по крутому холму в направлении простиравшейся перед ними внизу долины.
Им просто повезло, что улица оказалась пустой. Не перегороди тот грузовик улицу в самом начале, они бы точно врезались в обломки каких-нибудь машин и погибли. Арскейн вел яростное сражение с рулем, управляя машиной чисто инстинктивно. Грузовик постоянно набирал скорость, и когда он вывел машину на тротуар, скорость ее стала просто сумасшедшей.
Дважды Форс зажмуривал глаза, но только для того, чтобы в следующий миг снова открывать их. Его руки глубоко зарылись в мех повизгивающей от страха Луры, которой совсем не нравился такой способ передвижения. Но грузовик продолжал мчаться вперед, и наконец они поехали по ровной земле, ударяясь о ржавые рельсы. Грузовик стал притормаживать и наконец остановился, зарывшись бампером в кучу угля.
Несколько секунд они не способны были шевельнуться, слишком потрясенные и ослабшие. Потом они достаточно пришли в себя, чтобы вывалиться из кабины. Арскейн рассмеялся, затем громко произнес:
— Если кто-нибудь и последовал за нами, то сейчас остался далеко позади. И мы должны приложить усилия, чтобы еще больше увеличить это расстояние.
Они быстро передвигались на юг, используя в качестве Прикрытия обломки на путях, пока наконец речная долина снова не свернула в сторону от избранного ими направления на юг. Тогда они поднялись по склону и стали пересекать заросшие деревьями руины городских окраин.
Солнце немилосердно обжигало голову и плечи. С озера ветер приносил запах рыбы. Арскейн с шумом втянул его.
— Дождь, — таким был его вердикт, — на лучшее мы и надеяться не могли. Он смоет наш след…
Впрочем, ведь все равно Зверолюди не станут преследовать какую-либо жертву за городом… или посмеют? Теперь они, наверное, далеко выходят за поля — ведь был тот след, оставленный охотником на оленей? И отца Форса стая убила не в пределах города, а на окраине настоящего леса. Не стоит им считать себя в безопасности только потому, что они выбрались из руин.
— По крайней мере мы путешествуем, не обремененные никаким багажом, — заметил Арскейн на привале, где они напились густого сока, набранного Форсом в флягу утром.
Он с сожалением вспомнил о кобыле и добыче, которую везла та еще вчера. Немного осталось доказательств, подтверждающих его историю — лишь два колечка на пальцах и еще несколько вещичек в сумке Звездных Людей. Но он покажет карту и путевой дневник, когда предстанет перед Советом Эйри. Он с нетерпением ждал этого часа.
У Арскейна было еще меньше подобных вещей — всего лишь палица из музея, единственное оружие, оставшееся у него, за исключением ножа на поясе. В сумке он хранил кремень и кресало, два рыболовных крючка и обмотанную вокруг них леску.
— Эх, был бы у нас барабан! — горевал он. — О, тогда бы мы уже переговаривались с моим народом! А не имея возможности обмениваться сигналами, мы лишь случайно можем встретиться с ними… если только не наткнемся на след какого-нибудь разведчика.
— Идем со мной в Эйри! — импульсивно предложил Форс.
— Товарищ, когда ты рассказывал мне свою историю, разве ты не говорил, что сбежал от своего племени? Будут ли они приветствовать твое возвращение, особенно если ты приведешь с собой чужака? Мы живем в мире, в котором все еще существует ненависть. Позволь мне рассказать тебе о своем народе — это история давних дней. Летающие люди, основавшие мое племя, рождались с темной кожей — в те дни они много натерпелись от тех, у кого была более светлая кожа. Мы — мирный народ, но нас еще гнетет древняя боль, временами она прорывается на поверхность сознания, отравляя его злобой.
Путешествуя на север, мы попытались подружиться со степняками. Мне известно о трех случаях отправки к ним вестников. И всякий раз нас встречал полет боевых стрел. Поэтому теперь наши сердца ожесточились, и в случае необходимости мы готовы постоять за себя. Можешь ли ты обещать, что горцы протянут нам руку дружбы, если мы отправимся к ним?
Горячий румянец залил щеки Форса. Он боялся ответить на этот вопрос. Чужеземцы являются врагами — древнее правило его народа. И все же почему так должно быть? На этой богатой и обширной земле совсем немного людей. Конечно, ее хватит для всех — тем более, что она тянется до самого океана. И в старые дни люди строили корабли и на парусах плавали через моря к другим обширным землям.
Он все это высказал вслух, и Арскейн тут же с готовностью согласился с ним.
— Товарищ, ты рассуждаешь честно и откровенно. Действительно, почему только из-за различий в цвете кожи или языке между нами двумя должно возникнуть недоверие? Мой народ живет, обрабатывая землю, мы сажаем в почву семена, и из них вырастает пища, мы пасем стада овец, дающих нам шерсть, из которой мы вяжем себе плащи и ночные покрывала. Из глины мы делаем кувшины и горшки, обжигая их в огне, чтобы они приобрели каменную твердость, лепя их руками, придавая им форму, которая бы радовала глаз. Степняки-охотники, приручившие лошадей и пасущие стада коров — любят постоянные передвижения… и им нравится исследовать далекие тропы. А твой народ?..
Форс сощурился от света солнца.
— Мой народ? Мы всего лишь маленькое племя, состоящее из нескольких кланов, и часто зимой нам приходится голодать, и мы ходим отощавшими: горы — суровый край. Но превыше всего мы любим знание, наша цель — исследование руин, мы пытаемся понять найденные вещи, научиться тому, что в свое время сделало Древних великими. Наши знахари борются с болезнями тела, а наши Учителя и Звездные Люди — с невежеством разума…
— И тем не менее эти же люди, борющиеся с невежеством, заставили тебя уйти от них и бродить в одиночестве только потому, что ты отличаешься от них…
Во второй раз лицо Форса покраснело.
— Я мутант. А породе мутантов нет доверия. Зверо… Зверолюди — тоже мутанты… — Тут он запнулся, не в силах дальше продолжать.
— Лура — тоже мутант…
Форс заморгал удивленно. Эти три слова означали больше, чем констатацию факта. Его покинуло напряжение. Ему стало жарко, но не от стыда или от жгучих лучей солнца. Это был приятный жар, какого он никогда прежде не испытывал.
Арскейн оперся подбородком на ладонь и стал вглядываться в переплетенье кустарников и лиан.
— Мне кажется, — начал он, растягивая слова, — что мы — словно части одного тела. Мой народ — его руки, чем-то занимающиеся, что-то делающие, чтобы жизнь была легче и прекраснее. Степняки — это беспокойные, вечно спешащие ноги, вечно томимые жаждой открытия новых троп и незнакомых вещей, которые могут находиться за горизонтом на востоке или на западе. И твой клан — голова, думающая, вспоминающая, планирующая действия для ног и рук. Вместе…
— Вместе, — выдохнул Форс, — мы составим нацию, какой не видела земля со времен Древних!
— Нет, не такую, что была у Древних! — резко ответил Арскейн. — Они не были единым организмом: они знали войну! А тело срастается вновь только в том случае, если каждая ее часть, зная собственную ценность и гордясь ею, признает также ценности и других частей. И когда произойдет встреча, цвет кожи, глаз, чужие обычаи будут значить не больше, чем пыль, которую смывают водой с рук перед едой. Мы должны прийти друг к другу, смыв эту пыль — или она поднимется и ослепит наши глаза, и то, что было начато Древними, будет вечно продолжаться, бесконечно отравляя землю.
— Если бы только там могло быть…
— Брат, — Арскейн в первый раз использовал это более личное слово по отношению к Форсу, — мой народ верит, что за всеми действиями в этой жизни стоит какая-то направляющая сила. И мне кажется, что нас привели в это место, чтобы мы могли встретиться. И из этой встречи, возможно, родится нечто, более сильное и могущественное, чем что-либо нам ранее знакомое. Но сейчас мы задержались здесь слишком долго, и, возможно, смерть все еще следует за нами по пятам. Но я не думаю, что мы свернем с пути, уготованном нам.
что-то в торжественной интонации голоса рослого южанина передалось и Форсу. У него никогда не было настоящего друга, его, полукровку, сторонились остальные мальчики Эйри. А его отношения были отношениями ученика с учителем. Но теперь он знал, что никогда по собственной воле не допустит, чтобы этот темнокожий воин ушел из его жизни. Куда пойдет Арскейн, туда последует и он.
В разгар дня они очутились в глухом лесу, где приходилось идти медленно, чтобы не провалиться в
