— Килри, не к лицу члену Санхедриона так говорить. Долг Защитников — оборонять людей от слуг Разрушителя. Долг церкви — требовать изничтожения Приспешников где только возможно. Смерть любого слуги — удар по Разрушителю и победа Порядка.
— Милосердный Создатель! Так ты хочешь напасть? Напасть на Приспешников? Рагрисс, скорее признайся: ты шутишь!
— Килри, очень похоже на то, что в ворота Эдиона ломятся все, сколько их ни есть в Неустойчивости, Приспешники и Подручные. Вот и сообрази: почему? Ставки должны быть очень высоки, если Карасма рискует приказать своим слугам напасть на людей, рискует нарушить закон, определяющий само его существование в нашем мире! Вот и подумай, Килри: хотим ли мы, чтобы Карасма победил в этом сражении? Добился того, чего очень, очень хочет?
Килри обдумала его слова и побледнела.
— Но мы пришли сюда, чтобы уничтожить Эдиона и его последователей, а совсем не Карасму и его слуг. — Голос женщины звучал сварливо и испуганно.
— Я этого не забыл. И все же посылаю Защитников в бой: завтра утром они ударят по Приспешникам. Мы с тобой и другие наставники подождем здесь, совершая кинезис ради победы.
Килри вздохнула и начала теребить бахрому на своей столе; колокольчики тоненько зазвенели.
— А что будет после победы? Что тогда делать с Эдионом?
Рагрисс холодно улыбнулся.
— Не думаю, что после сегодняшнего сражения у Эдиона останется много воинов. Он будет готов идти на уступки — если, конечно, останется в живых.
— Он все заранее спланировал, — решительно возразила Килри. — Я имею в виду — что мы появимся здесь. Этот дурачок законник — Портрон, или как его там, — Эдион воспользовался им, чтобы подцепить нас на крючок.
— Боюсь, что ты права. — В голосе Рагрисса сожаление о собственной доверчивости мешалось с восхищением. — Он хотел, чтобы здесь появились силы церкви, — и мы ему услужили. Он провел нас, как глупцов. Но ничего, мы, хоть и глупцы, в конце концов, окажемся в выигрыше, если будет на то милость Создателя. Пойдем, наступает время кинезиса. — Рагрисс протянул руку, чтобы помочь женщине подняться.
— Ох! Что это? — спросила Килри, глядя мимо Рагрисса — туда, где, как тот говорил, находится Звезда Надежды.
Церковник обернулся, но слишком поздно для того, чтобы увидеть полотнище пламени, охватившее на мгновение небо на востоке.
— О чем ты? Я ничего не вижу.
Килри еще мгновение смотрела в ту сторону, потом пожала плечами:
— Всего лишь зарница, наверное. — Женщина со вздохом поднялась. Она, конечно, наставница, — но до чего же ей ненавистен этот вечный молитвенный кинезис!
Хелдисс Цапля четко совершил кинезис — этому он научился с тех пор, как присоединился к стражам. Если видишь офицера, у которого воротник более многоцветный, чем у тебя, — нужно сделать кинезис субординации: скрестить руки, а потом правую прижать ко лбу. Все это казалось Хелдиссу довольно смешным, но офицерам нравилось; они говорили, что кинезис помогает поддерживать воинский дух (если бы еще знать, что это такое!).
На этот раз офицер был слишком встревожен, чтобы сделать ответный кинезис.
— Докладывай! — рявкнул он.
— Остается мало стрел, милорд. И на нас идет новая волна этих тварей — спускается прямо по склону.
Офицер открыл рот, чтобы ответить, однако Хелдиссу так и не пришлось узнать, что тот собирался сказать. Яркая — чересчур яркая — вспышка света озарила все вокруг, и Цапля обнаружил, что лежит на спине и ловит ртом воздух, гадая, жив он или мертв.
Берейн Валмирский нежно улыбнулся своему Подручному, Карве. Он был такой красавчик — гибкий и ловкий, как выдра, с кудрями более шелковистыми, чем у любой женщины. Черты, роднившие Карве с животным, — шерсть на спине, хвост, шпоры на пятках и когти — все это делало его лишь еще более желанным в глазах Берейна. Может быть, его влечение и было извращенным, но кому какое дело? Карве давал Берейну больше, чем мог бы дать любой другой мужчина. Он мог разговаривать и в определенной мере соображать, он был преданным и любящим… а уж пенис у него был такой, что при одной мысли о нем Берейна пробирал озноб. Миновали дни, когда даже говорить о таких вещах означало подвергнуться позору, навлечь на себя гонения церкви. Теперь Берейн был свободен, и его не смущала цена, которую пришлось за это заплатить.
Перестав ласкать взглядом Карве, он взглянул в сторону Канала. Эти глупые крестьяне! Спрятались за валом и сыплют стрелами — хватило бы на растопку для всех очагов в Драмлине, — а толку-то? Безмозглая чернь! Что они думают: им надолго хватит стрел? Когда армия Разрушителя ударит в следующий раз, им и луки-то зарядить будет нечем!
Берейн напряг мускулы, наслаждаясь ощущением собственной силы. Силы, которая не покинет его никогда. Мысль об этом все еще кружила голову, хоть за прошедшие месяцы Берейн и привык к представлению о собственном бессмертии. Бессмертии, конечно, при условии, что один из этих проклятых стражей не всадит в него стрелу. Берейн не боялся ран: он успел обнаружить, что Приспешники исцеляются быстро, даже если раны тяжелые. Но все же метко пущенная стрела может оборвать его жизнь так же, как и жизнь обычного человека…
И все же Берейн наслаждался боем, наслаждался демонстрацией своей силы, умением перехитрить противника и, наконец, убить его — он, конечно, всегда выигрывал схватку. Ему даже нравилось смотреть, как его Подручный рвет человека на части своими шпорами и когтями…
Приспешник — один из приближенных Владыки Карасмы — начал отдавать приказы о новой атаке на Звезду Надежды, и Берейн ухмыльнулся. Как смогут эти ничтожные землепашцы и неумытые ремесленники выстоять против такой силы! Пока они правда, сражались хорошо, — ну да их толкает на это отчаяние.
