Собрав всех верховных клириков во дворце, Михаил высказался перед ним так откровенно, как никогда еще до сих пор:
«Я осознаю, что использовал силу против многих из вас и что оскорбил многих своих друзей, в том числе членов моей семьи… Я полагал, что все это дело завершится и что латиняне не будут более ничего требовать… но теперь они требуют дальнейших доказательств приверженности союзу. Бог свидетель, я не изменю наше вероисповедание ни на одну букву, ни на йоту. Я обещаю придерживаться божественного вероучения наших отцов. Если я окажу послам сердечный прием, то это не причинит вам вреда. Я думаю, что нам надо проявить к ним доброжелательное отношение, с тем чтобы мы не создали себе новых проблем».
Слова Михаила возымели эффект. Греческие клирики выслушали папских посланников и проявили при этом достаточную деликатность. Но с совершенной непреклонностью они отказались произнести требуемые клятвы.
Для римских послов этого оказалось более чем достаточно. Можно было поверить или не поверить в искренность намерений Михаила и его сына Андроника, но верхушка греческой церкви полностью подтвердила подозрения латинян: в сознании византийцев никакого союза между церквями не произошло.
Столь же безуспешным оказалось стремление Николая III настроить на миролюбивый лад Карла Анжуйского. Неоднократные попытки папы помирить двух противников начисто игнорировались ими обоими. Карл не нуждался в мире, поскольку стремился завладеть Константинополем. Михаилу же мирный договор связал бы руки на Балканах, где война, которую он вел против князей Ахеи, Эпира и Фессалии, приносила в настоящее время богатые плоды. Вильгельм Ахейский умер 1 мая 1278 г., через год после кончины его наследника Филиппа Анжуйского. По условиям договора 1267 г. Карл унаследовал княжество и в результате добился преобладающего влияния во всей Восточной Европе. Но жадность и коррумпированность его губернаторов привела к тому, что местное население подняло настоящее восстание, благодаря чему имперские войска смогли продолжить отвоевание Морей даже еще более быстрыми темпами, чем раньше.
В августе 1280 г. Николай III умер, и у Карла наконец оказались развязаны руки — он начал готовить давно уже задуманное нападение на Константинополь. Пелопонесские порты и гавани, находившиеся под его контролем, были бы весьма полезны для отправки военно-морской экспедиции, но отсутствие у Карла адекватной флотилии делало ее невозможной. Нападение следовало осуществлять с суши. Осенью 1280 г. армия, насчитывавшая примерно 8000 человек, в том числе 2000 кавалеристов и большой отряд сарацинских лучников, направилась на восток через Албанию — к византийской крепости Берат.
В городе находился сильный и хорошо оснащенный гарнизон. Однако его командир направил в Константинополь курьеров, которые должны были передать настоятельную просьбу об отправке подкреплений. Посыльные нашли Михаила Палеолога в состоянии глубокой озабоченности. В Константинополе все еще были накалены страсти по поводу церковного союза; многие из врагов василевса видели в экспедиции Карла Анжуйского средство раз и навсегда избавиться от Михаила. Если бы Берат пал, то уже через несколько недель Карл был бы в Фессалониках, и что тогда ожидало Константинополь? Император отдал под командование своего племянника Михаила Тарханиота все самые лучшие отряды, которые он смог собрать, для похода в Берат. Далее Палеолог распорядился нести круглосуточное боевое дежурство на всей территории Константинополя. По крайней мере в ближайшую ночь о церковной унии было забыто: в сотнях церквей служили литургию по старому византийскому канону — народ молился о спасении своей страны.
Осада Берата продолжалась на протяжении всей зимы, пока в марте 1281 г. не подошел Тарханиот со своей армией. Через день началось тщательно подготовленное им сражение. Тяжелые доспехи надежно защищали латинских кавалеристов от стрел имперских лучников, но лошади под всадниками падали одна за другой и к вечеру большая часть анжуйских воинов была убита или взята в плен. Для Михаила Палеолога эта победа явилась самой значительной со времени отвоевания Константинополя — он теперь контролировал всю внутреннюю часть Албании и Северный Эпир.
Для Карла Анжуйского несколько роковых часов под Бератом отодвинули давно вынашиваемую мечту о собственной империи на Востоке на неопределенный срок, но полностью от этой мечты он не отказался. Несмотря на понесенные Карлом потери, его положение было далеко не безнадежным, и оно в значительной степени улучшилось в феврале 1281 г., когда на папскую должность оказался избран еще один француз, взявший имя Мартин IV. Совершенно не доверявший итальянцам, Мартин не делал секрета из своего намерения подчинить папство интересам Франции. Карл мог беспрепятственно продолжать экспансионистскую политику.
Предметом его внимания стала Венеция — Берат ясно дал ему понять, что следующая экспедиция на Константинополь должна происходить морским путем. Поначалу попытки Карла уговорить республику сотрудничать с ним ни к чему не приводили, но в конце концов Серениссима [93] переметнулась в его лагерь. 3 июля в Орвьето был подписан договор, в соответствии с которым против Константинополя должен быть предпринят военный поход, в котором все три суверена — Карл (или его старший сын), «император Латинской империи» Филипп де Куртене и дож Джованни Дандоло — примут личное участие. Экспедицию назначили на весну 1283 г. Уже через три месяца после заключения договора, 18 октября, папа приговорил византийского императора к отлучению от церкви.
Михаил чувствовал себя глубоко оскорбленным. До сих пор еще ни один василевс не делал так много для папства. Теперь же, вместо того чтобы как-то отметить его заслуги, папская церковь подвергала его анафеме, сводя на нет двадцатилетнюю работу по примирению Рима и Константинополя и оставляя Михаила беззащитным перед лицом его врагов. Однако даже теперь император не стал денонсировать унию, но приостановил все мероприятия, направленные на введение в государстве латинского обряда, и постарался сделать все возможное для восстановления добрых отношений с греческой церковью: ее поддержка очень понадобится ему в ходе предстоящих тяжелых испытаний.
В тот период времени Карл Анжуйский оказался самым могущественным государем в Европе. Помимо того что он был сувереном двух королевств, Сицилийского (включавшего всю Южную Италию) и Албанского, Карл также являлся правителем Ахеи, Прованса, Форкалькье, Анжу и Мэна, сюзереном Туниса и (вторично) сенатором Рима. Французский король приходился ему племянником, король Венгрии и номинальный император Константинополя были его зятьями. Карл имел союзные договоры с Сербией, Болгарией, Эпиром и Венецианской республикой. Папа являлся всего лишь его марионеткой. На верфях Карла в Неаполе, Провансе и нескольких портах на Адриатическом побережье велось строительство 300 кораблей, и еще 100 судов было направлено с Сицилии — этой огромной флотилии хватило бы для перевозки примерно 27 000 конных рыцарей и всего необходимого снаряжения для проведения самой амбициозной военной кампании за всю карьеру этого деятельного политика.
Против Карла выступали Михаил Палеолог, Генуэзская республика и Педро III Арагонский. Последний, будучи зятем Манфреда, считал себя законным наследником Гогенштауфенов. Его посланники дважды наносили тайные визиты Михаилу. В обоих случаях их дальнейший путь лежал на Сицилию, куда они привозили изрядное количество византийского золота, призванного поддержать пламя народного недовольства. Сицилийское население Карла ненавидело, будучи обобрано до нитки его непомерными налогами.
К предпасхальным дням 1282 г. огромный флот Карла Анжуйского встал на якорь в Мессине, и бальи[94] стали совершать объезд острова, реквизируя без всякой компенсации фураж, лошадей, коров и свиней, чтобы обеспечить армию во время ее длительного похода. В результате антианжуйские настроения накалились до точки воспламенения. Роковая искра вспыхнула в Пасхальный понедельник вблизи церкви Святого Духа в Палермо. Толпа народа заполнила площадь перед церковью в ожидании колокольного звона, призывавшего на вечернюю мессу. Тут появилась группа пьяных анжуйских солдат, и один из них начал приставать к молодой сицилийской женщине, после чего ее муж набросился на обидчика и заколол его ножом. Друзья погибшего попытались отомстить за него, но их окружили сицилийцы и в считанные минуты расправились с ними. И в то время как колокола призывали на вечерню, жители Палермо неслись по улицам города, призывая сограждан подниматься на борьбу против
