сдержалась и основательно промочила его свитер своими слезами.
— Ну-ну, успокойся, все будет хорошо, — утешал он меня. — Знаешь, мы оба скорбим о близком человеке и не можем по-настоящему дать выход чувствам. Я даже решил обратиться к психотерапевту. Без помощи специалиста мне не преодолеть боль от утраты Хильке. В сущности, заводить шуры-муры с молодой девушкой только для того, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, тоже не выход.
— Что мешает тебе справиться с этим? — спросила я сквозь слезы.
Я задала этот вопрос только затем, чтобы еще немного посидеть в объятиях Витольда, тесно прижавшись к нему. Но он уже снял руку с моего плеча.
— Я виню себя в том, что произошло. Она погибла из-за меня. Тебя я ни в чем не упрекаю.
— Но ведь ваши отношения уже давно зашли в тупик… — возразила я.
— Это ничего не меняет, скорее, наоборот, усугубляет мою вину. Видишь ли, в некоторой степени ответственность за ее алкоголизм лежит на мне.
— Но почему?
— Все началось много лет назад. Хильке из рабочей семьи, она закончила только девять классов. Годами она страдала от моего стремления поучать и воспитывать ее, а я этого не замечал. Потом, не обходилось и без измен с моей стороны.
— А с ее? — спросила я.
— Она много лет была мне верна. В итоге она тоже изменила мне, но сделала это в отместку. Может, ты решила, что у меня комплекс вины? Наверное, отчасти это так. Но нельзя отрицать, что я причинил ей много горя, хотя часто это было без злого умысла.
Неожиданно он поцеловал меня в лоб, попрощался и пообещал позвонить завтра. О том, чтобы отвезти меня домой, речи больше не шло.
Снова я лежала в постели без сна. Меня преследовали видения: Беата на башне, Скарлетт, забравшаяся на стул, Китти в машине рядом с Витольдом.
Надо сказать, что светящийся ореол, окружавший Витольда, начал постепенно меркнуть. Но, в конце концов, он был всего лишь человеком, с самыми обычными недостатками, а я уже давно вышла из того возраста, когда идеализируют мужчин. Жизненный опыт научил меня прощать людям некоторые милые слабости. Герой моего романа был слишком честолюбив и тщеславен, это я уже давно заметила. Когда мы оставались наедине, Витольд начинал ныть и жаловаться или, наоборот, вдруг становился заботлив и внимателен по отношению ко мне. При посторонних он старался изображать безудержное веселье. Кроме того, в глаза бросалась частая смена настроений и скрытая ипохондрия. Ну что ж, с этим можно жить.
Со своим другом Эрнстом Шредером он держал себя по-приятельски, но в то же время между ними чувствовалось соперничество. Тяжелого на подъем аптекаря опасно недооценивать: хоть он и был тише воды ниже травы, тем не менее производил впечатление человека, привыкшего добиваться своего. Жена обращалась с ним не очень хорошо, постоянно над ним подшучивала, порой даже грубовато, но все равно поступала так, как хотел он. С Витольдом же она была до бесстыдства откровенна. Их многословные перепалки держали меня в напряжении: из тлеющей искры легко могло разгореться пламя.
Скарлетт и Вивиан, две кривляки! Неужели такие женщины нравились Витольду? Мы с Китти были совершенно другими: настоящие золушки. В сказках победителями выходят неудачники. А в жизни?
Я заснула лишь под утро и увидела очень похожий на явь сон. Я лежала в кровати, на которой не мешало бы сменить постельное белье. На голове у меня были отвратительные бигуди — такими я пользовалась в ранней молодости. На лице зеленела косметическая маска. Я была одета в самую неприглядную из своих ночных рубашек, от которой уже давным-давно избавилась. Комнату срочно требовалось проветрить. На полу стояла посуда с засохшими остатками еды, а зеркало было засижено мухами.
Я, Розмари Хирте, гнила и старилась, безуспешно пытаясь бороться с временем при помощи бигуди и маски.
Дверь распахнулась, и в комнату, танцуя, вошли Витольд, Эрнст, Китти, Скарлетт, Хильке, Беата и Вивиан, одетые словно для модной вечеринки. Все они были загорелыми (кроме Вивиан), подтянутыми, веселыми и довольными жизнью.
— У нас кое-что есть для тебя, — сказал добрый самаритянин Витольд и надел мне на голову венок из розмарина.
Это было слишком. Я с трудом пробормотала:
— Го… го… — но никак не могла вспомнить волшебное слово «гопля», так же, как Калиф Аист забыл заклинание «мутабор», а брат Али-Бабы — «сезам, откройся».
Но тут мне помогла Китти. Она подошла ко мне, опустилась на колени и шепнула на ухо спасительное «гопля!». Я громко повторила это слово — и под мою кровать покатились шесть голов. Китти, которая осталась цела и невредима, как следует проветрила комнату, взяла метлу и подмела комнату.
Старой метлой из хвороста она гнала перед собой головы, словно гнилые кочаны капусты. Загар на лицах мгновенно сменился мертвенной бледностью, более уместной в данном случае. Только лицо Вивиан, при жизни отличавшееся восковым оттенком, вдруг залил кроваво-красный румянец. Роса с венка густыми кровавыми каплями стекала мне на лоб и огненным ручейком бежала по нанесенной на лицо маске.
Я проснулась от собственного ужасного крика.
Глава 8
Несмотря на сон, казавшийся недобрым предзнаменованием, я отправилась в путешествие. Мы выехали на двух машинах, махнув рукой на забывчивых супругов Моммсен.
Я оставила свой автомобиль в Ладенбурге, перед домом Витольда, и мы поехали в Шрисгейм, чтобы забрать Китти. Затем пришлось возвращаться обратно в Ладенбург за Шредерами, которые никак не могли собраться. Только после этого мы наконец-то смогли отправиться в путь. Витольд немного нервничал из-за всех этих проволочек.
Собирая чемодан, я еще раз внимательно изучила список, составленный Витольдом. В моем снаряжении полностью отсутствовали такие вещи, как фляжка, походный нож, толстые шерстяные носки и тренировочные штаны. Однако теперь, когда обстоятельства несколько изменились, возможно, ничего этого просто не понадобится. На всякий случай помимо спортивного костюма я прихватила еще и шелковую пижаму. У меня не хватало духу спросить, с кем мне придется делить комнату. Вскоре выяснилось, что, исходя из соображений экономии, мои товарищи решили зарезервировать двухместные номера для Шредеров и для нас с Китти и одноместный для Витольда (если, конечно, я не возражаю). Сказать, что я предпочла бы иметь отдельную комнату, было бы крайне бестактным, а мне вовсе не хотелось обижать Китти.
Мы выехали с утра и к обеду добрались до Виссембурга. Начались поиски пристанища. Витольд не был бы самим собой, если бы не взял в дорогу путеводитель с подробным описанием гостиниц. Он отметил крестиком отели, которые могли бы нам подойти, но оказалось, что все номера в них заняты. Тут подал голос Эрнст Шредер. Он сказал, что знает один конспиративный адрес. Правда, эта гостиница находилась не во Франции, а с немецкой стороны границы. Там мы без труда нашли свободные места. Виссембург был в пятнадцати минутах езды, и вечером мы решили выбраться туда, чтобы насладиться французской кухней.
Я распаковала вещи. Из окна открывался вид на виноградники. Моросил мелкий дождь, но воздух был удивительно теплым для этого времени года. Для начала мы заказали кофе и свежий яблочный пирог. Все пребывали в приподнятом настроении и решили, одевшись соответственно погоде, пойти прогуляться, не обращая внимания на дождь.
Я взяла с собой зонтик, Скарлетт последовала моему примеру. Остальные надели непромокаемые куртки.
Во время прогулки Витольд собирал лесные орехи и каштаны. Некоторые он великодушно отдавал нам с Китти, хотя у нас под ногами этого добра тоже хватало. Скарлетт от такого подарка отказалась.
— Мужчины всю жизнь остаются детьми, — заметила она. — Я не дала ему поиграть в бойскаута, и сегодня он в качестве утешения собрался мастерить человечков из спичек и каштанов.
— Точно, — согласился Витольд. — Ты самая догадливая из всех.
В кармане куртки я сжала гладкий твердый каштан, решив сохранить его как вечную память.
Витольд взял на себя роль экскурсовода: несколько раз он уже бывал здесь с классом и неплохо
