который он проделал днем раньше, и был рад, что остальные с готовностью потянулись за ними, а жеребец охранял теперь свой табун с тыла.
Землянин прибавил скорости, намереваясь миновать неровную заросшую бурьяном местность до захода солнца. Но он останавливался всякий раз, когда им приходилось выезжать на открытое место, чтобы оглядеться вокруг. И ему стало жаль, что у него не было возможности уничтожить их следы.
Они возвращались назад, в сумерки леса и гор, к заросшему деревьями склону, где незадолго до этого он и встретил кобыл. И в этот момент ведущая кобыла, на которой он скакал, нервно заржала, вынужденная прибавить шаг. Однако Кейд не мог разглядеть ничего, кроме безлюдной местности, раскинувшейся внизу под ними, и к тому же, он был уверен, что они находятся на приличном расстоянии от отрядов охотников. Оставался еще тот, свободный иккинни, но Кейд не забывал о той крови, что оставила отвратительное пятно на кромке седла рядом с его коленом.
Он позволял кобыле выбирать путь, пока она придерживалась общего выбранного им направления. И теперь она двигалась осторожно, останавливаясь, чтобы хорошенько обнюхать воздух и проинспектировать многочисленную растительность впереди себя. Раз или два жеребец фыркал, как будто ему надоело столь медленное движение, но, тем не менее, не бежал вперед.
Кейд ощущал сильный голод, и не мог припомнить подобного случая, кроме той поры, когда он соблюдал пост перед обрядом совершеннолетия, и сейчас, в тени деревьев ему было еще и холодно. А это означало, что рано или поздно, ему придется выбирать место для лагеря.
Кобыла резко остановилась, навострив уши, и на этот раз жеребец присоединился к ней, весь его вид выражал заинтересованность в чем-то скрытом от менее острого слуха Кейда. Но по-прежнему не было ничего видно, кроме деревьев, редкого подлеска и неровно покрытых сумерками окрестностей.
Но вот легкий ветер, который приглушал звуки, на минуту затих, и Кейд уловил в воздухе какое-то дрожание… едва ли что-то большее, чем это. И только ритм этих слабых ударов выдавал их искусственное, наверняка созданное людьми, происхождение, и он все больше убеждался в этом, чем дольше слушал эти звуки. И уж вряд ли отряды охотников Стира будут рекламировать свое появление вот таким способом.
Деревня или сборище горных иккинни? Продолжение какой-то церемонии? Или… Его воображение рисовало другие объяснения. Он надавил пяткой на выпуклый бок кобылы, поторапливая ее. И, как только она подчинилась, эта слабая пульсация звуков стала громче. Затем какой-то порыв ветра донес эти звуки уже в виде регулярно чередующихся, напоминавших звуковую лестницу ударов. И его кровь отозвалась на этот инопланетный ритм учащенным бегом, а сердце начало биться в такт этому барабанному бою.
Человек и лошади вышли из зарослей деревьев на поляну, и здесь звук барабана был слышен словно в эпицентре вибраций, которые давили не только на барабанные перепонки, но и на нервы слушателя. Лошади беспокойно ржали. Наконец жеребец попятился и издал громкое ржанье, в то время как его передние копыта пытались ударить небо. Кейд слишком поздно ухватил свободно висящие поводья, понимая, к чему может привести такой боевой вызывающий клич, разнесенный эхом вокруг них.
Однако не произошло никакого сбоя в рокоте барабана или барабанов, как не последовало никакого ответного движения в окружавшей их тени, из чего следовало, что барабанщик оповещен о незнакомцах. И Кейд понял, что он должен обнаружить источник, откуда исходил этот барабанный бой.
Он соскочил с кобылы и привязал ее за поводья, уверенный, что остальные не отойдут от нее слишком далеко. Затем, доверившись боевой силе жеребца, решил отправиться на нем, увлекаемый этим раскатистым звуком.
К счастью, сумерки полностью еще не наступили. Конь перешел на легкий галоп, и так они быстро пересекли полосу голой земли, покрытой как оспинами, низкорослыми растениями, резко контрастировавшей с расположенными выше буйно заросшими участками склона. Они оказались в лощине, промытой бурными сезонными потоками, а сейчас высохшей, плотной и гладкой, вполне пригодной для того, чтобы служить дорогой. Теперь легкий галоп перешел в скачку во весь опор. Жеребец испугался, когда одна из длинноногих бескрылых птиц выскочила справа от него. Но когда это существо продолжило свой бег прямо впереди них, он, как показалось, принял этот взрыв скорости у своего неожиданного компаньона по скачкам как стимул, и широкий шаг его сильных ног увеличился еще более.
Барабаны теперь звучали громче, разнося постоянный громовой рокот. И, вероятно, они действовали и на лошадь, пытаясь подчинить ее. Но человек не терял голову и старался управлять своим конем, в то время как красноватый свет впереди них подсказывал ему, что он, должно быть, приближается к главному месту действия.
Бежавшая в нескольких ярдах впереди жеребца птица издала мяукающий крик, сделала неожиданный кривой зигзаг в сторону, который и насторожил Кейда. Он вновь отпустил поводья, слегка ударил жеребца ногами, заставляя сделать прыжок, наклоняясь как можно ниже, насколько позволяла спина лошади. Там виднелась тень, припавшая к пересохшему руслу водного потока, которая поднялась, словно пружина. Лошадь прыгнула, а тень, с ужасным криком, пронеслась мимо.
Теперь, когда Кейд натянул поводья, он обнаружил, что лошадь не слушается его. Имея свободное время, он, может быть, и справился бы с жеребцом, но пока землянин мог только стараться удержаться в седле и ждать, когда приступ бешенства у животного пройдет сам собой. Кейд уселся так, что его колени оказались под распущенной подпругой седла, и скакал, как это делали его предки во время охоты на буйволов в местах, отстоящих отсюда почти на половину галактики, разумно полагая, что так скорее всего не выпадет из седла. Как только лошадь и всадник завершили поворот, проделанный бурной водой в русле пересохшего потока, свечение перед ними стало более ярким, в нем теперь выделялись вздымавшиеся к небесам две световые колонны.
Жеребец, не чувствуя понуканий со стороны всадника, начал сдерживать свой безрассудный бег, как только они приблизились к огням, и, в конце концов, остановился. И когда лошадь попятилась назад, издавая неистовый вопль, Кейд понял, что принятые им меры, чтобы не вылететь из седла, были вполне уместны.
И он, отчасти, предполагал, что могло находиться впереди них, потому что никогда не забудет тот смрад, тошнотворный запах от которого проникал через мягкий запах дыма и горящего дерева. Где-то там, сзади туманного блеска этих огней-близнецов, находился састи, или живой, или убитый совсем недавно.
В первый момент эти огни ослепили его. Затем, когда жеребец приноровился к их сложному, извилистому пути, полный подозрений и осмотрительности, землянин охватил эту сверхъестественную картину во всем ее объеме.
Перед ним, по каким-то причудам природы, был как будто специально выдолблен настоящий амфитеатр в форме подковы, три откоса которого поднимались от голой песчаной поверхности, а четвертый был обращен к узкому проходу, по которому двигался Кейд.
Эти склоны были заполнены зрителями, вдоль подковообразной кромки происходило постоянное движение, то здесь, то там, обретая неожиданную резкость. Как только световые колонны слегка колыхались, начинали мелькать лица иккинни. Да, это явно были зрители: так много аборигенов собрались в одном месте. Такого Кейду никогда не приходилось видеть раньше. Он натянул поводья, обнаружив, что жеребец все еще не подчиняется командам. И если бы он не выпрыгнул из седла, он так бы и въехал в световой туннель между этими огнями.
Кейд вытащил костяной нож, понимая всю бесполезность этого оружия против копий, которые наверняка встретят его. И он умолял жеребца, используя и голос, и поводья, но все было тщетно. Потому что лошадь по-прежнему намеревалась идти вперед по какой-то странной кривой, ее копыта двигались в бесконечном танце, то вперед, то назад. Затем выгнутая дугой шея жеребца опустилась, и переднее копыто выбило фонтан гравия и песка.
Какая-то фигура выдвинулась почти в середину пространства между огнями, но находилась все еще в нескольких ярдах от тех двух, что сейчас стояли в ущелье. И Кейд увидел в полном объеме самый центр этого сборища.
Там стоял иккинни, вооруженный копьем и сетью, хотя сеть он держал в руках, а копье лежало на земле, причем одна нога его стояла на древке. Внимание Кейда, привлеченное мерцанием огня на острие оружия, отметило круглое кольцо веревки на лодыжке стоявшего аборигена: нечто, что он еще очень хорошо помнил. Это был пленник, его ноги были связаны точно так же, как и у Кейда в том пустом лагере. Пленник – и, тем не менее, вооруженный типичным для его народа оружием, привязанный за ноги…
