1451 г. Мехмед начал строить крепость на берегу Босфора, в нескольких милях от Константинополя, в том месте, где ширина пролива была самой узкой, — прямо напротив замка Баязида Анадолу-хисары. Новая крепость позволяла полностью контролировать Босфор и являла собой идеальный опорный пункт, откуда можно было атаковать Константинополь с северо-восточной стороны.
Легко можно представить реакцию Византии. Константин направил одно за другим два посольства, передав с ними множество даров, с тем чтобы напомнить султану, что он нарушал свою клятву. Оба посольства были отправлены обратно — Мехмед даже не стал их выслушивать. Примерно неделю спустя Константин сделал еще одну, последнюю, попытку договориться — его послы были казнены на месте.
Крепость Румели-хисары до сих пор стоит на том же месте; в целом она сохранила неизмененный вид со дня завершения строительства — в четверг, 31 августа 1451 г. На ее возведение ушло всего лишь двадцать недель. Когда она была готова, султан объявил, что каждое проходящее через пролив судно, какому бы государству оно ни принадлежало и какой бы порт приписки ни имело, должно останавливаться для проведения досмотра. В конце ноября венецианское судно, шедшее из Черного моря, проигнорировало это указание. Выстрелом из пушки турки пустили судно ко дну; его экипаж был убит, капитана Антонио Риццо посадили на кол. На Западе спешно пересмотрели мнение о султане. Мехмед II явно имел серьезные намерения.
Во вторник, 12 декабря 1452 г., Константин XI и его придворные посетили торжественную литургию в соборе Св. Софии, где был прочитан текст «Laetentur Coeli» — как это происходило и во Флоренции. По крайней мере теоретически уния состоялась. Однако ее сторонники не слишком этому радовались. На службе в соборе было совсем мало народу; император выглядел вялым и безразличным. И после службы не ощущалось праздничного настроения. Было замечено, что церкви, чей клир поддержал унию, отныне стояли почти пустыми, в том числе и сам великий собор; люди приняли неизбежное, но посещали только те храмы, где старая литургия не претерпела изменений.
Уже месяц спустя, в январе 1453 г., Мехмед, находясь в Адрианополе, вызвал к себе министров и сказал им, что его империя никогда не сможет чувствовать себя в полной безопасности, пока Константинополь находится в руках неверных. Город должен быть взят, и сейчас для этого самое время. Предыдущие попытки захватить город проваливались, поскольку невозможно было осуществить его блокаду. Сейчас впервые турки имели преимущество в военно-морских силах. Если Константинополь не получится взять приступом, то следует задушить голодом.
Два месяца спустя размер армады, выдвинувшейся от Галлиполи, поразил даже приближенных Мехмеда. Но их реакция не идет ни в какое сравнение с тем впечатлением, которое произвел этот флот на византийцев, пройдя через Мраморное море и бросив якорь у стен их города.
Между тем во Фракии готовилась к битве сухопутная турецкая армия. Мехмед занимался ею всю предыдущую зиму. Он мобилизовал все полки, запретил любые увольнения и рекрутировал орды наемников — в общей сложности численность регулярных войск составила около 80 000 человек, а численность башибузуков, или иррегулярных войск, достигала 20 000 человек.
Но было еще нечто, чем Мехмед особо гордился. В предыдущем году германский[107] инженер по имени Урбан пообещал султану сконструировать пушку, которая смогла бы пробивать любые стены. Мехмед хорошо заплатил ему и три месяца спустя получил грозное оружие, которое пустило ко дну корабль Риццо. Затем Мехмед потребовал еще одну пушку, в два раза больше первой. Работы над орудием были закончены в январе 1453 г. Известно, что длина пушки составляла около 27 футов, толщина стенки ствола — 8 дюймов, диаметр жерла — 2,5 фута. Пушка могла стрелять ядрами весом около тринадцати центнеров[108] на расстояние примерно в полторы мили. Двести человек были отряжены для организации доставки этого грозного орудия к стенам Константинополя — выравнивали дорогу и укрепляли встречавшиеся по пути мосты. Пушку тянули 30 пар быков, еще 200 человек поддерживали ее в устойчивом положении.
5 апреля Мехмед разбил свой шатер прямо перед стенами Константинополя. В соответствии с исламским законом он направил императору послание, в котором обещал сохранить всем его подданным жизнь, если город будет немедленно сдан; если же византийцы откажутся от этого предложения, то пощады им ожидать не стоит. Мехмед не получил никакого ответа. Рано утром в пятницу, 6 апреля, пушка Урбана выстрелила.
Для константинопольцев все это не явилось сюрпризом. На протяжении прошлой зимы они все — мужчины, женщины и дети во главе с самим императором — работали над укреплением оборонительных сооружений города. Хотя основная угроза очевидным образом исходила с запада, также укреплялись и приморские стены, тянувшиеся вдоль побережья Мраморного моря и Золотого Рога, — о Четвертом крестовом походе никто не забыл. К началу весны все приготовления были завершены. Пасха в этот год пришлась на 1 апреля. Даже в такой день большинство византийцев обошли стороной собор Св. Софии с его католическим обрядом.
Через три месяца после гибели Антонио Риццо, в феврале 1453 г., венецианский сенат проголосовал-таки за отправку в Константинополь 2 транспортных судов с экипажем в 400 человек на каждом. За этими судами должны были последовать 15 галер — когда они будут полностью готовы. Но только 20 апреля первые корабли отправились из лагуны; к этому времени 3 генуэзских судна, зафрахтованных папой Николаем V и наполненных провизией, приобретенной за его собственный счет, уже достигли Константинополя. Но, к чести Серениссимы, ее колония в городе ответила на турецкую агрессию весьма достойно. Предводитель венецианцев Джироламо Минотто пообещал константинопольцам всяческую поддержку, заверив императора в том, что ни одно судно республики не покинет гавань без разрешения византийских властей. В общей сложности колония смогла предоставить 9 торговых судов. Что касается генуэзцев, то многие из колонистов в Галатее прибыли в Константинополь. Появились в городе также решительно настроенные молодые люди из самой Генуи. Их лидер Джованни Джустиниани Лонго, член одного из самых влиятельных семейств в республике, известный знаток в области ведения войны в осадных условиях, 29 января привел в Константинополь свою личную армию численностью в 700 человек.
Все это должно было несколько ободрить Константина, но его ожидал серьезный удар: в ночь на 26 февраля 7 венецианских кораблей незаметно вышли из Золотого Рога, увезя с собой около 700 итальянцев. А всего лишь за несколько дней до этого капитаны кораблей дали торжественную клятву оставаться в городе.
И вот наконец император смог оценить имевшиеся у него ресурсы. На якоре в Золотом Роге стояло 8 венецианских судов, 5 генуэзских, по одному из Анконы, Каталонии и Прованса и вдобавок к этому 10 византийских кораблей: все, что осталось от имперского флота. Таким образом, общее количество кораблей составляло 26 — просто ничтожное число в сравнении с размерами османской армады. Но проблема с людскими ресурсами была еще более серьезной: согласно переписи, общее количество находившихся в городе мужчин, годных к воинской службе, включая монахов и священников, составляло около 7000 человек (4983 грека и примерно 2000 иностранцев). Не слишком густо — для обороны 14-мильных стен от 100- тысячной армии Мехмеда.
К утру 6 апреля большинство защитников города уже находились на своих местах. Император и Джустиниани осуществляли командование на самом уязвимом участке стены, пересекающем долину маленькой речки Ликос, примерно в миле от северной оконечности города. Приморские стены были укомплектованы гораздо менее плотно, но их гарнизоны выполняли также роль дозорных, сообщая о передвижениях турецких судов.
Султан подверг сухопутные стены артиллерийскому обстрелу, не имевшему прецедентов в истории осадных войн. К вечеру первого дня он сокрушил участок стены вблизи Харисийских ворот. Солдаты султана неоднократно предпринимали попытки прорваться внутрь, но вновь и вновь защитники города отбрасывали их назад — пока надвинувшиеся сумерки не заставили турок вернуться в лагерь.
С наступлением утра обнаружилось, что стена уже восстановлена, и Мехмед решил вновь ее обстрелять, после чего начались не слишком интенсивные военные действия. 11 апреля артобстрел возобновился с новой силой и безостановочно продолжался следующие 48 дней. Хотя пушки большого калибра могли быть задействованы лишь раз в два-три часа, урон, который они наносили, был огромен: за неделю тот сектор внешней стены, что пересекал Ликос, оказался разрушен в нескольких местах, и хотя византийцы безостановочно трудились над восстановлением повреждений, они, конечно, не могли работать в таком режиме безгранично долго.
