– Эй, как это так вышло, что вы меня не пилите? Они остановились, пережидая, когда можно будет перейти дорогу и добраться до полоски травы, посреди которой тянулись трамвайные рельсы.
– Не я же твой дядя, а Паркер, – ответила Мэг.
– Ну и что, вы – моя новая мамочка.
Мэг окинула взглядом его необъятную футболку, мешковатые шорты, туристские ботинки, из которых выглядывали мокрые серые носки. Потом посмотрела в его голубые глаза, так похожие на глаза Паркера, и отвела взгляд.
– Все ясно, – бросил Гас с нескрываемым презрением, – вы упорхнете, как все остальные.
Удар попал в цель, Мэг почувствовала угрызения совести, хотя по сути она не виновата. В конце концов, разве Мэг что-нибудь должна этому ребенку? К добру или к худу, но она заключила сделку с Жюлем, а дома ее ждут родные дети. Они по ней соскучились. Она им нужна. Однако Мэг сама была сиротой, поэтому знала горькое чувство, что ты ничей, никому не нужен. Формально Гас не сирота, у него есть мать, но, прочтя небрежную записку Марианны, Мэг поняла, что такая мать – все равно что никакой.
Гас скривил губы и со злостью пнул ногой металлический рельс, но ничего не сказал.
Раздался гудок автомобиля. Паркер подъехал к ним и остановился. Джим протиснулся впереди Паркера, высунул лохматую голову в окно и взвизгнул. Паркер стал заталкивать пса на пассажирское сиденье.
Гас засмеялся, и Мэг поразилась, насколько смех изменил его лицо. Угрюмое выражение исчезло, от злости не осталось следа, и у нее появилась надежда, что Гас благополучно переживет невзгоды и печали, выпавшие на его долю в детские годы. Сзади послышалось громкое дребезжание. Мэг оглянулась и увидела, что приближается трамвай. Трамвай подъехал к остановке и со скрежетом остановился. Мэг наклонилась к Гасу и негромко сказала:
– Я не такая, как другие твои мамаши.
– Да? Докажите, тогда я, может, еще и поверю.
Гас вскочил в трамвай и бросил доллар в прорезь билетной кассы. Мэг сделала то же самое, и они заняли места. Помахав им из машины, Паркер поехал вперед. Джим выглядывал из окна «порше», высунув язык. Мэг помахала вслед машине, думая, осознает ли Паркер, какой поистине героический поступок совершает.
Сидя рядом с Мэг, Гас отвернулся от нее и стал смотреть в окно. Трамвай вез их обратно домой. Сколько Мэг ни думала, ей приходило в голову только одно решение проблемы Гаса. И чтобы его осуществить, ей придется заручиться поддержкой Понтье-старшего.
– А ну-ка назад, вонючая зверюга! – скомандовал Паркер, насильно усаживая все еще мокрого пса на сиденье, покрытое полотенцем. Джим взвизгнул и посмотрел на него, склонив голову набок.
– И не вздумай задеть приборную доску, а не то еще пожалеешь, что не достался живодеру!
Джим заскулил и высунул голову в окно. После того как пес несколько раз провел по стеклу языком, Паркер почел за лучшее опустить стекло.
Слева от них только что прогрохотал трамвай. Гас сидел, наполовину высунувшись из окна, и вид у него был далеко не радостный. Бедняжка. Если пес сделает Гаса хоть чуточку счастливее – шут с ней, с испачканной машиной, и объяснение с Тинси он тоже переживет, дело того стоит. У Паркера возникала мысль вызвать для собаки такси, но интуиция подсказывала, что, сделав это, он сильно упадет в глазах племянника.
И Мэг.
Впрочем, последнее вообще не должно его волновать. Паркер вспомнил, как вчера ночью она лежала под ним, и его внутренности скрутило узлом. Мэг была такая мягкая, такая нежная, такая податливая… Она подарила ему редкостные мгновения избавления от скорби. Мэг ему нравится, он хочет ее, но не доверяет ей. Добравшись до дома и приведя себя в порядок, он немедленно отправится в свой офис и выяснит все, что только можно выяснить о Мэг Понтье (еще вопрос, имеет ли она право носить эту фамилию), даже если для этого ему придется нанять целый отряд частных детективов.
Пока она не околдовала его еще больше, пока Паркер не стал желать ее еще сильнее, он должен узнать все факты. И если инстинкт не обманывает его, в жизни Мэг много такого, о чем она ему не рассказывала.
Паркер желал знать правду, и желал знать ее немедленно.
Глава 16
Вечером того же дня Мэг переминалась с ноги на ногу под взглядом Понтье-старшего, который наблюдал за ней с видом кота, стерегущего свою любимую мышиную норку.
– Итак, я снова спрашиваю вас: если вы не сказали женщине, которая осталась присматривать за вашими детьми, что выходите замуж за моего внука, о каких еще деталях вы умолчали?
Мэг попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее, и улыбка увяла, не успев родиться. Старик барабанил пальцами здоровой руки по обитому кожей подлокотнику инвалидного кресла.
– Она… э-э… она всего лишь приходящая няня.
– Неужели? – Здоровый глаз смерил ее сердитым взглядом. – Мы с миссис Феннистон довольно мило побеседовали. Когда она описала вас как бедную молодую вдову, которая крутится как белка в колесе, чтобы поставить на ноги троих детей, я не сразу понял, что она имеет в виду ваше первое вдовство, а не ваше положение после смерти моего внука.
Мэг села. Может, она сможет думать более трезво, если не будет чувствовать себя школьницей, вызванной на ковер к директору?
– И вы сказали, что поехали в Новый Орлеан на работу! «Да, миссис Феннистон определенно любит поговорить».
Мэг снова подумала, не признаться ли во всем начистоту. Старик, конечно, придет в ярость – как-никак затронута честь Понтье! – но, может, не станет делиться полученными сведениями с другими? Не рассказал же он о ее детях. Во всяком случае, пока не рассказал. Тогда Паркер не узнает о том, что она сделала.
