уже скользнула по его наглой физиономии, но тут ему пришлось снова устремить внимание на своего бывшего компаньона.
— Все остальное, надеюсь, вам теперь понятно, мистер Вегг, — сказал Венус, — и дальше, сэр, объясняйтесь сами, потому что я умолкаю. Однако во избежание каких-либо неприятностей или кривотолков по поводу одного важного, на мой взгляд, пункта, и чтобы вам окончательно все стало ясно под конец нашего знакомства, позволю себе — с согласия мистера Боффина и мистера Джона Гармона — повторить то, что я уже имел удовольствие сказать здесь. Сайлас Вегг, вы отъявленный негодяй!
— А вы болван! — крикнул Вегг, прищелкнув пальцами. — И я давно бы с вами развязался, если бы мог. Будьте уверены, намеренье такое у меня было. А теперь скатертью дорожка. Мне же больше достанется. Потому что со мной посчитаются, — тут он удостоил взглядом мистера Боффина и мистера Гармона, — и я по своему счету получу сполна. Очень даже хорошо, что он пошел на попятный. Чего же еще ждать от этой анатомической кишки, — кивок в сторону мистера Венуса. — Но со мной шутки плохи. Давайте мне отступного, цену себе я уже назначил. Итак, подходит — соглашайтесь, не подходит — дело ваше.
— Не подходит, Вегг, — со смехом ответил мистер Боффин. — Поскольку это касается меня, то не подходит.
— Боффин! — вскричал Вегг, свирепо уставившись на него. — Я понимаю, почему вы вдруг осмелели. Медь-то проступает под вашей серебряной чеканкой! Вас оттерли, вам теперь терять нечего, вот вы и задрали нос. Все ваши мыслишки как сквозь грязное стекло проступают. Но мистер Гармон дело другое. Мистеру Гармону действительно есть что терять. До меня дошли слухи о мистере Гармоне, и в газетах кое на что намекают. Поэтому на вас, Боффин, мне наплевать. Я лучше спрошу мистера Гармона, известно ли ему, что это за документ?
— Это завещание моего покойного отца, более позднее, чем то, которое было оставлено мистеру Боффину… если вы будете грубить мистеру Боффину, я вас поколочу. Согласно этому более позднему документу мой отец оставил все свое состояние казне, — невозмутимо проговорил Джон Гармон, поскольку невозмутимость способна сочетаться с суровостью.
— Правильно! — крикнул Вегг. — В таком случае, — он скособочился, перенеся всю тяжесть тела на деревянную ногу, скособочил свою деревянную башку и скосил глаза на Джона Гармона. — В таком случае, разрешите вас спросить, сколько стоит этот документ?
— Ничего не стоит, — ответил Джон Гармон.
Вегг повторил эти слова с презрительным смешком, хотел было отпустить какую-то ядовитую шуточку и вдруг, к величайшему своему удивлению, почувствовал, как его схватили за галстук, встряхнули так, что у него зубы лязгнули, протащили через всю комнату и ткнули в угол.
— Подлец! — крикнул Джон Гармон, чьи по-матросски сильные руки сжимали Сайласа точно в тисках.
— Вы стучите моей головой об стену, — еле выговорил ют.
— Да, стучу. И буду стучать, — ответил Джон Гармон, подкрепляя свои слова действием. — А за удовольствие вышибить тебе мозги я не пожалел бы и тысячи фунтов. Слушай, подлец, и смотри на эту флягу!
Флягу, в назидание Сайласу, показывал Хлюп.
— В этой фляге, подлец, хранилось самое последнее завещание моего несчастного, во всем изверившегося отца. В нем он отказал решительно все свое состояние моему и твоему благодетелю, мистеру Боффину, а меня и мою сестру (умершую от горя к тому времени) лишил наследства. Эту флягу мой и твой благодетель нашел уже после того, как вступил в права наследника. Такая находка безмерно огорчила его, потому что это завещание незаслуженно порочило память моей покойной сестры и мою, поскольку меня тоже считали покойником. Он закопал эту флягу в принадлежащей ему куче мусора, и там она лежала, когда ты рылся и шарил в двух шагах от нее. Он решил утаить найденное завещание, но уничтожить его, хоть и с благой целью, не посмел, боясь преступить закон. После того как здесь, в этом доме, узнали, кто я такой, мистер Боффип, все еще не успокоившись, поделился со мной своей тайной и заставил меня пойти на одно условие, которого такая собака, как ты, разумеется, оценить не можешь. Я убедил его откопать флягу и представить документ куда следует. Первое было сделано у тебя на глазах, второе — без твоего ведома. Поэтому бумажонка, шуршащая в твоих руках при каждой встряске… душу бы из тебя вытрясти! — не стоит и трухлявой пробки от этой фляги. Ну, все понял?
Судя по убитому виду Сайласа, голова которого самым неудобным образом моталась взад и вперед, он понял все.
— А теперь, подлец, — Джон Гармон снова изо всех сил тряхнул Вегга за галстук, не выпуская из угла, — теперь я добавлю еще кое-что, чтобы ты побольше мучился. Твое открытие было действительно самое настоящее открытие, потому что нам даже в голову не пришло поискать в том месте. И мы не подозревали об этой находке до тех пор, пока Венус не рассказал о ней мистеру Боффину, хотя я держал тебя под неусыпным наблюдением с первого же дня, как появился здесь, а Хлюп — тот считал своей основной обязанностью и самым большим удовольствием в жизни тенью следовать за тобой всюду. Другими словами, мы были настолько осведомлены о всех твоих делах, что нам ничего не стоило убедить мистера Боффипа по-прежнему держать тебя в заблуждении, с тем чтобы нанести тебе удар потяжелее. Вот мое первое добавление. Все понял?
Джон Гармон сопроводил свой вопрос еще одной встряской.
— Я скоро кончу, — продолжал он. — Теперь ты думаешь, подлец, что отцовское наследство принадлежит мне? Правильно. Но как, по-твоему, я его получил? По завещанию или по праву наследования? Ни то и ни другое. Щедрость мистера Боффина — вот чему я всем обязан. Условие, которое он поставил мне, прежде чем открыть свою тайну, было таково: я наследую отцовское состояние, а он только одну, завещанную ему кучу мусора, и больше ничего. Всем, решительно всем я обязан бескорыстным, честным, добрым, любящим (да разве тут подберешь подходящее слово!) мистеру и миссис Боффин. И почему, зная все это и видя, как ты, слизняк, осмеливаешься поднимать голову в этом доме и строишь козни против этой благородной души, почему, — сквозь стиснутые зубы проговорил Джон Гармон, напоследок дернув Вегга за галстук, — почему я не оторвал тебе голову и не вышвырнул ее в окно, одному богу известно! Вот! Это мое второе и последнее добавление. Ну, все понял?
Отпущенный на волю, Сайлас схватился за шею, откашлялся и посмотрел на всех с таким видом, точно у него застряла в горле солидных размеров рыбья кость. Одновременно с только что описанными действиями Вегга весьма странные и на первый взгляд непонятные действия предпринял и мистер Хлюп: он начал пятиться вдоль стены по направлению к мистеру Веггу, точно носильщик или грузчик, который готовится взвалить на спину мешок с мукой или углем.
— Как это ни прискорбно, Вегг, — со свойственной ему мягкостью проговорил мистер Боффин, — но мы с моей старушкой очень плохого мнения о вас, и другого составить не можем. Однако после всего сказанного и сделанного, мне бы не хотелось, чтобы ваше положение ухудшилось по сравнению с тем, которое вы занимали в жизни до вашей с вами встречи. Поэтому, прежде чем нам с вами расстаться, скажите, сколько вам потребуется на обзаведение другим лотком.
— И в другом месте, — вставил Джон Гармон. — Чтобы тебя больше не видели здесь, под окнами.
— Мистер Боффин, — проговорил Вегг с алчностью, которой не мог скрыть его приниженный тон. — Когда я имел честь познакомиться с вами, у меня подобралось такое собрание баллад, какому, прямо скажу, нет цены.
— Значит, его не оплатишь никакими деньгами, — заявил Джон Гармон. — И вы, уважаемый сэр, отложите всякое попечение об этом.
— Простите, мистер Боффин, — снова заговорил Вегг, бросив злобный взгляд на Джона Гармона. — Я представляю свои соображения вам, поскольку вы, если слух мне не изменяет, — представили свои соображения мне. У меня была очень ценная коллекция баллад и запас имбирных пряников в жестяной банке. Больше я ничего не скажу, всецело полагаясь на ваше суждение.
— Ну как тут угадаешь, сколько дать? — озабоченно проговорил мистер Боффин, опуская руку в карман. — А переплачивать не хочется, потому что вы уж очень плохо себя зарекомендовали, Вегг. И откуда в вас столько коварства! Как можно быть таким неблагодарным! Что я вам сделал дурного?
— Кроме того, — задумчиво продолжал Вегг, — я работал рассыльным, и мои клиенты очень меня уважали. Но, опасаясь упреков в жадности, я и тут полагаюсь на ваше суждение, мистер Боффин.
