часа перебросили с базы под Подольском в Орёл. Во время полета лейтенант дал вводные: вспышка нового вида бешенства, необходимость охраны полевого госпиталя ГО, который развернут в помощь местным больницам. Здоровые гражданские безопасны, но больные в определенной фазе заболевания проявляют агрессию. Особенно необходимо остерегаться укусов, так как вирус, предположительно передается через слюну.
Последнее парни встретили смешками. Тренированные бойцы в специальной форме, разработанной
