– Что с тобой, Элеонора? – спросил Боек. – Что случилось?
– Ничего, хозяин, все в порядке, – ответила я.
“Я – из Трева, – настойчиво звучал во мне голос Раска. – Не запятнай мою честь!”
Черт бы побрал этих мужчин с их войнами, их жестокостью, с их дурацкими представлениями о чести! Вечно нам, женщинам, приходится расплачиваться за их глупости!
Нет, Раск из Трева никогда не согласился бы заплатить за свою жизнь цену, которую согласилась заплатить я. Но это было не его решение, а мое – мое! – а я слишком его любила, чтобы позволить ему умереть!
“Не запятнай мою честь!” – приказал он.
Боcк поднес к губам отравленный кубок.
Я уронила голову и закрыла глаза.
– Не пейте вино, хозяин, – пробормотала я. – Оно отравлено…
Я закрыла лицо руками.
Вокруг началось что-то страшное! Все всполошились, поднялся невообразимый крик, люди выскочили из-за стола и бросились ко мне. На пол падали перевернутые кубки, блюда с яствами, полилось вино.
Всех опередил Турнок. Он подскочил ко мне, вырвал из рук кувшин и оттолкнул от стола так, что я растянулась на мозаичных плитках пола.
– Казнить ее! – слышалось со всех сторон.
– Пытать!
– На дыбу!
Двери распахнулись, и в зал ворвался человек с седыми, коротко подстриженными волосами и серьгами в ушах.
– Самос! – встретили его встревоженные крики.
– Я только что сошел на берег! – сообщил запыхавшийся человек. – Мне стало известно, что без моего ведома в мой дом проникла какая-то женщина. А теперь она у вас. Будьте осторожны!
Тут он увидел меня. Я стояла на коленях на мраморном полу в центре зала. Руки у меня были связаны, а по бокам находились двое охранников.
В зал вбежал Публиус. Он был бледен как мел. В руках у него был обнаженный меч.
Боcк медленно вылил на стол вино из кубка. Кувшин, который я принесла, валялся на полу, а вокруг него расплывалась кроваво-красная лужа смертельно опасного напитка.
– Продолжайте обедать, – призвал к спокойствию Боcк присутствующих. – А вас, Таб, Турнок, Клинтус, Генрис и Самос, я попрошу пройти в мои апартаменты.
В руках у Телимы я увидела кинжал. Она, безусловно, тут же вонзит мне его в горло, как только ей удастся ко мне приблизиться.
– Турнок, развяжи рабыню, – приказал Боcк. Крестьянин снял с меня ремни. Я поднялась с пола.
– Нам нужно поговорить с тобой, Элеонора, – сказал Боcк и положил руку на плечо Телиме, давая понять, что она тоже может пойти вместе с ним.
Дрожа от страха, я на негнущихся ногах поплелась за ними вслед.
В этот вечер мужчины рано покинули дом Боска. Я рассказала им все, что знаю. Я думала, меня тут же вздернут на дыбу и подвергнут нечеловеческим мучениям.
Когда я закончила говорить, Боcк сказал:
– Иди на кухню. Там у тебя еще много работы.
Я вернулась на кухню. Публиус, удивленный не меньше меня, поручил мне вымыть посуду. В эту ночь он приковал меня к стене двойными цепями.
– Нам не удалось спасти Раска, – сообщил мне Боcк на следующий день.
Я обреченно уронила голову. Я знала, что этим все и закончится. Слезы потекли у меня по щекам.
Мой хозяин, Боcк, взглянул на меня и рассмеялся.
– Нам не удалось его спасти потому, что он убежал сам, – добавил он.
Я посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Эти парни из Трева – настоящие герои, – заметил он.
Я слушала его, не веря своим ушам.
– Ему каким-то образом удалось вырваться на свободу, – продолжал мой хозяин. – Когда мы прибыли на место, он уже убежал.
– А что с остальными? – спросила я дрожащим голосом.
– В помещении, которое ты нам описала, мы обнаружили три тела. Труп мужчины с пустыми ножнами от меча принадлежит, очевидно, Хаакону со Скинджера, второй труп – низкорослому, имени которого никто не знает, а третий – какому-то странному косматому чудовищу.
Я не знала, что мне делать – плакать или смеяться от счастья, а глупые слезы все текли и текли по
