– Да есть тут при районе радиво, дак туда бы…

– Радиоузел?

– Я не знаю… Кино объявляют да так чево… Посылала спросить, дак, говорит, нету таких местов, монтером только, по столбам лазить… А и по столбам что ж, ежели платют. Зато дома. И обстиран и обшит. Да и самой веселее. А то все одна и одна. В фэзэво учился – одна, да в армии четыре годочка… И старшая дочь пять лет как из дому. Жисть прошла – одна как палец. Я бы им и койку свою с периной отдала, – сказала она, пораздумав, имея в виду, должно быть, будущую невестку. – Живите. А мне теперь и на печке хорошо, таковская…

В сенях опять всполошилась курица, зашаркали ногами, послышались голоса.

– Ой, ктой-то еще идет, – хозяйка толкнула дверь навстречу.

– Можно к вам? – донеслось из глубины сеней. – Заходитя, заходитя, – с готовностью отозвалась хозяйка, отступая от двери.

Мне было видно из горницы, как неуклюже протиснулась в кухню сначала женщина в васильковом плаще, державшая впереди себя одноручную корзину, а за нею и бабка, закутанная шалью, – те самые, что вместе со мной дожидались самолета. Пока они входили, до меня докатились волны холодного воздуха и запах сырой одежды.

– Здрасьте вам, – устало, расслабленным голосом поздоровалась женщина в плаще. – Да зашли на дымок. Связались с этим самолетом, сами не рады. Попутной давно бы уехали.

- Да и машины нынче небось не вот-то ходят, – тотчас сочувственно подхватила разговор хозяйка. – А у нас уже есть один человек, тоже дожидается… Да вы проходитя, проходитя, обогревайтеся, сейчас лавку ослобоню.

Звякнули ведра: хозяйка переставила их на пол.

– Гляжу я, что-то вродя знакомые будетя, – говорила она живо. – А где видела – не упомню.

– Да здешние мы. – Женщина достала из кармана плаща вчетверо заутюженный носовой платок, развернула его и принялась вытирать крупное и влажное лицо, помалиневевшее от уличного ненастья. – Цукановы мы, может, слыхали… На-ливайки по-уличному, – добавила она.

– Ну-те, ну-те… – задумалась хозяйка. – Это что возле сельпа?

– Ara, ara… Домик ошалеванный.

– Теперь признаю… Старичок еще у вас хроменький.

– Да старичка-то уже нету. Год как помер.

– Ай-я-я… Скажи на милость… – вежливо сокрушалась хозяйка. – Царство ему небесное. Или болел чем?

– И не болел, в голову что-то вступило. В одну минуту прибрался.

– Ай-я-я… Да вы садитеся. Да корзину-то поставьтя, чего ж ее держать, надержались небось… Узё-ё! – прикрикнула она на поросенка. – Куда принюхиваешься, демоненок, не про тебя положено.

– Хорошенький кабанчик, – похвалила гостья. – Тьфу, тьфу – не сглазить.

– Да завела, пока того есть будем, – сразу озаботилась хозяйка. – А и морока в зиму заводить.

– И не говорите, – понимающе согласилась Наливайка-младшая. Теперь она с бабкой сидела на лавке и не была видна мне из горницы. – Ни травиночки, ни крапивочки, знай вари. Да и выпустить некуда.

– Ой и правда! А без него нельзя.

– Нельзя-я! – убежденно протянула Наливайка-младшая.

– Да все собираюсь позвать слегчить, пока маленький. Я кабанчиков чтой-то больше люблю.

Женщины, едва познакомившись, повели беседу с тем доброжелательным и чутким вниманием друг к другу, которое и теперь еще кое-где водится по укромным заповедным деревням.

– Свинка хуже, – продолжала поддерживать разговор хозяйка. – Свинка в тело идет – дай гулять, не жрет, с боков спадает.

– Дак и огулять, вот тебе и выгода, – возразила Наливайка-младшая.

– Ну ее. Натерпелась я раз, дак зареклась маток заводить, – отмахнулась хозяйка. – Вот так-то годов пять назад усходилась свинья, ревет, закуту роет… Дай, думаю, огуляю. Поросятки как раз в цене были… Ну-те… Побегла я в правление. А мне: не могем. Да как же так? А очень, говорят, просто: свинья частная, а хряк колхозный. Не могем дозволить. Да что ж, говорю, с ним сделается, с хряком-то?

Женщины рассмеялись. Рассмеялся про себя и я.

– Ой, лихо мое! – оживилась хозяйка. – Побегла я в Кудиново, там, может, думаю, договорюсь… И там от ворот поворот.

– Да пол-литра взять бы, – засмеялась Наливайка-младшая.

– Брала я. Как же теперь без поллитры. Брала. А и магарыч не помог. Нельзя, и все тут. Строгое указание, говорит, такое дадено.

– А и правда, было тогда, – смешливым голосом подтвердила Наливайка-младшая. – Скот води, да в оба гляди, чтоб не заедаться.

– Свинье не до поросят, коли заживо палят, – вставляла бабка. Говорила она редко и всякий раз со строгостью, но женщины рассмеялись ее словам, и хозяйка продолжала вовсе весело:

– И смех и грех… Да уж со свояком уложили ее в телегу, морду веревкой обвязали да тишком, огородами свезли ее в Малаховку да там и окрутили по знакомству. Да и то сторож за воротами хвермы стоял, караулил, как бы кто не нагрянул. А я-то сама сижу в сторожке, жду, пока свадьба-то кончится, а сама как

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату