Тайная сила внутри нас

искусств, поскольку он — не только философия, но и правильный образ поведения человека в жизни.

Одно только знание того, где может применяться Дзэн, не может помочь вам обнаружить или постичь его, ибо как только вы начнете искать Дзэн, он немедленно исчезнет или превратится в нечто настолько неясное, что никто не сможет с уверенностью выявить его. Однако стихосложение или рисование картин, создание каллиграфических записей, работа в саду и даже исполнение ритуалов чайной церемонии имеют нечто общее — все они основаны на дисциплине.

Очевидно, впрочем, что Дзэн представляет собой большее. Одна из моих любимых пословиц о Дзэн: у Дзэн такой же вкус, как у чая. Это типичное дзэнское изречение — обманчиво простое, но позволяющее предполагать самые разнообразные толкования. Дзэн имеет тот же вкус, что и чай, потому что он возбуждает тело так же, как это делает чай; он очищает разум и пробуждает человека. Он заставляет нас проснуться и увидеть самих себя и свое окружение. Поэтому вкус Дзэн представляет собой возвышенное чувство осознанности, при котором мы способны видеть красоту и простоту в самых обыкновенных вещах.

Истории и афоризмы Дзэн, большинство из которых возникло очень давно и передавалось из поколения в поколение, предлагают легкие намеки на подлинное значение Дзэн и просвещают нас окольными путями. Одна из моих излюбленных историй — возможно, потому, что я занимаюсь боевыми искусствами, — рассказывает о молодом человеке, который хотел научиться искусству сражения на мечах.

Он поднялся высоко в горы к известному старому мастеру фехтования, который проводил последние годы своей жизни в скромной хижине. Мастер согласился взять его в ученики, и юноша остался жить в горах вместе с ним, С самого начала у мастера нашлось множество дел для своего ученика: ухаживание за садом, колка дров, разведение огня, приготовление риса, ношение воды из ручья, уборка в комнате и во дворе и так далее. Шли дни, недели, но мастер не обмолвился и словом о мечах или фехтовании; по утрам вместо тренировок ученика встречал очередной список повседневных дел. Наконец юноше надоело так долго быть в услужении у старого мастера и ничего не узнать об искусстве владения мечом. Он обратился к мастеру и попросил того учить его тому, ради чего он сюда пришел. Мастер согласился, и ученик вернулся к своим повседневным бытовым обязанностям.

И уроки действительно начались. На следующее утро, когда ученик начал готовить рис, перед ним внезапно возник мастер, ударил его деревянным мечом и удалился, не сказав ни слова. Затем ученик начал подметать пол. В тот момент, когда он меньше всего этого ожидал, возле него вновь появился мастер, опять ударил его мечом и исчез. Независимо от того, чем занимался ученик, он уже не мог оставаться спокойным, зная, что в любой миг его учитель может появиться рядом и огреть его деревянным мечом.

Прошло несколько лет — по крайней мере, так говорится в моей любимой версии этой истории, рассказанной Д.Т. Судзуки, — и ученик наконец научился искусно уклоняться от ударов мастера, под каким бы углом они ни были направлены. Ученик почувствовал, что кое-чего достиг, но учитель все еще не был доволен им.

Однажды утром ученик застал своего учителя готовящим на костре овощи. Он решил поменяться ролями, подобрал большую палку и подкрался к мастеру. Когда тот нагнулся над котлом с похлебкой, ученик поднял палку над своим учителем, но тот мгновенно снял с котла крышку, развернулся и отразил ею удар.

В этот миг ученик испытал ту форму внезапного озарения, какой славится Дзэн: он познал один из секретов искусства фехтования, заключающийся в том, что чувственная осознанность должна развиваться до степени, когда человек научится реагировать не только на движения, но и на мысли противника. Он постиг, кроме того, что разум человека всегда должен быть открытым к изучению нового. Впервые юноша понял и глубоко оценил истинную доброту своего учителя.

Изучение любого боевого искусства включает в себя постепенное запоминание и совершенствование движений и техники, но даже величайшая отточенность техники еще не создает великого мастера боевых искусств и, по сути, ничего не значит, если она предлагается разуму, не способному к ее использованию. Мастер фехтования мог давать ученику уроки, как следует держать меч, выполнять различные стойки, приемы отражения удара и выпадов, но все это было бы бесполезным и бессмысленным.

Вместо этого мастер обучил его состоянию разума, необходимому хорошему фехтовальщику, — тому складу ума, при котором человек с мечом целиком сливается с окружающей его обстановкой и в каждый момент готов отреагировать на любые ее изменения. После этого можно было начать все остальные уроки, ибо ученик уже усвоил кое-что из того, что можно было бы назвать Дзэн фехтования.

Поддаться, чтобы победить

Я впервые увидел дзю-дзюцу — еще не зная, что это такое, — в одном фильме под названием «Думай быстрее, мистер Мото», в котором Питер Лорр играл роль частного детектива, втянутого в расследование дела о контрабанде. В одной сцене миниатюрный мистер Мото (Лорр) с поразительной, почти магической легкостью бросил через плечо огромного человека. С того момента я счел необходимым для себя посмотреть все семь фильмов из серии приключений мистера Мото и с нетерпением ожидал традиционного эпизода, в котором он без малейших усилий перебрасывает через себя здоровенного громилу. Я ни разу не был разочарован и неизменно изумлялся.

Годы спустя, когда я изучал основы рукопашного боя для пехотинцев, я узнал, что мистер Мото использовал приемы дзю-дзюцу, древнего японского боевого искусства, предоставляющего невысокому человеку решающее преимущество перед более крупным противником. Суть традиционного дзю-дзюцу заключается в том, что вам следует использовать энергию и физическую силу своего противника и обращать их против него самого.

Мастер дзю-дзюцу подвижен, как истина Дзэн: он должен превратиться в коан, в загадку, ускользающую от вас тем неуловимее, чем настойчивее вы пытаетесь ее разрешить. Иными словами, он должен быть подобным воде, убегающей сквозь пальцы того, кто пытается сжать ее в кулаке. Она проливается наружу, как только пальцы начинают смыкаться, — при этом она течет не за счет собственной силы, но из-за прилагаемого внешнего давления.

Согласно легенде, дзю-дзюцу было открыто во время наблюдения за комьями снега, падающими с ветвей деревьев. На крепких и жестких ветвях снег скапливался до тех пор, пока они не обламывались под его тяжестью, тогда как тонкие и гибкие веточки просто сдавались этой тяжести, прогибались под ней и роняли снег на землю, не ломаясь.

До недавнего времени дзю-дзюцу — предположительно, самое первое из боевых искусств (оно восходит к периоду Эдо в Японии) — оставалось незамеченным среди других, более распространенных азиатских форм поединка. Но сейчас, благодаря мастерству представителей бразильских семей Грасие и Мачадо, которые разработали грозный стиль дзю-дзюцу, оно стало одним из передовых боевых искусств. Выдающееся положение оно завоевало после появления в «Смертельном вызове», телевизионном шоу, в котором мастера боевых искусств со всего мира — каждый со своим уникальным стилем — состязаются по круговой системе, а победитель получает право вступить в поединок с членом семьи Грасие. Насколько мне известно, Грасие ни разу не терпели поражения — ни в Соединенных Штатах, ни на своей родине.

Дзю-дзюцу семьи Грасие было разработано и отточено Карлосом Грасие-Старшим, который сначала обучался ему в Бразилии у одного японского аристократа, а затем основал свою собственную систему и династию, в которую вошли члены семей его родных и двоюродных братьев, и все они стали мастерами этого искусства.

Впервые я услышал о Грасие в 1987 году, когда занимался подводным плаванием на островах у побережья Бразилии вместе с Бобом Уоллом, снимавшимся с Брюсом Ли и со мной в фильме «Входит Дракон». В завершение отпуска мы с Бобом отправились в Рио-де- Жанейро, чтобы посмотреть на местные школы боевых искусств. Мы провели поединки в нескольких школах тайквон-до и капоэйры. Капоэйра представляет собой опустошительную систему самообороны, особое внимание в которой уделяется ногам и приемам ударов головой; она была создана