сравнительно молодой Франческо Фоскари, приветствовавший союз с Флоренцией. Такую оппозицию не стоило сбрасывать со счетов, поскольку дож, которому уже исполнилось восемьдесят, умирал, и это было очевидно.
Длинная речь, произнесенная дожем в сенате, которая должна была положить конец спорам, чересчур изобиловала анахронизмами, поэтому выглядела неубедительно. Через пару дней ему пришлось произнести другую, гораздо более короткую, — перед членами синьории, которых он собрал, умирая. Насколько мы можем судить, она была искренней, поэтому лучше процитировать некоторые моменты, касающиеся не только внешней политики, но и обобщения экономического положения республики за те 9 лет, которые он находился у власти.
За это время мы снизили наш национальный долг, оставшийся от войн за Падую, Виченцу и Верону, с десяти миллионов дукатов до шести… Сейчас наша внешняя торговля приносит десять миллионов, прирост ее составил не меньше двух миллионов. Венеция располагает 3000 малых судов с 17 000 моряков и 300 крупными судами с 8000 моряков. На море мы располагаем 45 галерами с командами, составляющими в общей сложности 11 000 человек. На работах заняты 3000 плотников и 3000 конопатчиков. Среди наших граждан насчитывается 3000 шелкопрядов и 16 000 изготовителей грубой ткани. Список наших затрат насчитывает 7 050 000 дукатов…
Если вы продолжите начатый курс, ваш доход возрастет еще больше и в ваших руках окажется все золото христианского мира. Но пуще пожара опасайтесь всего, что связано с несправедливыми войнами, поскольку за такие ошибки правители расплачиваются перед Богом. Ваша битва с турками позволила увеличить богатства и сохранить морские пути. У вас есть шесть адмиралов, располагающих способными командирами и обученными командами, которых хватит для оснащения сотни галер. У вас в достатке имеются послы и управляющие, доктора различных наук, особенно права, к услугам которых охотно обращаются иностранцы. Каждый год монетный двор чеканит миллион дукатов золотом и 200 000 серебром… Все же берегитесь упадка. Тщательно выбирайте моего преемника, поскольку от вашего решения зависит, достанется городу великое благо или великое зло. Хорош мессир Марино Каравелло, также хороши мессиры Франческо Бембо, Джакомо Тревизано, Антонио Контарини, Фаустин Микиэль и Альбан Бадоэр. Многие, однако, склоняются к мессиру Франческо Фоскари, не зная, что он хвастливый суеслов, недалекий и легкомысленный, берущийся за многое, но достигающий малого. Если он станет дожем, вы непрестанно будете воевать. Он, имеющий десять тысяч дукатов, обратит их в одну тысячу. Он, владеющий двумя домами, не будет владеть ни одним. Все ваше золото и серебро, вся ваша честь и слава уйдут впустую. Ныне хозяева, вы станете рабами своих солдат и их капитанов.
По любым меркам это удивительная речь для умирающего. Такое, пожалуй, возможно только в Венеции. Не прошло и десяти дней, как стало ясно, что эта речь еще более удивительна. Голосом Томмазо Мочениго говорили не просто мудрость и опыт. Это было пророчество.
Глава 22
КАРМАНЬОЛА
(1423–1432)
Полагаться на наемные и союзные войска бесполезно и опасно, и если кто-то рассчитывает утвердить свою власть с помощью наемников, то ему не видать покоя и благополучия, ибо они разобщены, тщеславны, недисциплинированны и ненадежны.
…Теперешние беды Италии происходят именно от того, что вот уже многие годы она довольствуется наемным оружием.
Восторг и уважение, которые вызывал Томмазо Мочениго среди подданных, похоронивших его в церкви Санти Джованни э Паоло,[182] не смогли предотвратить того выбора, от которого он предостерегал. Хотя должны были бы — перед выборами наиболее вероятным избранником считался Пьетро Лоредано, герой морского сражения у Галлиполи. произошедшего за 7 лет до этого. Позже говорили, что сторонники Франческо Фоскари коварно начали голосовать за кандидата, которого никто не хотел выбирать, заставив, таким образом, остальных проголосовать за Фоскари. Это похоже на правду, потому что как еще объяснить, что из списка, в котором числилось от 17 до 26 кандидатов, выбрали того, кто поначалу занимал 9-10 место? Ни одна самая мудрая система выборов не может быть полностью защищена от дьявольских уловок и ухищрений, если даже система, по которой народ Венеции выбирал своего вождя, не устояла перед ними. Однако если не вдаваться в детали, сами выборы состоялись должным образом, и 16 апреля 1423 года новый дож со своей супругой торжественно перебрался из своего дома во Дворец дожей во главе торжественного шествия, необычного даже для Венеции.
Церемония приведения к власти Франческо Фоскари была замечательна еще и по причине гораздо более существенной, чем зрелищность и пышность: впервые в истории Венеции не проводилось формального одобрения дожа народом. Посчитали, что даже такой безобидной фразе: «Вот ваш дож, если вам угодно», — не место в новой, идеальной олигархической системе. Наверное, торжественность процессии в стиле «хлеба и зрелищ» была попыткой отвлечь внимание народа от того, что у него отняли последние остатки его былой власти. Если так, то операция прошла успешно. Когда Фоскари пронесли на носилках по Пьяццетте мимо ликующих подданных, то не раздалось ни одного крика протеста. По сравнению с коронацией десятилетней давности, текст promissione теперь скрывал смертный приговор для давно отжившего свое института arengo — общего сбора всех взрослых граждан, ровесника самой республики. Фактически он уже был мертв.
Основные политические права масс были сведены к нулю, личная власть дожа стала чуточку больше. Возникает вопрос, как в таких обстоятельствах Мочениго догадался, что от его преемника зависит, выстоит Венеция или падет? Допустим, Фоскари был властным человеком с сильным характером, его серьезное отношение к своему долгу дало ему влияние большее, чем предусматривалось конституцией. Но это не дает полного ответа на вопрос. Гораздо вероятнее, что умирающий дож знал, что результаты будущих выборов станут показателем господствующих настроений, а выбор Фоскари будет означать, что новые, имперские устремления возобладали над мирным духом торговли, создавшим великую республику.
Другой вопрос, был ли он прав в своих предположениях. Союз с Флоренцией, которому Мочениго так яростно противился, мог оказаться необходимой оборонительной мерой. Здесь Венеция могла как разрушать сама, так и быть разрушенной. С другой стороны, возникала опасность того, что Филиппо Мария Висконти тоже мог заключить союз с Сигизмундом, напав на республику одновременно с нескольких сторон, и так раскалить политический климат, чтобы не позволить венецианцам укрепить свои позиции. Поэтому, несмотря на симпатии нового дожа к флорентийцам, сенат по-прежнему отклонял идею войны. В это время миланская армия начала двигаться через Романью. В феврале 1424 года она взяла Имолу, а через пять месяцев наголову разбила десятитысячную флорентийскую армию у Дзагонары, захватив генерала Карло Малатесту повелителя Римини. Венецианцы и теперь отказывались вмешиваться. Последовали новые поражения, новые флорентийские посольства, новые отказы. Но теперь, с каждой новой победой миланцев, аргументировать отказ становилось все труднее, особенно после того, как посланник, следуя скорее собственному приливу чувств, чем предварительно полученным инструкциям, внезапно пустился в угрозы:
Синьоры Венеции! Если мы откажем Генуе в помощи, генуэзцы сами признают Филиппо своим господином. Мы, если не подучим от вас поддержки в час нужды, сделаем его своим королем.
Это, по крайней мере, произвело впечатление на сенат, хотя он по-прежнему избегал открытого
