ему очень хотелось побыть одному. Ведь это же очень скверно, когда у тебя в мозгу вертится предсказание о том, что может с тобой случиться, не говоря уже о том, чтобы выслушивать советы от тех, кто явно сомневается в твоей победе. Фал-Кан говорил так, будто мог повлиять на выбор соперника.
– Верно, верно, – сказал Фуджор, вылизывая то место, где у него не хватало пальца, словно от этих действий у него вырос бы новый. Фуджор был покрыт очень густой шерстью, как никто другой в пещере, и часто ходил на четырех лапах.
– Там есть трое без когтей, – продолжал Фал-Кан. – Твое оружие, воин, будет отличной добавкой в сражении против них. А хорошее оружие для многих куда ценнее любой самки.
Фуртигу захотелось снять бряцающие сокровища с ремня и куда-нибудь их спрятать. Но это запрещал обычай. А когда его вызовут, у него уже не будет времени куда-нибудь убежать, чтобы спрятать когти. Однако, несмотря на свое отчаяние, он осмелился заговорить со Старейшинами. В конце концов, Фал-Кан и Фуджор некогда выходили с Турниров победителями. Возможно, они что-нибудь посоветуют ему?
– Как вы думаете, Старейшины, если буду побежден, когти, унаследованные мною от отца, достанутся кому-нибудь из моих соперников? Если такое вдруг случится, не могли бы посоветовать мне, как избежать этого?
Фал-Кан критически посмотрел на молодого соплеменника.
– Победу определяет только воля Предка. Но ведь ты быстр и ловок, Фуртиг. К тому же, ты успел многому научиться от нас. Мы делали все, что от нас зависит. Посмотрим, сможешь ли ты последовать нашему примеру.
Фуртиг замолчал. Наверное, ему следует просто уйти от них. Да, оба были Старейшинами (хотя Фуджор считался таковым по возрасту, а не по уму). А Фесан всегда молчал в присутствии Фал-Кана.
Остальные молодые были еще совсем юнцами и участвовать в Турнире сейчас не могли. В последнее время в пещере Гаммажа жило больше женщин, чем мужчин. А после каждого Турнира женщины уходили в пещеры победителей. Так что семья уменьшалась с каждым сезоном. Возможно, с ней может случиться то же самое, что с пещерой Рантиа, находящейся на более низком уровне, где в клане в конце концов остались только одни Старейшины и Выбирающие, слишком старые для рождения детей. Да уж, гордый род основал Гаммаж…
Фуртиг медленно поедал пищу из миски. Доев, он добрался до своего лежака и свернулся клубочком, чтобы заснуть. Ему очень хотелось, чтобы побыстрее наступило утро и наконец-то решился исход его схватки, в котором он был отнюдь не уверен. Из темноты до него доносился приглушенный шепот его двух сестер. Завтрашний день означал для них гордость и возбуждение. Ведь они-то будут среди Выбирающих, а не среди бойцов.
Фуртиг мысленно представил перед собою образ Фас-Тан, но его мысли постоянно разбредались, и ничего хорошего он не видел – он видел лишь пояс без когтей, потом одинокий путь по стопам брата, а если нет – то он останется здесь на посмешище Старейшин. Ну уж нет, он отправится к Гаммажу!
Громкий утренний клич пробудил Фуртига от сна, и он не смог вспомнить, что ему снилось. Поэтому, даже если Предок и передал какое-нибудь предостережение, он бы не смог истолковать его. Мысли о предстоящем дне тяжело давили на него, когда он вставал с лежака и чувствовал при этом, что сон не придал ему сил. Напротив, он ощущал неприятное предчувствие, что ему придется сражаться, и при этом надо будет хотя бы сохранить присущее воину равнодушную манеру боя, как было принято в этот решающий день.
Когда они собрались на вытоптанной площадке арены для Турнира, Фуртигу пришлось присоединиться к ряду Бросающих вызов. Он встал в ряд с самоуверенным видом, будто был самим Сан-Ло, стоявшим с самого краю и считавшемся лучшим бойцом, выступающим против воинов пещер. Его желтая лоснящаяся шерсть с темно-коричневой полосой переливалась на солнце, словно предсказывая славу, которую вскоре возвестят о нем жители пещер и западные племена.
Фуртиг не поддавался иллюзиям; вряд ли он сможет одержать победу, а если и сможет, то это весьма маловероятно. В этом году они выставили десять бойцов, разнообразный окрас шерсти которых создавали неповторимый рисунок. Он увидел двух братьев с темно-серыми полосками, что было совершенно привычно. Еще один боец был черный, как ночь и являл собой сильный контраст с его двумя черно-белыми братьями. Эта троица считалась опасной, они всегда выходили на охоту втроем, и, будучи одногодками, общаться они старались только друг с другом. Потом появился еще один коренастый боец с белой шерстью на ушах и серым хвостом; еще двое более яркого желтого окраса, помоложе и очень похожие на Сан-Ло; один – с коричневой полосой на брюшке. И наконец появился сам Фуртиг со своею серой дымчатой шерстью.
Их противники не имели какого-либо особого окраса, они первоначально вышли только от двух семей, согласно обычаю. Они были либо все черные, или черно-белые с различными отметинами.
Выбирающие лениво расположились на прогретых солнцем камнях на востоке от поля боя, тогда как Старейшины и семейные пары устроились на севере и юге. То там, то здесь раздавался призывный клич, обращенный к кому-либо из избранников, обещая ему все мыслимые и немыслимые наслаждения в случае его победы. Только Фас-Тан не привлекала к себе внимания, ибо ее поразительная красота говорила сама за себя.
Ха-Джа – Старейшина Западного клана – и Кайджен, смотритель пещер, выступили в центр поля боя. Они жестом подозвали воинов из каждой шеренги и протянули им горшок, в которой находились жребии. Горшок они держали на уровне глаз будущих соперников. Те подняли руки и начали вытаскивать дощечки с именем противника. Наконец и Фуртиг сунул руку в горшок и почувствовал, что внутри осталось только две дощечки; после чего он вытянул одну из них.
Как только все вытащили жребий, каждый соревнующийся вернулся на свое место в ряд и, расчистив перед собою землю, воткнул в нее вытянутый жребий.
Ха-Джа крикнул:
– Выходит первая пара воинов!
Сан-Ло продемонстрировал свои сверкающие когти и тихо угрожающе рыкнул.
Кайджен сделал знак пришедшим с запада. Тотчас же оттуда отделился могучий молодой боец, весь покрытый черной шерстью и неистово бьющий хвостом. По крайней мере, с первого взгляда он казался не слабее Сан-Ло.
Оба подошли к центральному камню и положили охотничьи когти. Металл гулко звякнул о камень. Они сделали это потому, что в этом сражении нельзя применять оружие.
Кайджен вместе с Ха-Джа подали сигнал. Соперники, немного согнувшись, начали сходиться, распушив хвосты, прижав уши к голове и прищурив глаза. Оба издавали воинственные крики. Затем стали описывать круги, как всегда бывало на Турнирах, чтобы выбрать время для точного прыжка.
И тут они сцепились, вырывая друг у друга клочья шерсти, катаясь по земле и осыпая друг друга мощными ударами ногами. Несмотря на то, что зрители привыкли к подобным сражениям, они поначалу даже не смогли различить, кто есть кто, и им было очень сложно наблюдать за действом, пока, наконец, противники не расцепились. По всему полю боя валялись вырванные клочья шерсти, однако бойцы, издав воинственный клич, показали всем, что готовы продолжать сражение, и, похоже, с новой яростью. Даже Старейшины присоединились к всеобщему возбуждению. Лишь Выбирающие скромными взорами изучали сражающихся, хотя их глаза горели, а некоторые высунули от возбуждения розовые язычки.
Победил Сан-Ло. Когда бойцы разделились во второй раз, черный, опустив хвост, поплелся с поля боя, а с его живота капала кровь. Победитель пещер подскочил к крупному камню, взял свои охотничьи когти и возвратился в шеренгу, гордо позвякивая своим смертоносным оружием.
Бои продолжались. Двое бойцов из пещер сдались гостям. Затем трижды подряд победили обитатели пещер. Однако опасения Фуртига усиливались. Из оставшихся воинов, не уступавших по силе Фуртигу, остался здоровенный боец, ростом не уступавший Сан-Ло. Так что, если милость Предков обойдет стороной Фуртига… И это произошло. Сосед Фуртига по пещере выиграл бой, а вот Фуртигу повезло меньше, ибо его противником оказался как раз тот могучий воин. Фуртиг снял когти с ремня. И ему не давала покоя мысль, что ему придется победить не одного, а двух соперников.
Он страшился предстоящего боя и все-таки понимал, что ему придется его принять. Он покорно подошел к камню, неохотно положил на него когти, надеясь, что ему не изменит удача.
И ему снова не давала покоя черная мысль, однако он знал – он должен сражаться! И тут он издал воинственный клич, вложив всю силу в свои легкие. Сойдясь с противником, он дрался, используя весь
