спину.
Я толком не отдохнул после рискованного путешествия по запутанным подземным коридорам фасов, потом сразу — совет у костра, и вот новый поход. Но усталости я почему-то не испытывал, во мне росло желание двигаться вперёд, к своему предназначению, хотя в чём именно оно заключалось, я не знал.
Урук не нарушал тишины ни словом, ни мыслью. Когда-то Леди Дагона назвала его легендой, хотя и приняла его сразу же, что означало, что он не был представителем Тени. Кроме того, он знал Толара, хотя я опасался даже припоминать наши с нам более ранние связи. Йонан во мне ещё давал о себе знать, и жившего в нём страха было достаточно для того, чтобы сделать последнюю безнадёжную попытку к сопротивлению.
Если зло и кралось по нашему следу, то при этом сохраняло приличную дистанцию. Возможно, это бойня, которую мы учинили на склоне, сделала врагов осторожнее; впрочем, не исключено, что они хотели выманить нас подальше от спасительной Долины и разделаться с нами на своей территории. Как бы то ни было, я ни на минуту не ослаблял бдительности.
Серый сумрак, предвестник рассвета, чуть разбавил непроглядный мрак. Взгляду нашему постепенно представала дикая, искорёженная земля, подвергшаяся каким-то хаотическим катаклизмам. Урук замедлил шаги. Голова его, увенчанная шлемом с драконом, поворачивалась то влево, то вправо, будто он разыскивал некий исчезнувший знак или ориентир.
Мы продирались теперь сквозь густые заросли между огромными, беспорядочно нагромождёнными каменными глыбами, и можно было лишь догадываться, какой силы землетрясение разыгралось здесь много лет назад.
Урук остановился. Я взглянул на него и увидел, что лицо его напряжённо застыло, а рот искривлён гримасой. Свирепо выкатив глаза, он всматривался в развалины стен, будто хотел усилием воли вырвать у них какой-то очень важный секрет.
— ХаГарк…
Он не воспользовался мыслью, а произнёс это вслух, словно не мог поверить своим глазам. Затем взмахнул топором, выразив этим движением всю свою ярость, хотя грозное боевое оружие обезглавило всего лишь жалкий куст. Казалось, Урук бесполезным своим ударом мстил прошлому.
Он некоторое время стоял молча, не шевелясь, опершись топором о землю, на которой лежали отсечённые ветви с увядающей листвой, затем сокрушённо покачал головой и ещё раз внимательно огляделся. Чувствовалось, что он ищет на местности какую-то очень важную для себя примету. Тут я снова ощутил упадок сил и потерял всякий интерес к тому, что нам предстояло.
Урук снова двинулся вперёд, но без прежней уверенности. Похоже, он так и не нашёл того, что искал. Начало рассветать, и можно было лучше разглядеть окрестности. Долина, в которой находился ХаГарк, имела узкий вход, защищённый фортификационными укреплениями, протянувшимися от одного края долины до другого по всей её глубине. Правда, сейчас от этих укреплений мало что осталось. Создавалось впечатление, что земля сама стряхнула с себя оковы, да так оно, видимо, и произошло на самом деле.
Дальше долина расширялась, и обломки стен попадались реже. Хотя камни выглядели сильно выветренными, на них заметны были следы резьбы. Слабая предутренняя дымка постепенно таяла, и, казалось, вместе с ней исчезали призрачные тени прошлого.
Мы остановились посреди улицы, вымощенной булыжниками, между которыми проросла трава, а кое-где и невысокий кустарник. Она вела прямо к центру этого города-крепости, ибо перед тем, как быть разрушенным, ХаГарк действительно являлся и городом, и крепостью. Да, он знавал лучшие времена и, подобно Зелёной Долине, представлял собой надёжный оплот Света…
Урук ускорил шаги и больше не смотрел по сторонам, видно было, что он наконец сориентировался. Вскоре мы оказались на некоем подобии площади. Со всех сторон её окружали каменные плиты, испещрённые письменами, и изваяния полузвериных-получеловеческих голов, призванные, по всей видимости, защищать город от врагов и отпугивать их зловещими гримасами. Некоторые из них напоминали изваяния народа Зелёного Безмолвия и наводили на мысль о братстве по разуму народов и городов.
Некоторые статуи валялись на мостовой, разбитые вдребезги, другие, хотя и накренившись, всё ещё стояли. В центре площади высилось нечто, отдалённо напоминавшее башню, разрушенную почти до основания. Камни, из которых она была сложена, отличались от остальных блеклыми голубоватыми тонами. Я уже знал, что в Эскоре голубой цвет означал защиту, безопасность.
Урук остановился перед входом в башню. Тёмная арка открывала взору беспорядочно наваленные внутри глыбы.
— Башня Иучара, — вслух произнёс Урук, и эхо, отразившись от стен, повторило: «Иучара, Иучара…»
И тут пробудилась моя вторая память. Иучар… Я же знал его…
Высокий, как Урук, хотя я и не видел его в человеческом облике… Скорее всего, он и не был человеком, а лишь призраком, которого можно было вызвать для того, чтобы ободрить воинов; в последние дни ХаГарка они очень нуждались в нравственной поддержке, потому что видели: война проиграна… Иучар из ХаГарка. Сколько времени прошло с тех пор, как он умер?
Мне не хотелось верить ни в Иучара, ни в его башню. Урук, опершись на свой топор, повернулся ко мне. Глаза его под ободком шлема с драконом на гребне горели мрачным огнём.
— Иучар!
Он повторил это имя ещё раз и замер, как бы в ожидании ответа. Затем поднял топор и отсалютовал им бывшей башне. Толар во мне обнажил Ледяное Жало и тоже сделал им приветственный жест в направлении зияющего дверного проёма.
Мы вошли внутрь. На стенах сохранились следы копоти от пожара, но не это удивило меня. Ледяное Жало засияло у меня в руке, и, как бы в ответ, обоюдоострое лезвие топора Урука так же осветилось. В этом месте, несомненно, была сосредоточена энергия, восходящий поток Силы, под влиянием которой кожу начало покалывать, а сознание испуганно встрепенулось, не желая подвергнуться зондированию.
Тяжёлые испытания изменили внешний вид ХаГарка, город подвергся тотальному разрушению, но здесь, в его истинном сердце, сохранился былой дух, жаждущий возрождения. И то, что ощущал попавший сюда человек, оказывалось не чувством страха перед разрушительной силой Тьмы, а скорее предощущением нового призыва к великой битве. Это место казалось средоточием мужества и твёрдости духа, проникнуться которыми должен был каждый, оказавшийся здесь.
Ледяное Жало затрепетало в моих дрогнувших руках, но я не уронил меч. Как можно допустить такое! Урук шагнул в самый центр круглой комнаты и поманил меня.
Не думая ни о чём плохом, я сделал несколько шагов и присоединился к нему. Как ни странно, каменный пол под ногами был чистым, словно подметённым — ни мусора, ни камней, обломки которых громоздились вдоль стен. Казалось, царящая здесь Сила стремилась сохранить в чистоте сердцевину своих владений. Я увидел, что каменный пол в разных направлениях испещрён линиями, в которые тем не менее всё же набилась пыль, так что образованный ими узор чётко не просматривался.
Урук взял топор и, опустившись на колени, начал с величайшей осторожностью вычищать эти бороздки. И вскоре стало ясно, что мы находимся внутри контура пентаграммы. Во мне снова зашевелился Толар, и я тоже стал кончиком Ледяного Жала прочищать каждую бороздку, чтобы ещё чётче проявились письмена и символы, нанесённые у каждого луча пентаграммы. Кое-какие из этих знаков были мне известны, они использовались для охраны Долины. Другие… Я мог бы обратиться к памяти Толара, но мне не хотелось этого делать.
В то же время повсюду вокруг нас, подавляя ум и волю, росло ощущение накапливавшейся Силы. Неужели она не истощилась за века разрухи ХаГарка? Скорее всего, это была накопленная прежде энергия, которую мы теперь освободили, сами того не желая.
Окончив выскабливать из бороздок пыль, Урук поднялся и кивком указал на лучи звезды.
— Зажечь!
Я понял, что он имеет в виду; разум Йонана не верил, что это можно сделать, в то время как меч Толара уже шевельнулся, готовый выполнить приказ.
Я медленно прошёл по кругу, начертанному внутри звезды. Кончиком сверхъестественной ледяной сосульки, непонятно как превратившейся в металл, я прикоснулся к вершине каждого луча звезды, выбитой на каменном полу, и прикосновение это рождало огонь. Ничто не питало его, но светлое пламя поднималось
