Поразительно, муха держит удар! Ее лишь перевернуло кверху животиком, и лапки ее слегка распрямлялись. Дядя Тепа взял пластмассовую за вытянутую ножку и торжественно продемонстрировал публике.
Аплодисменты.
– А вы знаете, он действительно срывает аплодисменты, – радовалась Майка, хлопая громче всех – от души. – Ведь артист, артист!
Приложив руку к сердцу, Дядя Тепа отвесил поклон.
– Тут главное толпу собрать, – сказал Дядя Тепа, – чтобы стояли и слушали.
Майя:
– Тебя не послушаешь!
– И потом, финал. Хорошо шлепнуть надо. – (Шлепнул он очень хорошо – гостей из России пробрало). – Налейте.
– Не кричи только больше, – Майя сказала и объяснила гостям: – Соседи. Запросто полицию вызовут.
Оказалось, что здесь нельзя ночью шуметь. Что здесь очень строго.
“Горбачев” завершился. Налили из предпоследней – “Столичную” (последняя будет – энзэ), – Щукин и Чибирев законопослушно привезли каждый по паре 0,5 – предельно разрешенную “дозу для ввозу”.
– За твой бенефис! – провозгласил тост Леня Телегин. Майка сказала:
– За наше общее дело! Ведь мы ж компаньоны.
– Я же на их деньги вас выписал, – сказал Дядя Тепа Щукину и Чибиреву.
– И наша поездка окупится? – спросил Чибирев. – Е-е-е.
– А ты перемножь, перемножь… десять марок на число мухобоек!
– То есть вы хотите сказать, – Щукин сказал, – что это действительно покупают?
– По десять марок, тебе ж говорят!
– Вот эту херню?.. За нее десять марок?.. Бред какой-то!.. Они парят нас, Борька. Ну, посмотри на них, ведь это бред, не может быть такого!.. Да кому тут мухобойки нужны? Тут и мух нет!
– Есть! – воскликнула Майя.
– Дело не в том, есть мухи или нет мух, – сказал Телегин. – Дело в том, что здесь часто покупают бесполезные вещи. И это в порядке вещей.
– Здесь уважают рекламу, – сказала Майка. – А у него и реклама, и сразу спектакль.
– Что же мешает им самим этих мухобоек наделать?
– Зачем? Им не нужны мухобойки. Я же говорю, бесполезная вещь.
– У меня в голове не укладывается, – сказал Щукин и посмотрел на Чибирева. Тот хотел что-то спросить, но только еекнул:
– Е-е.
– Видишь ли, – сказал Дядя Тепа, – если бы в магазине, на прилавке, тогда бы да, ты был бы прав, там и даром никому не надо, но на рынке, вот, как я, вот так… Знаешь, тут любят аттракционы. Зрелища любят. И готовы за них платить. За артистизм…
– Я и сам не верил, что получится, – признался Телегин. – Мне бы такое и в голову не пришло. А вот он придумал, у него получилось.
– Потому что он гений, – сказала Майя. – Тепа, ты гений!
Чибирев пошел в туалет, его покачивало. Со стены в туалете спускалась искусственная лиана. День был тяжелый, устал. Вспомнил, что читал где-то, будто в Германии туалетную бумагу делают из трухи, в которую измельчают некондиционные ассигнации. Когда вышел, Дядя Тепа рассказывал:
– …они только тогда муху замечают. А до этого – нет. Они все время на мухобойку глядят, и лишь когда целюсь – на муху. Думают, что живая и сейчас улетит. Я им хоть и говорю про искусственную, они все равно не сразу врубаются, думают, что живая сидит на столе. Иногда даже рукой машут, спугнуть хотят. А я шарах – и нет мухи! А потом показываю – пластмассовая! Тут уже общее ликование. А еще…
– Стой! – перебил Чибирев, – мы знали, что мы везли, мы знали, что ты продаешь мухобойки. Но не за такую же цену! Ну, марка, ну, две… Но – десять!..
Дядя Тепа постучал изделием по столу.
– Ручка деревянная, да? А дерево здесь дорогое. А вот эта хуевина, видишь?.. она вообще из кожи. Из бычьей. А кожа здесь дорогая. Я же говорю: естественный материал. Из кожи и дерева… Тут нет ничего подобного. Она дорого стоит.
– Надпись еще, – напомнила Майя.
– Да. Вот. Читай. “Ц.” Что такое? Потом: “16 к.” Почему 16?
На деревянной ручке изделия поверх краски стояла печать: “Ц. 16 к. ТУ 342-79 СБК-11б”.
– И что? – едва не взревел Щукин.
– Тайна какая-то. Необычное что-то. Экзотика. Им интересно.
