- Я!
- Неужели вам будет лучше, когда вы меня отошлете? Прошу вас, прошу, передумайте. Позвольте мне остаться у вас еще немножко!
- Я уже сказала тебе, дитя мое: все то, что я делаю, я делаю ради твоего блага, а не ради себя. Впрочем, это все уже сделано. В эту минуту, Роза, я говорю с тобой так, как чувствую; но не так я буду говорить немного погодя. Запомни это и сохрани в тайне мое признание. Сделай эта ради меня; а сейчас мы расстанемся навсегда!
Миледи легонько отстраняет от себя свою простодушную наперсницу и выходит из комнаты. Когда она снова появляется на лестнице к концу дня, вид у нее еще более надменный и холодный, чем всегда: она так равнодушна, словно все человеческие страсти, чувства, интересы, отжив свой век в древнейшие эпохи мира, исчезли с лица земли вместе с некогда населявшими ее и вымершими чудовищами.
Меркурий доложил о приходе мистера Раунсуэлла - вот нечему миледи вышла из своих покоев. Мистер Раунсуэлл ожидает ее не в библиотеке; но миледи идет в библиотеку. Там сейчас сидит сэр Лестер, а миледи хочет 'начала поговорить с ним.
- Сэр Лестер, я хочу... впрочем, вы, кажется, заняты.
О, боже мой, нет! Вовсе нет! Ведь у него только мистер Талкингхорн.
Всегда он где-то поблизости. Какой-то вездесущий. Нет от него спасения и покоя ни на миг.
- Виноват, леди Дедлок. Вы позволите мне удалиться?
Бросив на него взгляд, которым ясно сказано: 'Вы же знаете, что вольны остаться, если сами этого захотите', - она говорит, что в этом нет надобности, и направляется к креслу. Мистер Талкингхорн с неуклюжим поклоном слегка подвигает к ней кресло и отходит к окну напротив. Вклинившись между нею и меркнущим светом дня на утихшей улице, он отбрасывает свою тень на миледи и погружает во мглу все, что она видит перед собой. Вот так он потопил во мраке и всю ее жизнь.
Улица за окном и при самом красивом освещении все равно - скучная улица, на которой два длинных ряда домов уставились друг на друга с такой чопорной строгостью, что кажется, будто некоторые из стоящих здесь роскошных особняков были выстроены не из камня, во мало-помалу окаменели, завороженные этими взглядами. Улица за окном преисполнена столь унылого величия, так твердо решила не снисходить до оживления, что даже двери и окна здесь мрачно кичатся своей черной окраской и пылью, а гулкие конюшни на задних дворах имеют такой безжизненный, монументальный вид, словно в них должны стоять только каменные кони, сошедшие с пышных постаментов. На этой величественной улице ступени подъездов украшены замысловатыми железными решетками и, приютившись в их омертвелых гирляндах, гасители для устаревших факелов дивятся на выскочку - газ. Кое-где, еле держась на месте в ржавой листве, торчит железный обручик, сквозь который сорванцы-мальчишки стараются пропихнуть шапки своих товарищей (только на это он теперь и годится), а оставили его, как священную память о тех временах, когда в него втыкали фонарь с горящим маслом, ныне исчезнувшим. Нет, даже само масло хоть и редко, но еще встречается кое-где, налитое в маленькую смешную стеклянную плошку с шишечкой на дне, напоминающей устрицу, и каждую ночь оно мигает и хмурится на новые источники света, уподобляясь в этом своему отставшему от века ретрограду-хозяину, заседающему в палате лордов.
Поэтому леди Дедлок, сидящей в кресле, пожалуй, не на что смотреть в окно, у которого стоит мистер Талкингхорн. И все же... и все же... она бросает на него такой взгляд, словно всем сердцем желает, чтобы эта тень сошла с ее пути.
Сэр Лестер просит извинения у миледи. Она желала сказать?..
- Только то, что у нас мистер Раунсуэлл (он приехал по моему приглашению) и что надо нам, наконец, решить вопрос об этой девушке. Мне до смерти надоела вся эта история.
- Чем же... я могу... помочь вам? - спрашивает сэр Лестер в полном недоумении.
- Примем его здесь и покончим с этим делом. Велите пригласить его сюда.
- Мистер Талкингхорн, позвоните, пожалуйста. Благодарю вас... Попросите... - говорит сэр Лестер Меркурию, не сразу припоминая, как величают мистера Раунсуэлла в деловом мире, - попросите железного джентльмена прийти сюда.
Меркурий отправляется на поиски 'железного джентльмена', отыскивает и приводит его. Сэр Лестер радушно встречает эту 'железистую личность'.
- Надеюсь, вы здоровы, мистер Раунсуэлл. Присядьте. (Мой поверенный, мистер Талкингхорн.) Миледи пожелала, мистер Раунсуэлл, - торжественным мановением руки сэр Лестер дипломатично отсылает его к миледи, - пожелала побеседовать с вами. Хм!
- Буду очень счастлив, - отзывается 'железный джентльмен', - с величайшим вниманием выслушать все то, что леди Дедлок изволит сказать мне.
Обернувшись к ней, он находит, что она нравится ему меньше, чем в их первую встречу. Холодом веет от ее отчужденного и высокомерного лица, и теперь уже ничто в ней не поощряет собеседника к откровенности.
- Позвольте спросить вас, сэр, - начинает леди Дедлок равнодушным тоном, - вы говорили со своим сыном относительно его блажи?
Когда она задает этот вопрос, кажется, будто ее томным глазам не под силу даже взглянуть на собеседника.
- Если мне не изменяет память, леди Дедлок, я сказал, когда в прошлый раз имел удовольствие вас видеть, что настоятельно буду советовать сыну преодолеть эту... блажь.
Заводчик повторяет ее слово, делая на нем упор.
- И вы ему это посоветовали?
- Ну да, конечно!
Сэр Лестер одобрительно кивает. Очень достойно. Если 'железный джентльмен' что-нибудь обещал, он был обязан выполнить обещание. В этом отношении простые металлы не должны отличаться от драгоценных. Очень, очень достойно.
- Он так и сделал?
- Право же, леди Дедлок, я не могу дать вам определенный ответ. Боюсь, что не преодолел. Вероятно, еще нет. Наш брат, то есть человек нашего звания, иной раз связывает свои планы на будущее со своей... блажью, а значит, ему не так-то легко отказаться от нее. Пожалуй, нам вообще свойственно относиться серьезно ко всему на свете.
Сэр Лестер, заподозрив, что за этой фразой скрывается 'уот-тайлеровское умонастроение', вскипает. Мистер Раунсуэлл безукоризненно деликатен и вежлив; но тон его, хоть и учтивый, не менее холоден, чем оказанный ему прием.
- Видите ли, - продолжает миледи, - я думала об Этой истории... которая мне надоела.
- Очень сожалею, смею заверить.
- И еще о том, что говорил по этому поводу сэр Лестер, а я с ним вполне согласна, - сэр Лестер польщен, - и я решила, что девушке лучше расстаться со мной, конечно, лишь в том случае, если вы не можете утверждать, что блажь у вашего сына прошла.
- Утверждать это я не могу, леди Дедлок, никоим образом.
- В таком случае, девушке лучше уехать.
- Простите, миледи, - учтиво вмешивается сэр Лестер, - но, быть может, этим мы обидим девушку, и обидим незаслуженно. Вот молодая девушка, начинает сэр Лестер величественно излагать вопрос, помахивая правой рукой (кажется, будто он расставляет серебряный столовый сервиз), - девушка, которая имела счастье привлечь к себе внимание и благосклонность высокопоставленной леди и пользуется покровительством этой высокопоставленной леди, а также всевозможными преимуществами подобного положения, бесспорно очень значительными, - я полагаю, бесспорно очень значительными, сэр, - для молодой девушки ее звания. Итак, возникает вопрос, справедливо ли это - лишать молодую девушку тех многочисленных преимуществ и того счастья, которые выпали ей на долю, лишать только потому, что она, сэр Лестер, как бы желая извиниться, но с очень важным видом, подчеркивает эту фразу, наклонив голову в сторону заводчика, - только потому, что она привлекла внимание отпрыска мистера Раунсуэлла? Заслужила ли она такую кару? Справедливо ля это по отношению к ней? Разве это мы раньше имели в виду?
- Виноват! - вставляет свое слово родитель этого 'отпрыска'. - Сэр Лестер, вы позволите мне
