огромный мир, и мы здесь — как песчинка на берегу озера.
— Это я тоже знаю, — Тревис понял двусмысленность слов Джил-Ли, и тот скрытый намек, который остался невысказанным.
На второй день пути они вышли на перевал, как и надеялся Тревис. Под ними распростерлись долины, одетые в темный янтарь. Но теперь Тревис знал, что это трава, как и в южных долинах. Цуай указал подбородком:
— Просторно. Здесь только и разводить коней, да скот.
У Тревиса мелькнула мысль: а найдется ли в этом мире животное, подобное коню?
— Ну что, спускаемся? — нетерпеливо спросил Цуай.
Степям, раскинувшимся перед ними, казалось, не было ни конца, ни края. Ровная, гладкая равнина без малейшего признака зданий или построек, голая, открытая всем ветрам. Но она манила его своей загадочностью.
С вершины перевала равнина казалась близкой, но им пришлось спускаться целые сутки. И только в середине утра второго дня предгорья остались у них за спиной. Они прямо-таки окунулись в густое море травы, которая скрывала их по пояс. Впереди, там, где бежали койоты, зигзагами волновались золотисто- рыжие заросли. Молча пробираясь сквозь траву, Тревис неожиданно обратил внимание на странное жужжание.
Неподалеку он заметил небольшую проплешину в траве, на одной стороне которой жужжал и копошился рой насекомых. При их приближении, они взмыли вверх коричневым облачком.
Тревис коротко ахнул. Ему не верилось собственным глазам. Цуай опустился на колено, потом обернулся к Тревису с широко раскрытыми от изумления глазами и возбужденно выпалил:
— Тревис, лошадиный навоз. Еще свежий.
5
— Прошла одна лошадь, неподкованная и со всадником. Она прошла оттуда, со стороны степей, причем неслась галопом так, что даже охромела. Здесь они останавливались на короткий привал. Где-то на рассвете… — подытожил Тревис со знанием дела, вспоминая приобретенный под воздействием редакса опыт воина.
Наликидью и Нагинлта, так же как и Цуай, стояли полукругом и внимательно вслушивались в речь Тревиса, словно понимая каждое слово.
— И вот еще, — Цуай показал рукой на след, оставленный неизвестным всадником. Отпечаток ноги был смазан, будто кто-то пытался его скрыть.
— Да, вижу. Всадник невысокого роста, к тому же легок. И похоже, чем-то перепуган.
— Пойдем по следу? — спросил Цуай.
— Пойдем, — согласился Тревис. Он взглянул на койотов и постарался ясно сформулировать в сознании обращение к ним. Он пытался объяснить им, что этот след очень важен для апачей, что по нему надо идти, и что если койоты сумеют увидеть всадника раньше людей, они должны сообщить об этом. Поняли они или нет, внешне это никак не отразилось на их поведении. Койоты просто исчезли в густой траве.
— Тогда, значит, здесь есть и другие, — прокомментировал Цуай, когда они с Тревисом пустились в обратный путь к горам. — Может быть, даже второй звездолет.
— Эта лошадь, — задумчиво покачал головой Тревис. — Не помню, чтобы о них в проекте шла речь.
— А может, они всегда жили здесь?
— Вряд ли. В каждом мире своя особая эволюция. Но мы отыщем правду, когда встретимся с этой лошадью и ее наездником.
На этой стороне гор было значительно теплее, и равнинный зной, накатывавшийся волнами, душил и утомлял. Тревис подумал, что неизвестная лошадь, вероятно, примется отыскивать воду, если всадник опустит поводья. Откуда они прибыли? И почему всадник так панически спешил?
Здесь степь была весьма неудобная: рытвины, холмы, пригорки; и изнуренная, хромая лошадь, похоже, выбирала путь полегче. И, кажется, всадник не мешал ей в этом. В одном месте земля оказалась довольно рыхлой, и Тревису удалось различить еще один след. На сей раз его не пытались стереть, и по следу Тревис понял, что небольшого роста всадник носил сапоги. Здесь он спешился и вел лошадь под уздцы, шагая широким, размашистым шагом.
Они крались по следам в обход скалистого выступа, когда наткнулись на поджидавшую их Наликидью. Она лежала, довольно вывалив розовый язык, и Тревис сразу же заметил какой-то небольшой мешок между лапами. Насколько можно было догадаться, койот вытащил этот странный предмет из неглубокой ямки под кустом, немного проволочив его по рыхлой земле. Похоже, что койот вытащил свой трофей только что. Тревис присел и, не касаясь руками, внимательно осмотрел сверток.
Мешок был сделан из шкуры, вероятно, шкуры одного из жабьемордых, судя по пятнистой расцветке и пучкам длинных волос, оставленных на дне. Он был сшит из двух кусков шкуры искусным мастером, знатоком своего дела, а закрывавший его клапан через край пристегивался ремнями к бокам. Нагнувшись поближе, апач втянул в себя воздух: смесь запахов — самой шкуры, лошади, дыма и другие, для него непонятные. Он развязал клапан и разложил перед собой содержимое.
Внутри оказалось довольно много вещей: рубашка из некрашеной серой овечьей шерсти с широкими рукавами; пышная, короткая куртка из темного вельвета. Тревис осторожно потер ткань пальцами. Куртка была расшита, и Тревис безошибочно признал в вышивке сцену охоты. Земной олень с ветвистыми, развесистыми рогами, наклонив голову к земле, отбивался от нападавшей на него пумы. Сценку окаймлял геометрический узор, который мучительно что-то напоминал. Тревис тщательно разгладил куртку на коленях и сосредоточился, пытаясь припомнить, где же он видел нечто подобное… Книга! Иллюстрация в книге! Но что это была за книга и когда он ее видел, апач никак не мог припомнить. Во всяком случае, это было очень давно, и вдобавок подобный узор его народом не использовался, это точно.
Внутри куртки лежал свернутый небесно-голубой, шелковистый на ощупь шарф. Такой голубой, как небесный свод Земли, так отличавшийся от золотистой вуали над головой здесь. Там же оказался и кожаный кошель с прекрасными красочными аппликациями. Высокое мастерство, Тревис сразу понял это. Внутри кошеля оказались миска, нож и ложка, лезвие тусклого металла, роговые рукоятки украшены резными конскими головами с крошечными глазками из блестящих драгоценных камней.
Личные вещи, которые были очень дороги владельцу, и потому, когда их пришлось оставить, то он упрятал их поглубже, надеясь отыскать по возвращении. Тревис аккуратно, как лежало, сложил все обратно в мешок. Его все еще мучило чувство неудовлетворенности и беспокойства. Он пытался вспомнить увиденный узор. Что-то в нем настораживало.
— Кто? — Цуай одним пальцем прикоснулся к мешку.
— Не знаю. Но это явно люди нашего мира.
— Да, то был олень, — задумчиво согласился Цуай. — Хотя рога вышиты неверно. А вот пума изображена просто прекрасно. Мастер, который все это делал, великолепно разбирается в животных.
Тревис зашнуровал мешок, но прятать его не стал, а присоединил к собственной поклаже. Если им не удастся настичь беглеца, то Тревису хотелось снова вернуться к узорам на куртке и постараться во что бы то ни стало все-таки заставить себя вспомнить: где и когда он видел подобное.
Распадок, в котором они обнаружили мешок, вел вверх, и следы шли все дальше и дальше. Тревис без труда заметил, как всадник и лошадь все больше и больше уставали, замедляя шаг. Второй мешок они обнаружили прямо на тропе. Его сбросили, даже не сделав попытки спрятать. Наликидью первой подбежала к нему, села рядом и принялась облизываться, тыча в него носом.
Тревис поднял влажный мешок, от которого пахло как-то странно, словно прокисшим молоком. Он приоткрыл его и, проведя пальцем, понюхал. Нет, это было не молоко, да и бурдюком это тоже назвать было нельзя. Тревис вывернул мешок наизнанку, но ничего не нашел и, повертев в руках, швырнул его койоту. Наликидью тут же накинулась на него и, вцепившись зубами, принялась трясти, грызть, а потом слизывать
