— И закрой за собой дверь на площадку, когда будешь выходить, — сказала Люпи. — Ужасный сквозняк.
Пробираясь ощупью к двери по заставленной вещами комнате, Хомили увидела впереди тусклый свет; казалось, он отражался от площадки. «Неужели он падает сверху, — удивленно подумала Хомили, — из второй комнаты, где сидит за работой Под? Однако раньше его не было…»
Хомили боязливо отступила на площадку. И тут же поняла, что слабое свечение идет не сверху, а откуда-то из глубины; лестница была все еще на месте, и Хомили увидела, что верхние перекладины дрожат. После мгновенного колебания Хомили собралась с духом и заглянула вниз. Ее испуганные глаза встретились с испуганными глазами Арриэтты, взбиравшейся по лестнице и сейчас достигшей предпоследних ступенек. Далеко внизу Хомили увидела островерхую дыру в плинтусе; казалось, она горит огнем.
— Арриэтта? — открыла рот от изумления Хомили.
Арриэтта молча выбралась на площадку, прижала палец к губам и шепнула:
— Мне нужно затащить сюда лестницу. Подвинься.
И Хомили, словно в трансе, отступила на несколько шагов, чтобы не мешать. Арриэтта — ступенька за ступенькой — подтянула лестницу наверх, приставила ее к стене у себя над головой, затем, напрягшись всем телом, осторожно опустила и положила вдоль дранки.
Ну… — начала Хомили, ловя ртом воздух.
В неярком свете, струившимся снизу, они могли видеть друг друга: объятое страхом лицо Хомили с разинутым ртом и серьезное лицо Арриэтты, прижимающей палец к губам.
— Минутку, — шепнула она и снова подошла к краю площадки. — Все в порядке! — негромко крикнула она в пространство, наклонившись.
Хомили услышала приглушенный стук, поскрипывание, удар дерева о дерево… и свет снизу погас.
— Он поставил на место дровяной ларь, — шепнула Арриэтта в наступившей вдруг темноте. — Не волнуйся, — умоляюще проговорила она, — и не расстраивайся! Я и так хотела вам все рассказать.
И, подхватив дрожащую мать под локоть, она помогла ей забраться наверх.
Под удивленно взглянул на них.
— В чем дело? — спросил он.
Хомили молча рухнула на кровать.
— Погоди, пока я подниму ей ноги, — сказала Арриэтта.
Она осторожно уложила мать и укрыла ее до пояса сложенным вчетверо пожелтевшим от стирки шелковым платком в чернильных пятнах, который Люпи дала им в качестве покрывала. Не открывая глаз, Хомили проговорила сквозь зубы:
— Она снова взялась за свое.
— За что? — спросил Под.
Отложив в сторону сапог, он встал с места.
— Разговаривала с человеком, — сказала Хомили.
Под пересек комнату и сел в ногах кровати.
Хомили открыла глаза. Оба пристально смотрели на Арриэтту.
— С которым? — спросил Под.
— С молодым Томом, ясное дело, — сказала Хомили. — Я поймала ее с поличным. Вот где она проводила все вечера, не сомневаюсь. Внизу думали, что она здесь, а мы думали, что она внизу.
— Но ты же знаешь, куда это нас приведет, — сказал Под. У него сделался очень встревоженный вид. — С этого, дочка, начались все наши неприятности, тогда, в Фирбэнке…
— Разговаривать с человеками… — простонала Хомили, и ее лицо передернулось судорогой. Внезапно она приподнялась на локте и грозно глянула на Арриэтту. — Ты, гадкая легкомысленная девчонка, как ты посмела сделать это снова?
Арриэтта смотрела на них, не опуская глаз, не то что с вызовом, но и без раскаяния.
— Но ведь я говорила только с Томом, — протестующе произнесла она. — Не понимаю, какое это имеет значение? Ой же все равно знает, что мы здесь. Ведь он сам нас сюда принес! Ему ничего не стоило причинить нам вред, если бы он захотел.
— Как бы он добрался, до нас? — спросила Хомили.
— Сломал бы стенку — это всего лишь дранка и штукатурка.
— Не говори таких вещей, дочка, — содрогнулась от ужаса Хомили.
— Надо смотреть правде в глаза, — сказала Арриэтта. — Но так или иначе, он уезжает.
— Уезжает? — переспросил Под.
— Они оба уезжают, — сказала Арриэтта, — и он, и его дедушка, дед в какое-то место, которое называется Больница, а Том — в место, которое называется Лейтон-Баззард; он будет там жить у своего дяди конюха. Что такое конюх? — спросила она.
Но и мать и отец молчали и смотрели друг на друга отсутствующим взглядом. Казалось, они потеряли дар речи. Арриэтта не на шутку испугалась.
— Надо сказать об этом Хендрири, — проговорил наконец Под, — и побыстрей.
Хомили кивнула и опустила ноги с кровати. Не успела она прийти в себя после одного потрясения, как на нее обрушилось другое.
— Не стоит их сейчас будить, — сказал Под. — Завтра я первым делом спущусь к ним.
— О боже, — вздохнула Хомили, — все эти несчастные детки…
— В чем дело? — спросила Арриэтта. — Что я такого сказала?
Ей вдруг, стало страшно, она неуверенно переводила глаза с отца на мать, с матери на отца.
— Арриэтта, — проговорил Под, оборачиваясь к ней, лицо его было серьезным, — все, что мы рассказывали тебе про человеков, — правда, но одно мы упустили из виду, а возможно, упомянули об этом только вскользь: мы, добывайки, не можем без них существовать. — Он глубоко вздохнул. — Когда они запирают дом и уезжают, это — конец.
— Ни пищи, ни тепла, ни одежды, ни огня, ни воды… — запричитала Хомили.
— Голодная смерть, — закончил Под.
Глава пятая
На следующее утро после того, как семейству Хендрири сообщили новости, было созвано совещание. Встревоженные, удрученные, они входили один за другим в гостиную и усаживались за большим столом на указанные Люпи места. Арриэтта повторила свой рассказ.
— Ты уверена в числах, Арриэтта?
Да, Арриэтта была абсолютно уверена.
— А в самих фактах?
Да. Молодой Том с дедом уезжают через три дня в двуколке; повезет их серый пони по кличке Герцогиня, а править будет дядя Тома по имени Фред Тэрабоди, конюх, который живет в Лейтон-Баззарде, а работает в гостинице «Лебедь»… («Что такое «конюх»?» — снова спросила себя Арриэтта). И молодой Том очень встревожен, потому что он потерял своего хорька, хотя у него на шее колокольчик и ошейник с именем Тома: хорек кинулся в кроличью нору два дня назад и не вернулся. И Том боится, что ему придется уезжать без хорька; даже если тот найдется, Том не уверен, что ему разрешат взять его с собой.
— Ну, это не идет к делу, — заметил дядя Хендрири, постукивая пальцами по столу.
Все были обеспокоены и в то же время держались на удивление спокойно.
Хендрири обвел взором стол.
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, — сказал он мрачно и принялся поглаживать бороду.
— Под тоже может ходить за добычей, — сказала Хомили.
— И я, — вставила Арриэтта.
— И я, — неожиданно пропищал Тиммис.
