перегнулись через поручни.
Телима осторожно отвела лодку от охваченного паникой судна и снова направила ее среди болотной поросли к стоящей последней галере. Пока мы беззвучно двигались вдоль отделенной стеной тростника узкой протоки, вслед нам неслись истеричные вопли привязанной к носу галеры девушки и крики качающихся в лодке обезумевших рабов, привести в чувство и успокоить которых удалось не сразу даже с помощью свистящих в воздухе бичей.
— Продолжать рубить! Рубить! — донесся до меня приказ старшего офицера, и вслед за тем послышались все более ускоряющиеся удары мечей по стеблям тростника.
На протяжении всей второй половины дня и постепенно спустившегося вечера мы с Телимой осторожно, как крадущийся за добычей слин, кружили вокруг длинного ряда галер, выбирая себе в удобные для нас моменты очередную жертву.
Первым делом я уничтожил на галерах всех кормчих, и после этого уже никто не осмеливался больше подниматься на заднюю палубу корабля. В помощь рубившим тростник рабам в лодку были спущены несколько воинов, но они, незащищенные, очень быстро пали жертвой моего не знающего промаха лука, и вскоре очисткой прохода для галер занимались только оставляемые мной в живых рабы.
Когда часть пути для кораблей была расчищена, капитаны снова заняли свои места для командования над сидящими на веслах рабами. Однако они тоже не замедлили испытать на себе меткость моих стрел, и после их смерти желающих взять на себя руководство управлением галерами не нашлось.
С наступлением темноты на кораблях зажгли факелы.
Это только упростило мне задачу в подборе очередных жертв.
Факелы затушили, и галеры погрузились в непроглядную темноту, наводящую на застывших в ожидании людей из Порт-Кара еще больший ужас.
Мы наносили удары в самые неожиданные для врага моменты, из непредсказуемых для него мест. Телима зачастую сопровождала наши нападения криком болотных гантов. В отличие от меня, человека в этих местах случайного, работорговцы Порт-Кара были отлично осведомлены о роли этих сигналов в общении между собой членов ренсоводческих общин. Меня радовала доведенная до совершенства способность Телимы подражать голосу птиц, хотя, думаю, у находящихся на борту кораблей налетчиков это ее умение вызывало совершенно иную реакцию. Наверное, мало удовольствия доставляли вглядывающимся в беспросветную ночную тьму людям эти заставляющие их поминутно вздрагивать и сжиматься от страха звуки, неизвестно от кого исходящие — от обычной птицы или от невидимого врага, о численности которого они могли только строить самые невероятные предположения. С уверенностью они могли сказать лишь то, что их корабли окружены ренсоводами, мастерски использующими длинный лук, а то, что их смертоносное оружие было именно длинным луком, они догадались, когда выпущенная мной очередная стрела пригвоздила одного из находившихся у румпеля матросов к противоположному борту его галеры. С наступлением сумерек они решили, наконец, открыть ответный огонь и усыпали дождем выпущенных из арбалетов стрел окружавшие их заросли, но нам их действия не причинили большого вреда, поскольку Телима держала наше суденышко в постоянном движении. Иногда им, правда, удавалось, проследив очередность смены мест, из которых был сделан каждый мой новый выстрел, довольно точно вычислить наше местоположение, но в большинстве случаев они ориентировались на всплески тарларионов, принимая их за движущуюся лодку в тростнике, либо на крики самых настоящих гантов, и тогда они принимались наугад палить по болотам, как правило, в совершенно противоположном от нас направлении.
Мы с Телимой съели захваченные нами с острова ренсовые лепешки и запили их водой.
— Сколько стрел у тебя осталось? — спросила она.
— Десять.
— Это очень мало.
— Верно, но зато теперь мы действуем под покровом темноты.
Я срубил несколько тонких гибких плетей лиан и сделал у них на концах петли.
— Что это тебе даст? — спросила девушка.
— Ну-ка, поплыли к четвертой галере, — вместо ответа распорядился я.
По нашим предположениям, численность воинов на галерах в общей сложности должна быть порядка ста человек, по крайней мере, не намного больше. Ведя счет убитым и наблюдая за передвигавшимися под прикрытием высоких бортов судна людьми, мы пришли к заключению, что воинов осталось, вероятно, человек пятьдесят, причем, как мы заметили, в основном они были сосредоточены на первом и последнем кораблях.
Телима беззвучно подвела лодку к четвертой галере.
На ночь галеры были подведены вплотную друг к другу, так, что нос одной практически касался кормы впереди стоящей, что давало возможность беспрепятственно переходить с корабля на корабль и в случае нападения неприятеля на одну из галер позволяло воинам с крайних кораблей прийти на помощь товарищам. Такая постановка кораблей фактически превращала разрозненные суда в единый плацдарм с узкими, удобными для обороны проходами с одного корабля на другой.
Подобная тактика предполагает оборону от нападения одной-двух небольших ренсоводческих общин, как правило, насчитывающих семьдесят-восемьдесят человек, передвигающихся на лодках. При этом наиболее уязвимыми по сравнению со стоящими в середине оказываются крайние, в меньшей степени защищенные корабли, почему количество охраняющих их воинов значительно больше, нежели на всех остальных, расположенных в центре, судах. Кроме того, при нападении противника сбоку, по всей длине выстроенных в единую линию кораблей, он становится отличной мишенью для арбалетчиков, рассредоточенных по всему ряду судов, действия которых и ведение прицельной стрельбы становятся значительно менее эффективны при атаке неприятеля в лоб — на стоящие первым или последним корабли.
При таком положении дел наиболее естественным для порткарцев было ожидать нападения противника на крайние суда, где старший офицер и сосредоточил большинство своих воинов.
Двигаясь так тихо, как только может двигаться плетеная ренсовая лодка, мы подошли к самому борту четвертой галеры.
Не имея в своем распоряжении людей, чтобы напасть открыто, мне оставалось только действовать короткими, быстрыми набегами, сея вокруг панику, в результате которой зачастую случается не меньше жертв, чем при столкновении с противником в бою.
Стоя в лодке у самого борта судна, я произвел негромкий царапающий звук — сам по себе вполне безобидный и ничего не значащий, но в безбрежной темноте именно такие, не имеющие объяснения, непонятные звуки и пугают больше всего.
Тут же прямо над головой я услышал тяжелое дыхание человека и отметил для себя, где он стоит.
Беззвучно, резким движением я набросил eму на шею петлю из гибкой лианы и, перетащив его через борт, сбросил в болото, где и удерживал его, отчаянно сопротивлявшегося, до тех пор, пока не почувствовал, как мощная хватка тарлариона вырывает его у меня из рук.
Прикованные к скамьям рабы завопили от ужаса.
До меня донесся приближающийся топот десятков ног спешащих на крики перепуганных рабов.
В темноте ничего нельзя было разобрать, но я услышал, как двое воинов, не удержавшихся на узких переходах с одной галеры на другую, в общей суматохе были сброшены вниз.
Вопли вокруг стали еще громче.
Кто-то приказал принести факел.
Телима поспешно отвела лодку в заросли тростника.
Я поднял лук и уложил на тетиву одну из оставшихся стрел.
Едва показался человек, несущий факел, я тщательно прицелился прямо ему в сердце — и через мгновение он уже вместе с факелом падал в воду, отброшенный ударом стрелы через дальний от меня борт галеры.
Все вокруг снова погрузилось в темноту.
Послышались новые требования принести факелы, но я не заметил, чтобы кто-нибудь поспешил выполнять приказание.
Паника разрасталась.
