определенное число невест, и это должно было защитить меня от его гнева.
— Я? — Кильдас оторвала меня от моих размышлений. — Как и у всех нас, у меня не было выбора. Но мужчины-оборотни должны иметь много общего с мужчинами нашего рода, поэтому я не боюсь за себя. — Она вскинула голову, сильная в своей убежденности в действенности того оружия, которым ее наградила природа.
— Как они выглядят? Ты видела хоть одного всадника? — спросила я. До сих пор я была занята только своим бегством, и всем, что было связано с ним и мало думала о том, что ждет меня в конце этого путешествия.
— Нет, я никогда еще не видела ни одного из них, — ответила она. — Они до нападения ализонцев ни разу не появлялись в долине. И потом, говорят, что они путешествуют только ночью, а не днем. Когда они вели с нами переговоры, они были в людском облике, но они обладают страшными силами. — Уверенность Кильдас исчезла и она снова начала теребить на шее накидку, словно та мешала ей дышать. — Если о них и известно больше, я ничего не слышала об этом.
Краем уха я услышала звук, похожий на рыдание. К нам подъехала еще одна девушка. По ее скромной одежде я узнала Сольфинну, которая накануне делила пищу с Кильдас.
— Слезами ничего больше не изменишь, Сольфинна, — сказала Кильдас. — Подумай о том, что у тебя был свободный выбор, и будь такой же храброй, как и все мы.
— Ты сама решила поехать с нами? — спросила я.
— Это… это была моя единственная возможность помочь, — робко ответила Сольфинна, — но ты права, Кильдас, не следует делать выбор, а потом плакать от страха. Как много я дала бы за то, чтобы еще раз увидеть свою мать и своих сестер. Но теперь мне больше никогда не удастся этого сделать.
— А разве бы при обычной свадьбе этого не произошло? — ласково спросила Кильдас. — Ты была бы отдана лорду или капитану одной из южных долин и тоже никогда не смогла бы вернуться назад.
— Я это знаю, и это меня поддерживает, — быстро ответила Сольфинна. — Это правда, меня бы отдали. Теперь мы все идем на встречу с нашими сужеными. И так происходило со всеми женщинами на протяжении бесчисленного количества лет. И в результате свадьбы я приобрету больше, чем потеряю, намного больше. Но… Всадники…
— Ты должна понять вот что, — сказала я. — Всадникам так нужны женщины, что они для их приобретения готовы были пойти на договор и сражаться за кого угодно. И когда мужчина хочет чего-то настолько сильно, что даже ставит на карту свою жизнь, чтобы добиться этого, он будет очень дорожить этим и неустанно заботиться о приобретенном.
Сольфинна внимательно посмотрела на меня. Ее покрасневшие глаза блеснули. Одновременно я услышала тихий возглас Кильдас, которая подвела своего коня еще ближе.
— Кто ты? — властно спросила она. — Ты не та маленькая девчонка, которую вчера вечером увели из зала!
Нужно ли мне было играть роль Мариммы перед моими спутницами? Для этого не было никаких особых оснований.
— Ты права, я не Маримма.
— Кто же ты тогда? — настаивала Кильдас, а Сольфинна смотрела на меня округлившимися от удивления глазами.
— Меня зовут Джиллан, и я прожила в монастыре уже много лет. У меня нет родственников и это путешествие — мой собственный выбор.
— Если у тебя нет родственников, которые вынудили бы тебя пойти на это, или которые извлекли бы из твоего выбора для себя какую-то пользу, почему ты тогда едешь с нами? — теперь голос Сольфинны выдавал ее удивление.
— Потому что, может быть, есть и более неприятные вещи, чем это путешествие в неизвестное.
— Что же это такое? — спросила Кильдас.
— Однообразная, никогда не меняющаяся жизнь. У меня не было других шансов вырваться за стены монастыря, и я не хочу все время носить вуаль и накидку монахини и быть довольной, когда один день моей жизни как две капли воды похож на другой.
Кильдас кивнула.
— Да, я могу это понять. Но что произойдет, если лорд Имграй узнает правду? Он твердо решил отправить Маримму ко всадникам и делает это по своим личным мотивам. И он не такой человек, который может позволить перевернуть его планы.
— Я знаю это. Но мне совершенно ясно, что он спешит и у него осталось не так уж много времени для того, чтобы достигнуть места встречи. Он не успеет вернуться назад в Норстадт, а его честь обязывает передать всадникам всех невест.
Кильдас рассмеялась.
— Ты мыслишь четко и целеустремленно, Джиллан. Мне кажется, что твоя защита против его гнева очень действенна.
— И тебя… Тебя не страшат эти… Дикие люди? Ты сама выбрала свою судьбу? — спросила Сольфинна.
— Не знаю, какие ужасы меня ждут в будущем. Но все же лучше ехать по долине к подножью горных пиков, чем смотреть на них из тени, — ответила я. Все же мое мужество было не так велико, как я хотела это показать. Может быть, я оставляла позади себя меньшее зло, чем то, что меня ожидало. Но об этой возможности мне не хотелось думать.
— Великолепная философия, — заметила Кильдас. — Она может и дальше поддерживать и вести тебя, сестра-невеста. Ага, кажется, нам все же дадут передохнуть.
После нескольких слов, сказанных лордом Имграем, мужчины из эскорта подошли к нам, чтобы помочь слезть с лошадей и отвести в домик сторожевого поста. В караульной мы столпились у огня, чтобы согреть руки и размять ноги и спины. Как всегда, я держалась от нашего предводителя как можно дальше. Он, наверное, подумал, что Маримма ненавидит и боится того человека, по чьей воле оказалась здесь. Во всяком случае, он тоже счел за лучшее оставить меня в покое и поэтому не приблизился ко мне. Я незаметно стояла в углу вместе с Кильдас и Сольфинной и мы пили из бокалов горячий бульон, который нам налили из огромного общего котла.
Мы еще не закончили свой скудный обед, когда лорд Имграй обратился к нам всем:
— Снегопад на плоскогорье прекратился. Хотя это и тяжело, но мы должны двигаться дальше и к наступлению ночи достигнуть Кроффа. Времени у нас мало и на следующий день мы должны быть уже на Перевале Соколов.
Послышались тихие слова протеста, но никто не осмелился возразить во весь голос. Перевал Соколов — это название мне ничего не говорило. Может быть, это и было условленное место встречи?
Счастье благоволило мне и дальше. Все еще не разоблаченная, я вместе с другими девушками достигла замка Кроффа, горной крепости, в которой теперь осталась только четвертая часть ее гарнизона. Нас ввели в длинную комнату с лежащими на полу соломенными матрацами, и мы были вынуждены довольствоваться теми «удобствами», которые были в этом горном гнезде, непрерывно подвергавшемся атакам противника на протяжении многих лет.
Сильно устав, я провалилась в глубокий сон без сновидений. Но потом внезапно проснулась, и мне показалось, что я услышала какой-то зов. Мне почти удалось услышать эхо какого-то очень хорошо знакомого мне голоса — монахини Алюзан? — который настойчиво велел мне сделать что-то. И чувство это было так сильно, что я вскочила и только потом поняла, где и с какой целью я нахожусь. Я увидела соломенные маты и услышала дыхание других девушек.
Теперь я полностью проснулась, полная беспокойства; что-то тянуло меня надеть дорожную одежду и выйти наружу, потому что мне был необходим свежий воздух.
Я тихо выскользнула из своей спальни в коридор и поднялась по лестнице, которая вела на террасу. Снег покрыл все вокруг, было довольно светло, но высокие темные горы были только силуэтами, кое-где посеребренными скрытой облаками луной.
С гор веял свежий ветер. Но теперь, когда я вышла сюда, то, что заставило меня сделать это, уже исчезло. И я не могла понять, что все-таки привело меня сюда. Несмотря на накидку, мне стало холодно от ветра, и я шагнула назад, к двери.
