Он посмотрел на меня и усмехнулся.
Я тоже рассмеялась.
– А я слышал, что в нашем лагере есть дерзкая рабыня, гордая и непокорная.
– Ее больше нет, хозяин.
– Разве ей удалось убежать?
– Нет, хозяин, убежать ей не удалось.
– Ее, кажется, звали Эли-нор. Это имя тебе знакомо?
– Знакомо, хозяин. Ей не удалось убежать. От Раска еще не убежала ни одна невольница.
На его лице заиграла самодовольная усмешка.
– Это верно.
Раск был доволен собой, этот дикарь, это чудовище. Но что говорить: он был прав!
– Что же с ней произошло? – поинтересовался он.
– Она стала покорной рабыней.
– Чьей рабыней?
– Раска из Трева.
– Так говоришь, ей все-таки не удалось от него убежать?
– Не удалось, хозяин!
– И что – она любит его?
– Любит, хозяин! – Я потянулась к нему губами. – Любит отчаянно, до самозабвения!
– Занятные вещи ты рассказываешь, рабыня. Интересно только, откуда тебе самой это известно.
Голова у меня покоилась у него на локте. Я держала в руках его ладонь и прижималась к ней щекой.
– Вы позволите мне говорить, хозяин? – продолжала я игру.
– Говори, – царственным кивком соблаговолил он дать свое высочайшее позволение.
– Я должна говорить правду?
– Только правду. Иначе тебя накажут плетьми и заточат в железный ящик. – В его голосе неожиданно зазвучал металл.
Я была поражена. Внезапно я поняла, что, несмотря на всю игривость прежних фраз, если я сейчас солгу, он, вполне возможно, действительно накажет меня плетьми и, чего доброго, снова бросит в ненавистный мне железный ящик. Он был настоящим горианином – хозяином, повелителем. Я всецело зависела от его милости.
Но если я до такой степени ощущала себя подвластной ему, то, вероятно, я сама вручила ему право распоряжаться моей свободой, моей жизнью. Я была его собственностью, и у меня не было ни малейшего желания понести наказание от его рук. Единственное, чего мне хотелось, это доставить ему удовольствие.
Кроме того, я сознавала себя его рабыней, а рабыня обязана говорить правду своему хозяину и не скрывать от него своих чувств.
Я смело посмотрела ему в глаза.
– Вам самому хорошо известно, кого любит рабыня Эли-нор, – ответила я.
– Тогда тем более скажи мне об этом, – настаивал он.
– Она любит своего хозяина, Раска из Трева!
– Меня то есть?
– Вас, хозяин! Конечно, вас!
– А кто же она такая, эта Эли-нор?
– Это я, хозяин! Я люблю вас! Люблю!
Он наклонился и подарил мне легкий поцелуй.
– Значит, она покорена мною? – старался продлить он удовольствие.
– Покорена, хозяин! И ждет не дождется, когда вы снова захотите ее покорить.
Он прижался губами к моим губам в долгом сладостном поцелуе.
Я застонала. Счастливые слезы покатились у меня по щекам.
Забрезжил рассвет. Лагерь начал просыпаться. Где-то далеко слышался голос Юты, созывающей своих девушек и дающей им указания на день. Со взлетной площадки доносились крики тарнов. На кухне загремели медными тазами и чашками. Кое-где вспыхнули первые костры.
– В твоем танце, – заговорил Раск после долгого молчания, – мне показалось, я заметил не только высокомерное презрение, но и кое-что еще.
