— Мой муж отправился в плавание на следующий год, в тысяча семьсот шестьдесят шестом, — говорила вдова. — Мы очень тщательно все продумали.
Ламприер отхлебнул чай из фарфоровой чашечки.
— Алан собирался идти обычным маршрутом до Гибралтарского пролива, но затем, вместо того чтобы отправиться на юг вдоль западного побережья Африки, он должен был повернуть к Средиземному морю…
— И разыскать пролив, — закончил за нее Ламприер.
— Именно так. Ведь если по этому проливу могло пройти стадо китов, то прошло бы и груженое судно Ост-Индской компании. И тогда Алан оказался бы в Индийском океане на много месяцев раньше, чем его ожидали. И монополии Компании пришел бы конец.
— Так он нашел пролив?
— Не торопитесь. Я осталась в Лондоне, на меня тоже ложилось исполнение части нашего плана. Если Алан найдет пролив, то потребуются доказательства, что он и есть первооткрыватель. Ведь если обнаружить новый маршрут мог Алан, то это смог бы сделать и кто-нибудь другой. Поэтому как доказательство у меня остались все наброски, карты и записи, сделанные моим мужем. Мы сложили их в запечатанный конверт, вскрыть который мог бы только наш личный адвокат, и то при полной гарантии сохранения тайны. В строжайшей секретности адвокат мог приступить к составлению патентов, удостоверений и прочих документов; одним словом, он подвел бы законное основание под открытие, совершенное моим мужем. Но мы столкнулись с ужасным препятствием: ни один адвокат не хотел браться за это дело. Откровенно говоря, дело было и впрямь нелегким, как вы, вероятно, догадываетесь. Я обошла сотни контор, но каждый стряпчий в Лондоне уже знал, с какой идеей носятся Нигль и его жена. Некоторые презрительно фыркали мне в лицо, другие выказывали вежливое безразличие, большинство просто отвечало отказом. Те несколько адвокатов, которые согласились взяться за работу, неизменно возвращались ко мне через несколько дней с извинениями, уклончивыми объяснениями и отказом. Как только они узнавали, что противной стороной на суде будет выступать Ост-Индская компания, они пятились, поджав хвост. Я ничего не могла поделать. Я понимала, что мой муж бороздит Средиземное море, нанося на карту последний из великих торговых путей, — и не могла найти человека, который взялся бы помочь нам. И тогда я пришла к Чедвику и Соумсу — к вашим поверенным.
— И они согласились за это взяться?
— Нет, не согласились. Но они направили меня к одному из своих подчиненных. За несколько месяцев до моего визита он открыл собственное дело.
— Мистер Скьюер! — воскликнул Ламприер. Вдова удивленно взглянула на него.
— Что за вздор! — возмутилась она. — Скьюер тогда был служащим Чедвика и оставался простым клерком еще лет двадцать. Нет-нет. Это был не Скьюер. Тот молодой человек, которого порекомендовал мне Чедвик, был восходящей звездой: он очень быстро шел в гору. И я была с ним знакома еще до свадьбы с Аланом.
— Почему же вы не пошли к нему раньше? — спросил Ламприер.
— Это тоже длинная история, — тихо сказала вдова. — Возможно, я уже тогда понимала, что это дело обернется против нас. Одним словом, я отправилась к нему, рассказала ему о своем деле, и он согласился взяться за него. Я оставила у него конверт с бумагами и пошла домой. Тогда уже прошло три месяца со дня отплытия Алана, три месяца разочарований и неудач, но теперь я наконец почувствовала, что у нас есть шанс. Но, по правде говоря, это все еще были мечты. Алан был честолюбив, и он этого не скрывал. Тогда мне показалось, что раз я нашла адвоката, то победа близка. Но на следующий день всем этим мечтам, всему, чего мы желали, и всему самому дорогому в моей жизни суждено было погибнуть, рассыпаться в прах…
Вдова замолчала. Ламприер смотрел, как она заботливо подливает ему и себе еще чаю. Когда она опускала свою чашку на блюдечко, рука ее задрожала и чай слегка расплескался.
— Следующее утро стало началом конца. Адвокат, который только вчера согласился работать на нас, явился ко мне домой. Он всю ночь читал бумаги моего мужа, и заключение его было кратким и недвусмысленным. Он сказал мне, что не станет браться за наше дело. Но я знала его уже давно, и нас объединяло нечто большее, чем простое знакомство. Вдова повертела кольцо на пальце, и этот жест напомнил Ламприеру об Алисе де Вир, у которой была такая же привычка.
— Существуют такие сделки, которые заключать не стоит, но не заключить невозможно. Вы меня понимаете? Я знала этого человека до свадьбы. Он ухаживал за мной. И, видите ли, он до сих пор желал меня. Он не воспользовался бы тем, что я могла ему предложить, но я должна была предложить ему это. Он это знал, и я знала, что он знает. Таков был наш контракт. И все это ради мужа…
У вдовы вырвался горький смешок.
— Нет, — произнесла она, — все совсем не так страшно, исключая лишь то, что я знала, что он желает меня и что он слишком благороден, чтобы взять то, чего желает. Все не так страшно — исключая лишь то, что в этот самый день на другом конце света… но разве я могла об этом знать?., мой муж уже был мертв вместе со своей командой. На самом деле все не так страшно, не считая того, что адвокат взялся за наше дело уже тогда, когда оно было заведомо проиграно, и они стерли его в порошок, они опозорили моего мужа, заклеймили его как пошлого шантажиста, а его жену — как сумасшедшую женщину и любовницу стряпчего. Алан был мертв, погиб где-то в чужих морях, за много сотен миль от Анкары, а я до сих пор остаюсь на попечении Компании: как видно, они не сочли меня достойной даже того, чтобы враждовать со мной, хотя я, со своей стороны, уничтожила бы их без малейшего колебания, если бы получила такую возможность. Это, — она тщательно искала подходящие слова, — вполне удачный способ унизить меня.
— А как же адвокат? — спросил Ламприер. — Что с ним сталось?
— Но вы же знаете, — тихо ответила вдова. Ламприер покачал головой.
— Адвоката звали Джордж Пеппард, — сказала она.
Под дверью в задумчивости бродила служанка, ожидая, когда можно будет зажечь лампу. Перед внутренним взором Ламприера предстало лицо Пеппарда в тускло освещенной комнате в переулке Синего якоря, и теперь Ламприер припомнил, как напрягся голос стряпчего при упоминании о Компании купцов. Он взглянул на вдову, мысленно поместив рядом с ней Пеппарда, ее поклонника, посягнувшего на права ее мужа, но муж ее уже был предан, мертв и пошел на корм рыбам. Вдова тоже думала об этом. Мертвецы. Утопленники, дрейфующие по воле неторопливых течений океана. Их распухшие тела колышутся в воде. Они плывут в пучине моря, обглоданные рыбами и мечтами тех, кто остался скорбеть на берегу. В соленой воде они разлагались долго. Где-то высоко вверху громоздились бесформенными грудами обломки корабля. Гордый трехмачтовый парусник превратился в щепки и бревна, а паруса, разорванные в клочья, сбились в кучу, перепутавшись с обрывками снастей, и волны раскачивали эти жалкие останки над головами утонувших моряков. Вздымались пенные валы, ветер читал отходную над спящими вечным сном в глубинах вод. Мертвецы неторопливо переворачивались, когда приходили в движение глубинные слои воды. Иногда тела всплывали.
Зажглась лампа, и призраки отступили обратно во тьму. Служанка ушла, и Ламприер смотрел ей вслед, пока дверь за ней не закрылась.
— Они так и не обнаружили следов кораблекрушения, — продолжала свой рассказ вдова. — Ни малейших следов. И не забывайте, что Алан твердо решил отправиться в Средиземное море, Аракан же находится на побережье Индии. Или корабль где-то потерялся, или…
— Или он действительно нашел пролив в Средиземном море, — сказал Ламприер.
— Да, и это именно то, чего мы желали и чего Компания страшилась больше всего на свете. Я знала, что они мне лгут, что они каким-то образом уничтожили его. Им было известно куда больше, чем они сообщили мне, но я, как дура, стала биться лбом об эту стену. Я обезумела от лжи и полуправды и оттого, что Алан погиб. Джордж умолял меня остановиться, но я его не послушалась. Без Алана наше дело было безнадежным. Факты были известны только ему, а он утонул. В зале суда все над нами смеялись, и репутация Джорджа была загублена. Я толкнула его на это… Он стоял перед судом и говорил о китах и картах, о тайных проливах. Но без Алана все было бессмысленно.
Ламприер вспомнил, что сказал Септимус, когда они с ним вышли из конторы Скьюера. Морская страховка, какое-то мошенничество… Он спросил вдову, правда ли это.
