раньше. Всё, что осталось, это пара разбитых бутылок.
— Жаль, — разочарованно произнёс Строуд, — для нас не осталось ни пинты. Как ты думаешь, Барри, кто бы это мог сунуть свой нос ранее нас?
Пилот в это время обследовал взрыхлённые полусгнившие листья вокруг джипа.
— Сапоги… Я бы сказал, скорее всего, армейские. Может быть, тех самых китайцев. Они вполне могли отправиться в этом направлении. Но то было ранним вечером или даже днём. — Он присел, взял в руки сухую ветку, чтобы показать, что смог прочитать на истоптанной земле. — А ещё здесь был кое-кто из тех осторожных ползающих существ. Вот, его след примял некоторые отпечатки сапог, а, как известно, эти твари не выползают до темноты. Нашёл ещё что-нибудь ценное?
Строуд исследовал джип с тщательностью опытного мелкого воришки.
— Инструменты. — Он развернул упаковку, обнаруженную под сиденьем, и теперь демонстрировал пару отвёрток и другие приспособления. — Вот и всё, как я вижу.
Ник стоял около дерева, в которое врезался джип. Это случилось посреди дороги на Кат-Оуфф. Однако, оглядываясь вокруг, он с трудом верил в произошедшее.
— Что же вызвало… этот наш сквозной переход? — спросил он, хотя и не ожидал получить ответа.
Строуд вновь завернул инструменты. Лицо его отражало удовлетворение от находки. Теперь он мог уделить внимание и Нику.
— Однажды я слышал разговор… ну, о том, что вокруг нашего мира вращается электромагнитное поле… Этот умник, что рассказывал это, утверждал, что все мы, люди, животные, деревья, трава, вообще всё — на самом деле всего-навсего электрические приборы и каким-то образом вибрируем. Хотя большинство из нас даже не подозревают об этом. Затем он продолжал рассказывать о том, как мы всё больше и больше используем электричество, и как теперь самые маленькие штучки, подобные радио, могут излучать энергию, способную противодействовать куда более сильному источнику, что даже трудно себе представить такое.
И он предупреждал, что мы беззаботно используем силы, о которых почти ничего не знаем, не заботясь о последствиях. И в один прекрасный день это может привести к катастрофе. Может быть, эти самые места, через которые нас перенесло, как раз и работают подобным образом. Викарий, по его собственным словам, очень часто задумывается над этим.
— Но мы пользуемся электричеством примерно сто лет, а люди исчезали ещё и раньше. Прямо здесь. — Ник указал на пойманный в ловушку джип. — У нас есть старые записи об исчезновениях ещё в те времена, когда здесь впервые появились белые люди, а это более ста семидесяти лет назад. По словам вашего викария, и у вас в стране такие исчезновения были замечены ещё раньше.
Строуд пожал плечами.
— Не знаю, как образуются эти ловушки. Но ведь вот мы здесь, не так ли? И, скорее всего, останемся здесь, потому что не видно, каким образом можем перейти вброд океан. А как ты, Шоу? У тебя есть хоть один шанс найти отсюда путь назад?
Ник покачал головой. И абсолютная, «твёрдая» материальность дерева, которую он мог потрогать, и окружавший его пейзаж, всё было предельно очевидным. И ни один человек не вернулся из Кат-Оуфф после своего исчезновения. Неожиданное осознание этого факта накатило на него, должно быть, так же, как произошло ранее и с Линдой. Ему хотелось кричать, бежать, предоставив своей внутренней панике хоть какое-то физическое выражение. Но каким-то образом ему удалось избежать этого. Видимо, потому что был уверен: потеряй он самообладание сейчас, он никогда уже не смог бы его восстановить.
Его пальцы вцепились в кору. Нет… он не собирается кричать, не позволит себе сломаться!
Около джипа раздался резкий звук. Строуд распластался на сиденье. Столь же быстро оказался на земле и Крокер. Ник смотрел во все стороны, ничего не понимая. Затем он увидел это, лежащее на земле. Копьё… На них напали. Он сжался, припал к земле, стараясь укрыться.
Теперь Ник прислушался к другому звуку, недвусмысленно предупреждающему об открытой атаке. У него не было оружия, под рукой не оказалось даже камня, которым он смог бы защититься. Стояла абсолютная тишина. Ничто не нарушало её: ни голоса птиц, ни слабый ветерок в листве деревьев. У Строуда и Крокера были рогатки — но какая польза от них могла быть здесь?
Ник изучал копьё. Оно оставило вмятину на кузове джипа. Но что же он мог по нему понять? Оружие подобного вида не входило в область его интересов, не говоря уже о жизненном опыте. Прежде всего, древко более короткое, чем ему следовало быть на его взгляд. Остриё сделано из металла, с четырьмя сходящимися под углом гранями. Он почти ничего не знал о древнем оружии, но ему казалось, что это не копьё американских индейцев — если индейцы вообще скитались по этому миру.
Это копьё и эта тишина… Ник заметил, что старается дышать как можно осторожней. Это ожидание… момента следующей атаки? Когда она будет? И откуда? Ведь, возможно, уже сейчас они полностью окружены. Он буквально чувствовал незащищённость собственной спины, как будто в любой момент ещё одно подобное оружие могло ударить, теперь уже в его собственное тело.
Он не видел ни Строуда (который, возможно распластался на полу джипа), ни Крокера. Пилот, должно быть, имел хорошую подготовку к подобным военным действиям, раз так хорошо спрятался. Что им ещё оставалось делать, как сидеть здесь и ждать, когда смерть явится за ними, или тихо, без лишнего шума, или с дикими воплями и воем, сопровождающими атаку, отразить которую голыми руками будет просто невозможно?
У Ника пересохло во рту, ладони его так вспотели, что ему хотелось вытереть их о рубашку, но он не отважился даже пошевельнутся. Чего же они выжидали?
Но чего он меньше всего ожидал услышать, и что разорвало застоявшуюся тишину — был смех.
Так, значит, этот враг так уверен на их счёт, что позволил себе смеяться? Какой уж тут смех?
Смех, а затем и голос, выкрикивавший что-то на непонятном языке. Требование капитулировать, перечисление всего того, что случится с ними, когда они будут разбиты на голову и захвачены в плен? Могло быть как то, так и другое, но Ник видел, что ни один из его компаньонов не пытался хоть как-то ответить на ультиматум. Он же мог только следовать их примеру, надеясь, что их опытность сможет, в свою очередь, научить его, как следует реагировать на местные опасности. Вновь смех, негромкий, притворный… Но был ли он угрожающим? Скорее в нём слышался дух проказы, детского озорства. Что-то, звучавшее в нём, заставляло Ника расслабиться. Поэтому он уже не вздрогнул, когда этот голос вновь обратился к ним, на этот на их родном языке:
— Выходите, перепуганные человечки! Неужели вы думаете, что силы Тьмы помогут вам? Разбегаться в стороны и прятаться — разве это достойный способ приветствовать нас? Я обращаюсь к вам, пришедшим без спроса топтать нашу землю? Ах, вы забыли про учтивость?
Ник наблюдал, как Строуд приподнял свою массу, явно высвобождаясь из укрытия. Несомненно, либо он уверовал в безобидность нападавшего, либо в гарантированное перемирие. Крокер тоже выбрался из укрытия, всё ещё в надежде услышать о дополнительных гарантиях безопасности, и Ник был вынужден робко присоединиться к ним, выйдя на открытое место.
Он начал задумываться над тем, насколько добрыми могли быть намерения этого невидимки. То копьё упало на значительном расстоянии от любого из них. Его можно расценить и как предупреждение, и как явно экспрессивное объявление о своём прибытии.
— Мы ждём. — В голосе Строуда слышались неприкрытые нотки раздражения. Ник мог почти поверить, что тот был раздосадован своей собственной реакцией, проявившейся минутой ранее, хотя, как теперь сам Ник полагал, в этой стране лучше придерживаться осторожности.
— Да, никакой учтивости у вас нет, — подвёл итог невидимка. — Итак, вы ждёте. А что, если мы выстроим стену для ожидания или заключим вас в клетку? — Теперь голос, обращавшийся к ним, в свою очередь, стал резким и раздражительным.
Ник во все глаза смотрел в направлении, откуда, казалось, исходил этот голос. Там было небольшое пространство между мощными деревьями, но ни за одним из стволов говорившего не видно. Ник так и не смог обнаружить ни малейшего движения.
Строуд пожал плечами.
— Я не знаю, кто ты или что ты. Ты начал с нападения… — Было хорошо видно, что он изо всех сил пытался говорить спокойно, чтобы не вызывать дополнительно ни малейшего раздражения у скрывавшегося
