– Я иду посылать телеграмму. – Она обращалась ко мне, а не к нему. Высоко подняв голову, она прошла мимо него, не произнеся не слова.
Доктор наблюдал ее маневр с некоторым удивлением, затем повернулся ко мне.
– А теперь, юная леди, скажите, в чем же дело? Я объяснила, пока он быстро осматривал Амели.
– Да, она отравлена наркотиком, – согласился он. – Нужен горячий кофе, как можно больше. Нужно поднять ее, заставить ходить, даже если придется тащить ее волоком – лишь бы она двигалась. Я не знаю этот наркотик, но симптомы позволяют предположить какое-то снотворное, причем в лошадиной дозе.
– Я приготовлю кофе, мисс Тамарис!
Вздрогнув, я оглянулась. Вернулась Фентон, и никого на свете я бы не была так рада видеть. При взгляде не ее угловатую нескладную фигуру у меня сразу полегчало на душе. Я знала, что мы не дождемся ни малейшей помощи от миссис Дивз, но Фентон могла оказаться надежной опорой до приезда Алена.
Хотя Амели была в опасности, я не могла позволить себе забыть о Викторине. Куда она сбежала, с кем? Возможно, с каждым мгновением, что мы тратили на борьбу за жизнь Амели, ее безрассудная юная хозяйка все дальше удаляется от нас. Однако я не знала, что еще можно предпринять. Возможно, когда Амели придет в себя, она сообщит нам какие-то полезные сведения.
Мы боролись за нее несколько последующих часов, силой вливая черный кофе ей в горло. После первой же чашки ее жестоко вырвало, но доктор сказал, что это обнадеживает.
– Пусть извергнет хоть часть отравы, – объяснил он. Фентон очень помогла нам, а вот миссис Дивз мы так и не увидели. Нам пришлось тяжело потрудиться, поскольку двое из нас постоянно водили Амели по комнате. Она стонала и вяло отбивалась. Однако, я сомневалась, что она сознает свое положение. Время от времени она открывала глаза, но нас, судя по всему, не узнавала. Или притворялась, имея на это свои причины?
Наконец доктор Бич заключил, что кризис миновал, и мы уложили ее в постель. Я рухнула в кресло, неожиданно осознав, что меня трясет – сказывались усталость и нервная реакция. Когда я уселась, ко мне подошел доктор, держа веер с тайником в пластине. Он принюхивался к выемке.
– Вы знаете, что здесь было? – спросил он.
– Здесь нет ничего, принадлежащего мисс Тамарис! – Фентон мгновенно оказалась рядом со мной. – Вам лучше спросить мисс Викторину. Это ее комната, а эта девушка – ее горничная.
– Не надо, Фентон, – прервала я ее, хотя ее заступничество согревало мне сердце. – Что это, доктор?
– Нечто такое, чего я не знаю. – Он уставился на меня так, словно силился прочесть мои мысли. – Я видел, а точнее, нюхал, это раньше, но когда и где… – Он пожал плечами.
Вдруг он резко повернулся к постели. Приподняв лампу и поднеся ее к Амели, он принялся пристально ее изучать. Ее ночной чепец свалился, и роскошные черные волосы волнами рассыпались по подушкам. Обычный темно кремовый цвет ее кожи стал теперь желтоватым и черты лица заострились, словно она болела уже много дней. Поставив лампу, доктор Бич снова обернулся ко мне.
– Эта девушка из Нью-Орлеана?
Я удивилась: какая разница, откуда родом Амели?
– Нет, из Франции. Или из Вест-Индии… я не знаю точно.
– Да, она очень похожа на les sirenes.
Я никогда прежде не слышала этого выражения. Он, должно быть, заметил мой удивленный взгляд. И хотя он не покраснел, но отвел глаза, словно бы смутившись.
– Это просто термин. Используется для описания молодых цветных женщин определенного типа. – Он снова взял веер. – Я хотел бы взять это с собой.
– Вы не скажете мне, что подозреваете?
– Я сам не уверен. – Доктор Бич покачал головой. – Просто догадки, и ничего такого, что можно обсуждать с молодой леди. Когда мистер Соваж вернется, я бы хотел сразу же повидать его.
– Разумеется.
– А пока, – заговорил он авторитетным тоном медика, – я пришлю одну из гостиничных служанок посидеть с этой девушкой. Вам же, юная леди, лучше всего тоже пойти прилечь. Вот… – Он извлек из своего саквояжа пакетик и передал его Фентон. – Проследите, чтобы она приняла это в стакане горячего молока. Затем пусть никто ее не тревожит, пока она не проснется сама.
Я вовсе не собиралась выполнять его указания, хотя и не заявляла об этом впрямую. Только что насмотревшись на действие снотворного, я с содроганием решила, что никогда в жизни не стану его принимать. Конечно, утро вечера мудренее, но не в этом случае. Мы спасли Амели, но что с Викториной?
Я не оправдала доверия… горькая правда. Однако оставалась слабая надежда, что я сумею поправить ситуацию. Если я сумею обнаружить какой-то след до приезда Алена, у меня будет чем ему помочь.
В моей комнате дожидалась Фентон. Нужно было уговорить ее помочь мне – сама я была слишком измучена и выбита из колеи.
– Фентон, мы должны найти мисс Викторину!
Она кивнула, не возразив ни словом… чего я от нее почти ожидала.
– Я знаю, мисс, вас это сильно беспокоит. Но где мы будем искать?
Меня сердечно тронуло немедленное предложение помощи, прозвучавшее в этом «мы».
– Кто-то должен был видеть, как она покидала гостиницу.
– Если вы начнете задавать вопросы, мисс Тамарис, помощи не будет, только сплетни. Приличнее будет сохранить это в тайне, когда она снова вернется домой. В этом городе любят сплетни, а если уж грязь налипнет, отмыть ее будет тяжко.
Фентон, конечно, была права. Но я была уверена, что Викторина не в меньшей опасности, чем Амели, и надо спешить.
– Здесь есть люди, которых я немного знаю… – продолжала Фентон нерешительно, словно не вполне была уверена, какое подобрать следующее слово.
– Ты хочешь сказать – слуги? Они не расскажут мне, но могут рассказать тебе?
– Да, мисс, отсюда, похоже, и надо начинать.
– Тогда попробуй, Фентон! Если сумеешь разыскать хоть самый слабый след…
– Я сделаю, что смогу, мисс Тамарис.
Она вышла, а я прошла в ванную и умылась холодной водой, надеясь, что это поможет мне мыслить яснее. Затем я поспешила к своему гардеробу и осмотрела его содержимое.
Я выбрала очень простое платье из альпака, которое Фентон настолько презирала, что предлагала выбросить. Вместо этого я взяла его с собой, собираясь носить на взморье, куда Ален собирался нас отвезти. Оно было тускло-синего цвета, отделанное только черной тесьмой, с укороченной «прогулочной юбкой» – то, что в Эшли-Мэнор мы называли «одежда для дождливых дней».
Если мне придется идти на поиски Викторины, я должна быть как можно незаметнее. В таком платье, завернувшись в плащ, полностью подобрав волосы под самую старую шляпу я, возможно, не буду бросаться в глаза.
Но куда идти и как, я не знала. Ни одна дама из общества не выходит одна на улицу. Если у нее нет иного спутника, она берет с собой служанку. Но были причины, по которым я не могла взять с собой Фентон. Я вынула кошелек, достала оттуда несколько золотых и серебряных монет, завязала их в носовой платок и спрятала во внутренний карман платья. Затем я обулась в самые прочные свои башмаки, хотя даже они предназначались для поездок в экипаже, а не для ходьбы пешком.
Полностью одетая, за исключением шляпы и плаща, я вернулась в комнату Викторины. В полумраке виднелась женская фигура, склонившаяся над спящей девушкой. Я увидела руку, скользнувшую под подушку, словно в поисках чего-то.
– Что вы делаете? – спросила я.
Женщина в испуге оглянулась, и я узнала Сабмит. И когда она посмотрела на меня, я удивилась выражению ее лица.
Если когда-либо из человеческих глаз на меня взирал откровенный страх, то именно в это мгновение.
