– Подожди! – закричал я.
Но он исчез.
Осторожно косясь на кольцо, я обошел его по периметру и оказался за троном. Ни следа Парпа. Я обошел вокруг всего кольца и снова остановился перед троном. Взял шлем и бросил его к помосту. Он шумно покатился по ступенькам. Я пересек кольцо: по-видимому, после ухода Парпа сделать это можно.
Снова прозвучал далекий гонг, и снова зал царей-жрецов, казалось, наполнился зловещими отголосками. Это был третий удар. Я удивился тому, что Парп так испугался ударов гонга, наступления ночи.
Я осмотрел трон и не нашел за ним ни следа двери. Однако я знал, что выход существует. Хоть я и не касался Парпа, но был уверен, что он так же осязаем и материален, как вы или я. Он просто не мог исчезнуть.
Снаружи наступила ночь.
Сквозь купол я видел три луны Гора и яркие звезды над ними.
Они прекрасны.
Повинуясь порыву, я сел на большой трон в зале царей-жрецов, достал меч и положил его себе на колени.
И вспомнил слова Парпа:
– Пока не придет время тебя уничтожить.
Я почему-то рассмеялся, и мой смех был смех воина Гора, бесстрашный, могучий, он раскатился в одиночестве и пустоте зала царей-жрецов.
5. ВИКА
Я пришел в себя от успокаивающего прикосновения губки ко лбу.
Схватил руку, державшую губку, и обнаружил, что это рука девушки.
– Кто ты? – спросил я.
Я лежал на спине на большом каменном возвышении, примерно в двенадцать квадратных футов. Подо мной, спутанные и переплетенные, тяжелые спальные шкуры, толстые меховые покрывала, многочисленные простыни алого шелка. На возвышении разбросано также несколько желтых шелковых подушек.
Я находился в большой комнате, не менее сорока квадратных футов; спальное возвышение в одной стороне, но стены не касается. Стены темного камня, в них лампы. Мебель состоит главным образом из двух или трех шкафов у стены. Окон нет. Во всем отпечаток аскетизма. Дверей нет, но в комнату ведет большой открытый вход, примерно двенадцати футов в ширину и восемнадцати в высоту. Сквозь него виден коридор.
– Пожалуйста, – сказала девушка.
Я отпустил ее руку.
Девушка хорошенькая: светлые волосы, цвета летней соломы; волосы прямые, падают на спину и перевязаны полоской белой ткани. Глаза голубые и мрачные. Губы, полные и красные, способные разорвать сердце мужчины, надуты; губы чувственные, слегка мятежные, слегка презрительные.
Она склонилась у возвышения.
За ней, на полу, сосуд из полированный бронзы, полный воды, полотенце и горянский бритвенный нож с прямым лезвием.
Я коснулся подбородка.
Пока я спал, она меня побрила.
Я вздрогнул, представив себе лезвие у горла.
– У тебя легкое прикосновение, – сказал я.
Она склонила голову.
На ней длинное простое белое платье без рукавов, падающее благородными классическими складками. Вокруг горла изящно обернут белый шелковый шарф.
– Я Вика, – сказала она, – твоя рабыня.
Я сел, скрестив ноги по-горянски. Потряс головой, чтобы прогнать остатки сна.
Девушка встала, отнесла сосуд к раковине в углу комнаты и вылила воду.
Походка у нее хорошая.
Потом она провела рукой мимо стеклянного диска на стене, и из скрытого отверстия полилась в раковину вода. Девушка ополоснула сосуд, снова наполнила его водой, потом достала из шкафа другое полотенце из мягкой льняной ткани. Подойдя к спальному возвышению, она склонилась передо мной, подняв сосуд. Я принял у нее сосуд и сначала напился, а потом, поставив его рядом, умылся. Вытер лицо полотенцем. Она взяла бритвенный нож, использованное полотенце и сосуд и отошла к стене.
Очень грациозная, очень красивая девушка.
Снова ополоснула сосуд и поставила к стене сушить. Промыла и вытерла нож и положила в шкаф. Движением руки, не прикасаясь к стене, открыла в ней небольшое круглое отверстие и бросила туда два использованных полотенца. Когда они исчезли, круглая дверца закрылась.
Девушка вернулась к спальному возвышению и опустилась на колени в нескольких футах от меня.
Мы смотрели друг на друга.
