Не могу выразить, как тронуло меня Ваше письмо и как высоко я ценю любовь и внимание, которыми оно продиктовано. От всего сердца благодарю Вас за него.
Не думайте, что, указывая на другую сторону вопроса, я пренебрегаю Вашими опасениями. Все Ваши возражения глубоко запечатлелись в моем уме, и я буду возвращаться к ним снова и снова.
Когда я ездил в Америку в 42 году, я был гораздо моложе, но (думается мне) также гораздо слабее. Незадолго до отъезда я перенес тяжелую хирургическую операцию и неделями работал над 'Часами мистера Хамфри'. Моя жизнь в Штатах состояла из бесконечных речей (таких же утомительных, как чтения), и я тогда был менее терпелив и более раздражителен, чем теперь. Я представляю себе, что серия чтений в Америке будет гораздо меньше связана с переездами, чем Вы предполагаете, что я все время буду читать в больших первоклассных городах и что сборы будут гораздо выше, чем Вы думаете. Эта точка зрения достаточно обоснована, если только интерес к чтениям не был в огромной степени преувеличен. Я не думаю, что все маклеры, которые меня осаждают, и все частные лица, которые меня настойчиво уговаривают, вступили в заговор или заблуждаются.
Кроме того, я уверен, что моя поездка даст сильный толчок Собранию сочинений Ч. Д.
Если бы Вы вместе с Долби занялись подсчетом доходов, которые приносят чтения здесь, Вы убедились бы, что заработать 10000 фунтов можно было бы лишь за несколько лет. Получить эту сумму сразу и за такой короткий срок соображение чрезвычайно серьезное.
Пока у меня хватит сил, я никогда не буду много отдыхать, и (насколько я себя знаю) во мне имеется нечто такое, что будет разъедать и точить мне душу, даже если я начну льстить себя надеждой, будто решил угомониться. С другой стороны, я думаю, что моя привычка легко отвлекаться от самого себя и уходить в мир фантазий всегда чудесно освежала и укрепляла меня за сравнительно короткий срок. Мне всегда кажется, что я отдыхаю гораздо больше, чем работаю, и я действительно уверен в том, что обладаю какой-то исключительной способностью быстро накапливать свежие силы и таким образом преодолевать утомление.
Мои денежные дела (принимая во внимание такую семью) идут очень хорошо. В деньгах я не нуждаюсь. Вся моя собственность свободна от долгов и в отличном порядке. И все же возможность в возрасте 55 или 56 лет значительно увеличить свое состояние за каких-нибудь полгода - соображение чрезвычайно серьезное. Я повторяю эти слова потому, что возражениям _необходимо_ противопоставить какой-либо веский аргумент.
Сегодня я обедаю с Форстером, чтобы все это обсудить. Не сомневаюсь, что он будет настаивать на большинстве Ваших возражений, в особенности на последнем, - хотя, назвав такую сумму, его американские друзья и корреспонденты, без сомнения, поколебали его решимость сильнее, чем она когда- либо была поколеблена. Уверяю Вас, что никакие доводы не могут быть для меня убедительнее Ваших добрых слов и, к чему бы ни привело мое нынешнее состояние неопределенности, я никогда не забуду Вашего письма и никогда не перестану благодарить Вас за него.
Искренне Ваш.
174
У. Г. УИЛСУ
Гэдсхилл, Хайхем близ Рочестера, Кент,
воскресенье, 30 июня 1867 г.
Дорогой Уилс,
Сегодня утром я прочитал первые три выпуска романа Уилки * и внимательно, до последней строчки изучил сюжет остальных. Разумеется, это серия 'Рассказов', и, разумеется, те или иные люди вольны предпринимать те или иные действия; однако это очень занятная вещь - необузданная и все же послушная воле автора, - в ней превосходный характер, глубокая тайна и никаких женщин под вуалью. Она сделана необыкновенно тщательно и наверняка произведет фурор. Во многих отношениях это лучшее из всего, что он сделал.
Мы советовались, когда начать ее публикацию, и решили, что желательно по возможности не начинать до тех пор, пока не будет готов рождественский номер, - скажем, до середины декабря. Вопрос только в том, чем заполнить пустоту между 'Мейбл' и Уилки? Как Вы думаете, не попросить ли Фицджеральда написать повесть, которая бы на три месяца заняла все номера? У него наверняка есть что-нибудь незаконченное или задуманное.
У меня создалось впечатление, что Элизу Феннинг * судил не Сильвестр; однако Ноулз не допускает, что Торнбери мог сделать такую ошибку. Мне бы все-таки хотелось, чтобы Вы заглянули в 'Ежегодный справочник'. Я добавил заключительный абзац о несправедливости судьи - кто бы он ни был. Я ясно помню, что читал о том, как он 'заткнул рот' отцу Элизы Феннинг, когда старик пытался что-то сказать в пользу своей дочери. (Торнбери этого не заметил.) Кроме того, он пренебрег замечанием, что нож, воткнутый в хлеб, пропитанный квасцами, будет иметь такой же вид, как любые ножи. Но, возможно, я наткнулся на оба последних факта, просматривая некоторые брошюры в коллекции Анкотта. Я этим как-то занимался.
Если Вас не затруднит, отнесите, пожалуйста, мой пакет к Брауну и Шипли во вторник. Я буду Вам весьма обязан. Я приеду в редакцию завтра (в понедельник) в 5 часов или встречусь с Вами там во вторник в 11 часов, если Вы оставите мне записку. Я велел Бэртлсу отослать Вам полностью вторую корректуру - миссис Уилс, наверное, захочет ее посмотреть.
175
УИЛКИ КОЛЛИНЗУ
Гэдсхилл, Хайхем близ Рочестера, Кент,
пятница, 23 августа, 1867 г.
Дорогой Уилки,
Я сделал увертюру, но пишу Вам не для того, чтобы сообщить эту ничтожную новость.
У меня появилась мысль, которая, надеюсь, придаст нашей повести необходимую занимательность. Сделаем кульминационным пунктом бегство и преследование через Альпы - зимой, в одиночестве и вопреки предостережениям. Подробно опишем все ужасы и опасности такого приключения в самых чудовищных обстоятельствах - бегство от кого-либо или попытка догнать кого-либо (думаю, что последнее, именно последнее), причем от этого бегства или погони должны зависеть счастье, благополучие и вообще вся судьба героев. Тогда мы сможем добиться захватывающего интереса к сюжету, к обстановке, напряженного внимания ко времени и к событиям и привести весь замысел к такой мощной кульминации, к какой только пожелаем. Если мы оба будем иметь в виду и начнем постепенно развивать рассказ в этом направлении, мы извлечем из него настоящую лавину силы и обрушим ее на головы читателей.
Искренне Ваш.
176
ПЕРСИ ФИЦДЖЕРАЛЬДУ
Гэдсхилл,
четверг, 12 сентября, 1867 г.
Дорогой Фицджеральд,
Благодарю Вас за присланную пьесу. Она движется очень бойко, гладко и весело, но я беру на себя смелость утверждать, что Вы можете написать гораздо лучше. Самая характерная роль в Вашей пьесе слишком напоминает Комптона из 'Неравного брака'. А лучшая сцена (в которой муж уговаривает свою жену уйти) чрезмерно рискованна, чрезмерно приближается к опасной черте, и, мне кажется, будет очень много шансов против одного, что зрители ее не примут. Ибо, как бы забавно ни была изображена эта ситуация, нельзя пренебречь тем обстоятельством, что дама вполне серьезно думает, будто ее муж вступил в сговор с другим человеком, чтобы отдать ее этому другому, причем оба находятся на сцене вместе с ней.
Мысленно поставьте в это положение свою сестру.
Преданный Вам.
177
МИССИС ФРЕНСИС ЭЛИОТ
Гэдсхилл,
четверг, 12 сентября 1867 г.
Дорогая Ф.,
