1652 г. весь Иерусалим был напуган тем, что Полумесяц на «Великой мечети» четыре раза повернулся с юга на запад. Рассказчик хорошо понимал, что никаким ветрам и штормам не под силу сместить этот огромный массивный шпиль, весящий более 300 фунтов (около 130 кг). Однако в Иерусалиме распространившийся слух вызывал массу толкований: турки были уверены, что это предзнаменование расширения их империи на запад и обращения всех христиан в истинную мусульманскую веру; монахи же тайком передавали друг другу противоположную весть — знамение говорит о том, что скоро с запада придут христианские армии и завладеют Святой Землей.[192]
Харам аш-Шариф (арабское название Храмовой горы, введенное в обиход, по мнению некоторых исследователей, при турках) оставалась центром мусульманской духовности и в османский период. Турецкий путешественник Челеби, побывавший в Иерусалиме в 1648 г., насчитал на Храмовой горе и в окружавших ее медресе 800 имамов и проповедников, имевших официальное жалованье. В мечетях служили более 50 муэдзинов и несчетное число чтецов Корана. Многочисленные мусульманские паломники совершали обход святых «остановок» на Харам аш-Шариф, а в галереях вокруг нее толпы дервишей из Малой Азии, из Индии, Персии и Курдистана круглосуточно читали Коран и совершали ритуал зикра — торжественное прославление Аллаха. Как напоминает эта картинка те времена, когда сотни иудейских паломников приходили к своему храму выполнить положенные обряды жертвоприношений, когда вокруг храма собирались знатоки Моисеева закона, и двенадцатилетний Иисус поражал взрослых учителей глубиной своих рассуждений или когда он, уже повзрослев, вел в храме диспуты с фарисеями. Тогда вход на Храмовую гору был ограничен для язычников. В османское время мусульмане запретили христианам и евреям переступать пределы их святыни.
Теперь ислам определял лицо Иерусалима. Мусульмане составляли преобладающее большинство его жителей. При незначительных размерах города в нем насчитывалось 240 михрабов, 7 школ для изучения хадисов,[193] 10 школ для изучения Корана, 40 медресе и монастыри 70 суфийских орденов.[194] Этот перечень заставляет вспомнить рассказы паломников времен расцвета Византийской империи о переполнявших Иерусалим христианских церквах и монастырях. Меняются эпохи и религии, Иерусалим почти исчезает с лица земли, но вновь возрождается из руин и становится точкой притяжения для тысяч верующих.
В середине XVII в. Иерусалим предстает перед глазами путешественников пока еще процветающим городом. Их восхищает его красивая крепость, на окрестных холмах они видят тысячи виноградников, оливковые рощи, сады и огороды. Внутри города богатые рынки, на которых расположено более 2 тыс. торговых лавок, есть 6 постоялых дворов и 6 бань, жители не испытывают недостатка в свежей питьевой воде. Однако уже намечаются признаки упадка, общее ослабление Османской империи в следующие два столетия самым неблагоприятным образом отразится на Иерусалиме.
С конца XVII в. постепенно деградирует созданная еще при мамлюках система религиозного образования. Хотя государство по-прежнему оплачивает учителей медресе, но нередко их оказывается больше, чем учеников. Число медресе поэтому неуклонно сокращается: от 56 мусульманских школ в мамлюкский период к середине XVIII в. остается 35, а впоследствии почти все они прекратят свое существование. Ухудшающиеся экономические условия и обеднение городского населения вели к распаду системы вакфа, владения которого продавались либо сдавались в аренду немусульманам.
Одной из причин глубочайшего кризиса, охватившего все сферы общественной жизни в Османской империи с конца XVII в., являлась грабительская феодальная эксплуатация населения. Облагаемые непомерными налогами крестьяне и городские жители, разоряясь, вынуждены были отказываться от своих традиционных хозяйственных занятий, бросать насиженные места. Крайне неэффективная, коррумпированная государственная власть, содержавшая армию корыстных, не гнушавшихся никакими поборами чиновников, не могла остановить обнищание населения. Султаны в Стамбуле, пытаясь восстановить контроль над своими наместниками в провинциях, стали прибегать к их частой смене. Естественно, что каждый вновь назначенный паша стремился к одному — поскорее обогатиться любыми законными, а чаще незаконными способами. Тут уж было не до благоустройства вверенной им территории, не до забот о ее жителях.
В Иерусалиме к безжалостному ограблению мусульманского населения добавлялись чудовищные поборы с евреев и христиан, которые должны были оплачивать буквально каждый свой шаг. Турки требовали взяток за разрешение еврейским семьям селиться в Иерусалиме. При вступлении в должность высшего чиновника городской администрации каждое из христианских сообществ должно было выплатить ему определенную сумму в качестве своеобразного «поздравления с назначением». Христиане платили правительству ежегодный налог за право хоронить своих умерших. Каждый раз с назначением нового кади (судьи) таинственным образом исчезали все юридические документы христиан. За оформление новых официальных бумаг, естественно, надо было платить снова. В османском Иерусалиме можно было купить даже должность христианского патриарха.
В начале XVIII в. иерусалимские армяне задумали обновить стены своего главного собора Св. Якова, построенного в XII в. Ремонт обошелся им около 5 тыс. пиастров, а на взятки туркам за разрешение провести эти работы они вынуждены были истратить почти 12 тыс. пиастров. [195]
В 1703 г. Иерусалим взбунтовался против турецкого правителя, введшего чудовищно жестокое налогообложение. Восставших возглавил Мухаммед ибн Мустафа — представитель известного местного арабского клана аль-Хусейни. Изгнав турок, мятежники два года самостоятельно управляли городом, и только в 1705 г. двухтысячный отряд янычар восстановил власть османов.
В следующие полтора столетия Иерусалим все больше погружался в нищету и забвение. Грязный, заброшенный провинциальный городок на окраине распадающейся империи оказался в таком бедственном положении, что в османских документах XVIII в. даже не упоминается сумма получаемых с него доходов, настолько они, видимо, были незначительны. Но жизнь в нем продолжалась, потому что он по-прежнему оставался Святым городом не только для мусульман, но и для евреев и христиан.
Куда бы ни забрасывала судьба евреев в рассеянии, их главной надеждой и мечтой всегда было возрождение утраченного отечества, восстановление Сиона — Иерусалима. Шесть раз в день возносил иудей молитвы Богу, повторяя слова знаменитого псалма: «Если я забуду тебя, Иерусалим, — забудь меня десница моя; прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего».[196] Женщины носили броши с изображением «золотого Иерусалима» в память о незабываемом прошлом и в надежде на будущее величие. Но все украшения и даже одежда изгнанниц делались с небольшим изъяном, чтобы народ всегда помнил о разрушении Иерусалима. Возвращение (или алия — восхождение в Иерусалим) считалось среди иудеев высшим проявлением праведности. Еврейский закон официально разрешал развод, если один из супругов отказывался ехать в Палестину.
В конце XV — начале XVI в. в европейских странах развернулись особенно жестокие преследования евреев. В 1492 г. евреи были изгнаны из Испании, Франция закрыла для них свои границы, в Италии всевозможные притеснения со стороны папской власти делали их жизнь невыносимой. По всей Европе усилились требования насильственного обращения евреев в христианство, для них вводились специальные поселения — гетто, особая одежда и особые налоги, им запрещалось владеть землей и заниматься целым рядом профессий. В поисках лучшей доли еврейские переселенцы направлялись в страны Северной Африки и Ближнего Востока.
В Палестине еврейские эмигранты селились в основном в Тверии и Цфате — галилейских городах, где издавна преобладало еврейское население. В Иерусалиме к середине XVI в. насчитывалось около 1,5 тыс. евреев, и занимались они самыми разнообразными ремеслами, а некоторые даже находились на государственной службе, что было совершенно немыслимо в Европе. Положение евреев в Османской империи в этот период действительно разительно отличалось от отношения к ним в европейских странах. Турок привлекала их осведомленность во многих общественных сферах, их высокий уровень образованности, поэтому они не препятствовали еврейской иммиграции. Евреи служили при дворах османских правителей, мусульманские суды обеспечивали защиту евреев и принимали их свидетельские показания; османские чиновники поддерживали и охраняли автономию еврейской общины и даже, по некоторым сведениям, предоставляли евреям определенные налоговые льготы.
