— В сырах никогда не бывает так много дырок, — сказал Портрон, — по крайней мере в тех сырах, что производят у меня на родине. Это больше похоже на соты.
— Голубой сыр еще можно вообразить, но голубые соты? — проворчала Корриан, умудряясь говорить, не выпуская трубки изо рта. — У сот все стороны ячеек одинаковые. Это свихнувшийся лабиринт. Напоминает мне трущобы Драмлина. Кстати, и воняет здесь так же мерзко.
— А и правда, чем это пахнет? — спросил Хамелеон.
— Дикими, — коротко бросила Керис.
— Я однажды видела человека, которого зарезали в уличной драке, — пробурчала Корриан, выпуская клубы дыма. — Над ним как следует поработали… Так вот, легкие были очень похожи на ту дрянь, что перед нами: все пористые. Наверное, поэтому и название такое: Губка.
— Отец говорил мне, что губка — это что-то, что добывали в морях, когда моря еще были, — сказала Керис.
Хамелеон потыкал пальцем в голубую стену прямо перед собой; она слегка подалась под нажимом, словно живая ткань. Меченый поспешно отдернул руку:
— Уж не животное ли это?
— Не знаю. Может быть, какое-то растение.
Квирк потер щеку, не скрывая нервозности.
— Ох, будем надеяться, что оно не живое. Мне очень не нравится мысль о том, чтобы влезть внутрь кого-то, кто… ну, способен меня переварить.
— Давайте вернемся, — предложил Портрон. — Совсем стемнело. — Однако когда Квирк и Корриан двинулись к лагерю, старый церковник задержался, заставив и Керис замедлить шаг. — Ты так и не сообщила мне, почему решила отправиться с нами, — сказал он. — Это ведь опасный маршрут, девонька.
— Я решила поселиться в Неустойчивости, — оборвала его Керис. — Я теперь работаю на Мелдора, наставник.
Он посмотрел на нее, разинув рот, потом захлопнул его так, что щелкнули зубы.
— Что ты делаешь для него? — спросил он наконец.
— Я картограф.
— Невозможно! Это же мужская профессия!
— В Неустойчивости такие условности никого не волнуют.
— Но кто станет покупать твои карты?
— Знаешь, я тоже думала об этом, однако пришла к заключению, что жителям Неустойчивости без разницы, кто изготовит карты, были бы они точными. Обычные люди могут воротить нос от карт, нарисованных женщиной, — но только не те, кто живет в Неустойчивости… и разбирается в картах.
— Ты собираешься нарушить Закон и противопоставить себя церкви и всему, чему церковь учит. — Портрон в возбуждении замахал своей мухобойкой.
— О, возможно, я открою лавку в каком-нибудь пограничном городке вроде Наблы, где не очень-то обращают внимание на Порядок, а Закон и законники не имеют особой власти.
— Да поможет тебе Создатель, Керис! Ведь все равно это будет неправильно! К тому же ты знаешь, что и Мелдор, и Даврон имеют дело с леу. Ты же видела, что они творили! Как же ты можешь даже подумать о том, чтобы работать на такого человека — человека, который намеренно стремится воспользоваться силой, рожденной Разрушителем?
Керис вздохнула, в душе соглашаясь с Портроном.
— Наставник, почему ты никому не рассказал об этом на станции? Почему не сообщил Защитникам, что Мелдор и Даврон занимаются запретными делами?
— Поверь, я хотел это сделать. Но как-то… — Портрон поежился, остановился и взял Керис за руку. — Он велел мне молчать, и я не мог ничего сказать. Керис, этот человек — сосуд зла!
— Кто именно?
— Мелдор. Ах, как бы я хотел вспомнить, где видел его раньше!
— Если ты считаешь, что он — источник зла, то почему ты здесь?
— Потому что ты едешь с ним, да будет проклят Хаос! Я мог бы и задержаться на станции Пикля и дождаться следующего товарищества, если бы ты не заявила, что едешь дальше с Давроном. Я собирался расстаться с ним, но тут…
Керис была поражена.
— Ох… О Создатель, я никак не думала…
Портрон вздохнул:
— Теперь поздно жалеть. Ты очень упряма, Керис Кейлен, а я надеялся, что ты в конце концов передумаешь. Ведь никогда не поздно вернуться под руку Закона и защиту церкви.
— Ты же не станешь… не станешь нарочно доставлять мне неприятности? Доносить церковникам, имею я в виду.
Портрон смутился:
— Э-э… Нет, то есть… Я не собираюсь мутить воду в колодце. Для крестовых походов я слишком стар. —
