Но чем дольше девушка рассматривала камни, тем больше ей казалось, что из них сочится свет. Они напоминали ей большие свечи, однако свет исходил не только от вершин, где должен находиться фитиль, но и от боков. И этот свет клубился вокруг камней, окутывая каждый из них сверкающим прозрачным одеянием.
Глядя на эти светящиеся камни, Бриксия чувствовала, как оставляет ее страх перед неизвестным. Сердце, отчаянно бившееся, постепенно успокоилось. Девушка, не сознавая этого, дышала теперь равномерно и глубоко. Ее охватила какая-то вялость, апатия, странное спокойствие. Голова ее опустилась, девушка ощутила непонятную сонливость.
Бриксия легла, по-прежнему держа голову Куниггод на коленях, чувствуя себя в полной безопасности, и крепко уснула.
Проснувшись утром, она увидела Куниггод, но долго не могла понять, где она и что с ней. Страх не возвращался. Между нею и прошлой ночью опустился занавес, как годы отделяют одну часть жизни от другой. Она чувствовала в себе новые силы и какое-то беспокойство, связанное с целью, которой она не понимала. Но это непонимание ее не тревожило.
Девушка ощутила лишь легкую печаль, когда поняла, что душа Куниггод рассталась с телом. Бриксия сложила руки своей старой няньки на неподвижной груди, поцеловала ее в лоб. Потом встала и посмотрела на каменные столбы. В свете утра они выглядели простыми камнями. Но в душе девушки по-прежнему царили мир и спокойствие. Бриксия знала, что ей предстоит дальше жить одной, что она должна выжить ради какой-то цели — но какой, она даже не догадывалась.
Она не задавалась вопросом, доброе это место или злое. Это место дало ей силы, чтобы выжить, и она запомнила его, как щит и опору.
Сидя на склоне над Эггерсдейлом, Бриксия смотрела на огонь и думала. Что возникло в ней той ночью, которую она провела между двумя знаками новой луны? Почему именно сейчас вернулись воспоминания, и такие живые, — ведь раньше она никогда не вспоминала об этом? Почему ей кажется, что все ее прошлое до той ночи не имеет никакого значения, а все, что произошло потом, как-то связано с будущим? Почему? И почему? И почему?
— Есть много путей, — вслух сказала она Уте. Кошка умывалась, но, услышав голос Бриксии, опустила лапу и посмотрела на девушку.
— Я Бриксия из рода Торгуса. Так ли это, Ута? О, я не имею в виду красивые платья, почетное место за пиршественным столом, умение сказать людям: «Сделайте то и это». И они делают. Не это подлинные признаки рода. Посмотри на меня. — Она рассмеялась и тут же удивилась: поняла, как давно не слышала звука смеха. — Я выгляжу так, словно пришла попрошайкой на пир или меня выгнали камнями из поселка, чтобы не связываться с подозрительной бродяжкой. Но я все равно Бриксия из рода Торгуса, и только я сама могу лишить себя этого имени — если совершу нечто, не достойное своего рода. Я сама должна буду тогда осудить себя и выбрать наказание.
— Твой юный друг в долине слишком поспешно высказал обо мне суждение, Ута. — Бриксия покачала головой. — Мне казалось, я отбросила гордость, ведь от нее нет никакой пользы. Гордость не положит пищи в рот, не покроет тело, не сохранит в нем дыхание. Но есть особая гордость. Я могу сказать: «Тебе никогда не победить меня, мрачная тень страха!» Вот такую гордость я считаю настоящей.
Бриксия кивнула. Но все же девушка ощущала неудовлетворенность. Она слишком многое помнила, хотя теперь все это и казалось далеким и туманным. Как этот мальчишка смотрел на нее… этот взгляд начинал жечь девушку все сильнее.
— Да будет так! — Бриксия сжала правую руку в кулак и ударила по ладони левой. — Эти двое ничто для меня, Ута. Их мысли меня не трогают. Мы уйдем утром, и пусть лорд остается в своих развалинах.
В ее словах, безусловно, был здравый смысл. Но все же…
Бриксия приготовилась к ночи: отыскала щель, похожую на пещеру, устлала пол сухими листьями и травой, устроив нечто вроде гнезда; при этом она то и дело останавливалась и поглядывала на башню внизу. Она не пряталась и не пыталась скрыть свое присутствие. Потому что была уверена: юноша не станет ее искать, заботы о хозяине занимают все его внимание.
Она видела, как он вышел из башни, отвел лошадь к ручью. Когда животное напилось, он отвел его назад на огороженное поле. Потом снова пошел к ручью, захватив с собой кожаную бутыль, наполнил ее водой и отнес в башню. Он не оглядывался, не смотрел вверх. Должно быть, уже забыл о девушке.
Это снова укололо ее. Хотя Бриксия не понимала, почему ее это так задевает. Однако она осмелела. Не скрываясь, сама спустилась к ручью со своей изношенной фляжкой. Задержалась, чтобы умыться. Она жалела, что нет поблизости спокойной заводи, которая могла бы послужить зеркалом. Впрочем, наверное, это и к лучшему, решила она, расчесывая волосы пальцами и вытаскивая сухие листья и веточки, застрявшие в волосах, когда она пробиралась через живую изгородь.
Почему она задерживается, почему ночует тут, Бриксия не понимала. В такой остановке не было смысла… но когда девушка пыталась подумать об уходе, ее охватывало какое-то беспокойство. Она просто не могла уйти отсюда. В тревоге бродила она по возвышенности. Даже когда она сбила камнем еще одного прыгуна, собственное мастерство и неожиданное пополнение припасов не принесло ей радости.
Вернувшись в свой лагерь, Бриксия увидела, что Ута сидит на высоком камне. Кошка повернула голову и смотрела не на башню внизу, а вдоль хребта, на запад, туда, где кончалась долина и начиналась страшная Пустыня.
— В чем дело? — Бриксия уже видела в прошлом такую сосредоточенность Уты и знала, что она может означать.
Чувства девушки обострились, но все же уступали кошачьим. Бриксия подняла голову, и, напрягая зрение, слух и обоняние, пыталась понять, что привлекло внимание Уты.
Из башни поднимался дым. Те люди, что находились там, очевидно, не знали, как подбирать сухие дрова, чтобы никто не мог заметить огонь. А может, просто не беспокоились о том, что их обнаружат. Нет, не крепость…
Девушка опустилась на колени в тени скал, прижимаясь плечом к камню, который выбрала Ута, и, стараясь не показываться, осмотрела долину. Обрушившиеся стены, означающие границы бывших здесь когда-то садов и полей. Вдоль стен уже вырос кустарник. На западе виднелась небольшая роща.
Над рощей вдруг поднялись птицы. Они кружились в воздухе и хрипло кричали. Бриксия схватила копье. Она хорошо знала, что это означает. Кто-то вторгся в лес… эти птицы никого не боятся, кроме… человека?
Захватчики… из Пустыни? Если бы они были из того же отряда, что двое внизу, они приближались бы с востока, по старой дороге. Разбойники, Крысы или Волки из Пустыни приближались, чтобы подобрать те жалкие крохи, что еще можно найти в руинах… как собиралась сделать она сама.
Да, крысы и волки, но у них есть клыки и когти!
Мальчишка с мечом… мужчина с повредившимся разумом… и они ничего не знают.
Эти двое ничто для нее. К тому же, что у нее есть? Источенный нож, который сломается при первом же ударе? Охотничье копье? Это глупость, совершенная глупость…
Мысли неслись стремительно. Но Бриксия уже уходила от своего убежища, спускалась по склону, используя все возможные укрытия. Рядом с такой же осторожностью ползла Ута.
Глупость, но почему-то она должна была ее совершить.
3
Хорошо понимая, что за башней могли уже наблюдать из леса, который находился в направлении, противоположном тому, которым шла она, Бриксия присела у последнего укрытия, думая, что делать дальше. Ясно было, что придется выйти на открытое место, чтобы добраться до двери. Если бы она была Утой…
Ута! Пушистая голова прижалась к ее руке. Девушка взглянула на кошку, которая в ответ внимательно посмотрела на нее. Потом Ута двинулась направо и тут же исчезла в кустах. Поневоле Бриксия на четвереньках поползла за ней, с трудом пробираясь сквозь густые колючие заросли.
