внимательно слушал. Она говорила, будто очень нуждалась в деньгах.
Дед кивнул.
– Знаешь, Паркер, когда я родился, Понтье переживали трудные времена. Ты не изведал бедности, но я хорошо помню, когда мне было пятнадцать, мои отец и дед все еще боролись, пытаясь возродить семейное процветание. Потом сахарный бизнес оживился, они удачно сыграли на бирже, а когда разразился кризис, им хватило здравого смысла и умения уцелеть и даже обойти конкурентов. Когда другие продавали акции, они оказались в состоянии покупать. Но до той поры нам приходилось очень и очень несладко.
Паркер внимательно слушал рассказ деда, понимая, что старик не стал бы просто так, без причины углубляться в историю, не в его это характере.
– Миссис Феннистон немного рассказала мне о том, что пришлось пережить Мэг, когда ее никчемный муж умер, оставив ей и троим детям в наследство одни долги. Поэтому если она что-то сделала, желая заработать деньги для своей семьи, накормить и одеть детей, я бы крепко подумал, прежде чем обливать ее за это презрением.
– Даже… – Паркер осекся. Пусть лучше тайна последнего предательства Жюля уйдет вместе с ним в могилу.
– Даже если это имеет какое-то отношение к Жюлю? Паркер был ошеломлен. Неужели дед знает?
– Что ты имеешь в виду? Дед пожал плечами.
– Женщины и раньше выходили замуж ради денег. Жюль был хорош собой, вполне возможно, что в Лас-Вегасе он помахал у нее перед носом толстой пачкой купюр. Может, она увидела для себя шанс и решила его использовать.
Паркер покачал головой.
– Тогда почему Мэг просила меня перевести все деньги, которые достались ей в наследство от Жюля, на счет Гаса и основать доверительный фонд на его имя?
– Вот как? Значит, все в порядке? Отчего же ей не доверять, если она передает деньги в доверительный фонд? – Старик улыбнулся собственному каламбуру, потом снова посерьезнел. – По-моему, на самом деле тебя тревожит вовсе не то, можно ли доверять Мэг. Думаю, ты боишься собственного сердца.
Паркер молчал, переваривая слова деда.
– Только не слишком долго раздумывай, – сказал старик, – жизнь коротка.
Паркер криво улыбнулся.
– Спасибо, что выслушал, и благодарю за совет. Так что мы будем делать с Гасом?
– Поднимем вопрос об опеке. За ним можете присматривать ты и Мэг.
– Ладно. – Паркер нахмурился. – Только я совсем не разбираюсь в детях, а Мэг возвращается в Лас…
Его прервал звонок селектора.
– Прошу прощения, мистер Понтье, – сказала секретарша, – но на проводе ваш племянник. Он говорит, что дело срочное.
Паркер взял трубку.
В это время в другом районе города, в зоопарке Одюбон, Мэг показала детям на белого аллигатора, появившегося из воды за поваленным бревном.
– Смотрите, ребята, вон он.
– Это не аллигатор, – авторитетно заявила Саманта, – всем известно, что аллигаторы зеленые.
Элен фыркнула.
– Ну да, теперь ясно, как много ты знаешь. Глупышка! Это аллигатор-альбинос. Похоже, ты мало чему научилась в своем детском саду.
Мэг круто развернулась к дочери.
– Элен Маргарет Купер, последи за своей речью! Ты не должна так грубо разговаривать с сестрой.
Элен заморгала, и вдруг, к изумлению Мэг, ее крепкая как гвоздь дочь расплакалась. Саманта тут же последовала примеру старшей сестры.
– Я не глупышка, – всхлипывая, твердила она, – просто я еще маленькая.
Тедди заткнул уши.
– Ох уж эти мне девчонки, – буркнул он, повторяя слова Гаса.
Элен заплакала еще громче. Какие-то влюбленные, до этого не замечавшие никого вокруг, недовольно оглянулись на расплакавшихся детей и отошли подальше, держась за руки. Мэг наклонилась к Элен.
– Не плачь, дорогая, я не хотела тебя обидеть, но очень важно, чтобы ты разговаривала с младшей сестрой уважительно, так же, как ты хочешь, чтобы с тобой разговаривали другие.
– Какая разница, если кругом все так плохо?
Девочка вытерла глаза и сердито посмотрела на мать. Мэг обняла дочерей.
– Ты расстроилась из-за того, что мы возвращаемся домой? И поэтому тебе кажется, что все плохо?
Элен молча кивнула, ковыряя землю носком кроссовки. Саманта в точности повторяла каждое движение сестры.
