гордился ее прочностью.
Дверь подалась, и женщины на цыпочках вошли в темное помещение. Путь им освещал только камень Несогласной. Арона безошибочно отыскала стойку со свитками, отобрала несколько, развернула, чтобы снять стержни, на которые они наматываются, потом снова свернула вместе как можно плотнее и засунула в прочный кожаный цилиндр.
— Его не интересует, «кто с кем поссорился» и отчеты о разборе дел, — прошептала Арона. — Только героические предания и Первые Времена.
Одна из постоянных тем их споров: Эгил утверждал, что кто-то должен был научить женщин строить дома, приручать овец и лошадей, убивать копьем волков.
— Разве вы сами могли это сделать? — подшучивал он. — Разве вы что-нибудь умели? Но у вас все это есть. Так откуда же? Кто вас научил? Я хочу это узнать.
Из леса послышался крик перепела. Арона ответила и продолжала разбирать свитки, пока не наполнила четыре футляра. Она вышла из погреба, волшебница за ней. Их ждала Леатрис, дочь Хуаны, с двумя оседланными мулами и еще одним, нагруженным тюками. Луна всходила на западе над остатками Соколиного утеса. Один из мулов заржал. Волшебница положила руку ему на голову, крик прекратился.
Подошла Дарран, хозяйка мулов. Она вела несколько животных, нагруженных всем содержимым дома волшебницы — это плата волшебницы за ее трех мулов.
— Тут что-то неладное происходит, — заметила она. — Если бы не госпожа волшебница, я созвала бы старейших.
— Она ждет
Волшебница негромко рассмеялась.
— Иди домой, добрая женщина: ты ничего не видела. Я говорила и тебе, и многим другим, что мне пора уходить к другим волшебницам.
Взгляд Дарран, хозяйки мулов, утратил сосредоточенность, лицо стало рассеянным. Она прищелкнула своим мулам и подстегнула их веткой. Караван двинулся.
Арона осторожно подошла к двери Дома Записей.
— Кис-кис-кис… Рыжая Малышка? — Кошка не пошевелилась. Арона хотела зайти, ноги ее не слушались. «Она не пойдет с тобой», — послышался решительный мысленный голос волшебницы.
«Нет!» — молча воскликнула Арона и снова мысленно позвала кошку. Та потянулась и отошла дальше в глубь комнаты.
«Оставь ее, — приказала волшебница. — Она сама себе хозяйка». Ароне пришлось смириться. Бросив последний взгляд и молча попрощавшись, она вышла и нашла своего мула. Пастушьи брюки из овечьей шкуры, куртка, пончо были привязаны к седлу, поверх всего — пара сапог. Арона быстро переоделась. Потом заткнула за пояс один нож, слегка затупившийся от веревки, и второй, поменьше, для еды, за голенище сапога. Прищелкнула, направляя мула вперед, и обе женщины двинулись в путь.
Странно было ехать ночью по тропе, идущей на восток. Единственное освещение давали полная луна —. ее свет не разгонял глубокие тени — и звезды. Волшебница пригасила сияние своего камня, сказав, что это утомляет ее, как и долгая поездка.
— Почему ты это делаешь? — поинтересовалась Арона, когда они углубились в лес.
— Ты говорила правду, — просто ответила Несогланая. — Я поклялась не вмешиваться, но семь бед — один ответ. — Она замолчала.
Слуху девушки ночные звуки казались необычными и мягкими. Она вслушалась, ожидая услышать вой псов Джонкары, но они в эту ночь молчали. Мулы еле слышно шлепали по влажной весенней почве. Арона, занятая своими мыслями, почти не разговаривала; волшебница тоже. Даже в седле трудно было не уснуть, и скоро девушка зевнула и задремала. Ее мул потянулся к траве; только когда он наестся, они двинутся дальше.
На рассвете они подъехали к маленькому древнему святилищу с изображением богини на дереве, а также переплетенных между собой колоса пшеницы и увешанной плодами ветви фруктового дерева под крышей. Здесь волшебница предложила остановиться. Они при вязали мулов. Усталая Арона сняла седельные сумки и принесла мулам воды из ручейка за святилищем. Женщины протерли животных и с молитвой вошли в святилище. Волшебница вдобавок произнесла заклинание. Внутри пахло свежими травами и цветами, их ожидал приветливый прием.
Арона подняла голову.
— Знаешь? Это святилище было построено двумя нашими женщинами: Ильзой, дочерью Дорины, и Фреей, дочерью Ингнельды, а также дочерью Ганноры, Регни, дочерью Гретир. Так началась торговля между нашей деревней и внешним миром. И до твоего прихода мы встречались только с дочерьми Ганноры.
Несогласная рассмеялась.
— Арона, Арона, сначала выспись, а потом занимайся историей. — Она зевнула и потянулась. — Спокойной ночи, дитя.
Арона завернулась в одеяло и легла, положив седло под голову.
— Спокойной ночи, — сонно пробормотала она.
Тропа постепенно поднималась, она вела между двумя пологими склонами, заросшими лесом, навстречу восходящему солнцу. Арона, которая не могла пользоваться копьем или луком из-за своей близорукости, на следующий вечер, когда разбили лагерь, поставила ловушки на мелких зверей и поймала неосторожного кролика. День и ночь проспали они в святилище Ганноры и проснулись отдохнувшими и посвежевшими. Их никто не преследовал.
— Я так и думала, — усмехнулась волшебница. — Нужно немало постараться, чтобы выманить твоих земляков из деревни.
— Разве украденные свитки — это мало? — удивленно спросила Арона. Волшебница сочувственно покачала головой.
Они подъехали к развилке дороги; волшебница без колебаний свернула на север, глубже в горы. Этим вечером перед закатом они миновали разрушенную деревню. Обожженные камни и изредка дверная рама, очаги и трубы среди развалин красноречиво говорили о пожаре и разграблении.
— Поворот? — ужаснулась Арона.
— Вероятней, война, — серьезно ответила волшебница. — Должно быть, деревня, из которой бежали ваши новые соседи.
Арона широко раскрытыми глазами смотрела на разрушения и думала о таком страшном поступке.
— Кто мог так их возненавидеть, госпожа волшебница?
Несогласная обнаружила, что ей необходимо объяснить девушке, несмотря на ее занятия летописца и историка, что такое государства и армии. Люди, приплывшие из-за моря, от которых происходила сама Арона, были не единым народом, а свободным союзом племен на краю Пустыни. Племена были связаны общим происхождением, языком и обычаями. Это не. были мирные племена: каждую весну после посевной мужчины собирались в отряды и отправлялись в набеги на чужие земли. Возвращались они перед уборкой урожая с сокровищами для своих жен, матерей и дочерей.
Потому что каждый воин ехал под знаменем рода своей матери и носил ее имя.
— Как матери и дочери, — отметила Арона вечером у костра, — так что каждая защитница была для своих сестер он-ребенком, а каждый он-ребенок для своей матери он-сестрой. Землей владели мы, женщины. Мы ее обрабатывали и занимались всеми необходимыми делами и торговлей, кроме схваток с оружием в руках.
И вот эти разбойничьи отряды и непрочно связанные племена оказались, несмотря на свою храбрость и благородство, легкой добычей для первых же захватчиков с их организованной армией. Остатки некогда благородного населения бежали в Пустыню, за горы и за море под предводительством лордов Соколов. Обычаи под воздействием войн и поражений изменились. Арона закрыла глаза, молча отдавая дань печали падению своих предков, потом сказала:
— Мне кажется, госпожа волшебница, что их далекие потомки все еще бродят по Пустыне, совершают набеги на своих больших прирученных лошадях, и дома их охраняют духи-покровители, нарисованные на их щитах: львы и горные кошки, кабаны, медведи и бобры, волки и лисы, орлы и соколы.
Волшебнице неожиданно привиделся молодой воин, едущий по пустыне с горным львом, нарисованным
