предметы, остановилась перед кубом. Но вначале посмотрела на пятерых людей, разделяющих со мной опасность. Хотя первый шаг против врага предстоит сделать мне, все они принимали участие в происходящем.
Как Кемок, я приблизилась к той же стороне куба, чуть расставила ноги, стараясь занять устойчивое положение. Потом немного наклонилась вперед и прижала ладонь с драгоценностями к кубу. Стена оказалась не жесткой каменной, она словно покрыта слизью и отвратительной грязью. Я послала ищущую мысль.
… И оказалась в объятиях темного зла. Передо мной больше не было прочной стены. Внутри сумятица, мечутся какие-то существа. Я представила картину: Вождь пробрался в какую-то узкую нору, полную мышей; все они пытаются убежать, но выхода нет.
Сосредоточенность на одном из этих слабых существ (это были умирающие личности) ничего мне не даст. Возможно, я даже испытаю ту же судьбу. Есть только одна возможность…
Моя мысль послужила сигналом. Хоть я этого не видела, в том месте, куда легла моя рука, появилось свечение, вначале очень слабое, потом оно превратилось в небольшое, но устойчивое пламя. Я мысленно представила себе украшения и направила всю свою Силу (я не знала, сколько ее у меня) на призыв той, которая когда-то владела драгоценностями.
Захваченные личности по-прежнему метались, они лишены каких-либо эмоций, испытывали только страх, находясь на самом краю безумия, но безумными все же не становились, потому что здесь питались их мыслями, а мысли безумца утрачивали ценность.
Драгоценности… я снова мысленно представила себе их, но не у себя в руке, а на той, которую никогда не видела и лицо которой не знала. Ожерелье на шее, серьги в ушах, кольцо на пальце. Сверкание камней стало ярче.
Она здесь! Мне не нужно было даже создавать эту мысленную картину: та, что носила эти украшения, потребовала их себе. И я погрузилась в сознание, которое очистилось с помощью воспоминаний о драгоценностях.
В этом сознании по-прежнему живет страх, но часть его ухватилась за меня.
Как сверкающий камень Ганноры послужил для меня якорем, так и то, что я предложила ей, помогало бороться с диким отчаянием. Дары… дары почестей и любви… некоторые ее мысли были теперь ясны мне, другие закрыты. Но теперь то, что захватило ее, больше не могло играть ею.
Она сильна, эта незнакомка. Драгоценности действительно оказались ключом, этот ключ повернулся в замке, и она обрела возможность вырваться на свободу из ада, в котором металась, почти обезумев.
Между нами установилась связь. И прежде всего хозяйка украшений спросила, пришла ли свобода. А я вынуждена была ответить со всей правдивостью, какая возможна только при обмене мыслями, что для нее нет другого пути, кроме одного. Сказав это, я побоялась, что потеряю ее. Она действительно отступила от меня, как человек, осматривающийся в поисках выхода.
И тут опять доказала, что действительно сильна. Потому что мысли ее ухватились за мои и держались цепко. Если не свобода, кроме той, что ждет всех за последними вратами, что еще может случиться с ней?
И опять никакого лицемерия между нами не могло быть. Я думала о том, что нужно сделать, и чувствовала, как мысль ее становится прочной и острой, как лезвие меча. Я обрисовала ей опасную игру, которую нам предстояло вести. И ничего не могла обещать ей взамен, кроме надежды.
В ней пробудилась одержимость. Женщины, которые видят, как все, что они любят, гибнет, могут подняться до такой высоты гнева… Этот гнев не горячий, он холодный и смертоносный. Я знала, что чувствовали волшебницы, когда готовились повернуть горы против захватчиков. Такой гнев становится могучим оружием.
— Делай то, что должно быть сделано! — Это приказ, но за ним последовало обещание: — Я сделаю то же самое.
Я почувствовала, как она устремилась к этим мечущимся существам, поймала одно, удержала своим горячим обещанием…
И тут же я оказалась за пределами куба, моргая от восходящего солнца.
Все стояли на тех местах, где я их оставила. Но появилось новое лицо. Вперед вышел Вождь. Уши прижаты к голове, хвост распущен, шерсть на загривке встала дыбом, а он издавал дикий боевой вопль. И прежде чем я смогла пошевелиться, он миновал меня и прижался носом к стене куба. Я снова услышала его вопль, но на этот раз он звучал приглушенно, словно доносился издалека.
Я наклонилась, чтобы поднять кота, но он оцарапал меня когтями, оставив красные полосы на руке, и я сразу выпустила его. Он вернулся на прежнее место. Я попыталась использовать мысленный поиск. Но наши мышления совершенно различны, я не могла встать на его уровень. Он нацеливался на какое-то устойчивое ядро, и я только надеялась, что он нашел обладательницу драгоценностей и она делает, что может.
Мы подготовились к битве, объединив при свете солнца наши сознания, и встали перед тем, что никогда не должно было появиться в нашем мире. Но оно появилось и теперь должно исчезнуть навсегда, если мы окажемся достаточно сильны и устоим против него. И если та, что находится внутри, действительно соберет оставшихся и послужит нашему делу.
Лорд Саймон извлек меч, сунул его в щель камня, положил обе руки на простую крестообразную рукоять. Кемок тоже обнажил свое оружие, но высоко подняв голову, смотрел в небо, как будто там находилось оружие, которому он отдавал предпочтение. Рядом с ним Орсия вертела свою нить с раковинами, губы ее тоже шевелились, словно она считала. Руки леди Джелит были подняты. Я увидела, что она держит прут, найденный мною в пустыне. С его конца срываются в воздух голубые сверкающие кольца.
Человек с топором держал в одной руке свое могучее оружие, а в другой погремушку, и звуки ее разносились в воздухе, неожиданно ставшем тяжелым, густым и полным зловония.
У меня камень Ганноры. И что-то внутри, для чего у меня нет названия. Но оно растет и усиливается. Вождь отошел от куба, отступил с шипением. Он иногда начинал ворчать. Какая странная группа воинов! Единственное, что у нас общее, это цель.
На стене куба возник светлый круг, в нем череп, а потом голова Лакит. Она улыбалась и обращала по очереди к каждому из нас, даже к Вождю, долгий оценивающий взгляд.
— Ничтожества из плоти и крови, пленники последних врат, связанные и удерживаемые в пределах одной жизни…
Она насмехалась. Мы слушали.
Сверху послышался громовой треск, ударила молния, но не в нас. Что-то отразило ее, и она попала в соседние утесы. Я увидела побелевшее лицо Кемока и поняла, что это его Сила отразила удар.
— Мертвые лежат с мертвыми в мире.
Ко мне пришли эти слова, и я произнесла их. Теперь я поверила, что стала Голосом, и эта вера все усиливалась.
— Да будет мир и с тобой, Лакит. Тот, ради которого ты хранишь врата, давно исчез и никогда не вернется. Иди и ты с миром.
И в этот момент я поняла, что опасность сдерживается волей. Волей той, что давно исчезла, той, что должна быть мертва.
Лакит зашипела, как кошка. Куб, казалось, раздулся… Над нами пронесся мощный поток энергии. Если бы он ударил в нас, мы превратились бы в ничто. Но Лакит может действовать только в установленных для нее пределах.
На востоке загремело. Земля под нами дрогнула. Часть утеса обвалилась.
— Пора! — услышала я голос леди Джелит. Моя мысль устремилась вперед. Я поискала внутри куба, соприкасаясь с ним, но вдруг вокруг нас сомкнулась стена.
Мы ударили по ней. Я вложила в этот удар всю силу Ганноры: рост, урожай, любовь и существование, жизнь и смерть, которая всего лишь иные врата, мир и все прекрасное в мире. С пальцев леди Джелит сорвались потоки света и ударили в стену. Кемок закричал, и гром с неба ответил на его крик, с туч срывались молнии и вонзались в землю вокруг нас. Топор взлетел над головой воина. Возможно, разыгралось мое воображение, но мне показалось, что от туч отделились гигантские фигуры, похожие на
