— Это он? — спросил я, указывая рукой вперед.
Следы колес спустились к самой воде и, повернув, оставили на песке большую петлю. И вот мы увидели, что, дописывая и вытягивая эту петлю, по направлению к нам движется кресло на колесах, которое катит мужчина.
— Да, дядя, — сказала мисс Найнер, — это действительно моя тень.
Когда кресло приблизилось к нам, а мы к нему, я увидел в нем укутанного в пледы старика с поникшей на грудь головой. Кресло катил очень степенный, но очень сметливый на вид человек, седой и слегка прихрамывающий. Они уже миновали нас, как вдруг кресло остановилось и сидевший в нем старик махнул рукой и окликнул меня по имени. Я пошел обратно и минут на пять расстался с мистером Слинктоном и его племянницей.
Когда я вернулся, мистер Слинктон заговорил первый. Больше того — я еще не успел к ним подойти, а он уже сказал, возвысив голос:
— Хорошо, что вы не задержались дольше, мистер Сэмсон. а не то моя племянница умерла бы от любопытства, — так ей не терпится узнать, кто ее тень.
— Это один из бывших директоров Ост-Индской компании, — сказал я. — Он близкий друг нашего общего знакомого, в доме которого я имел удовольствие познакомиться с вами. Некий майор Бэнкс. Вы слыхали о нем?
— Никогда.
— Очень богатый человек, мисс Найнер, но очень старый и очень хворый. Приятный, умный… весьма интересуется вами. Он как раз распространялся о том, что заметил, до чего вы и ваш дядя привязаны друг к другу.
Мистер Слинктон снова снял шляпу и провел рукой по прямой дорожке, — казалось, он сам спокойно прошелся по ней следом за мной.
— Мистер Сэмсон, — сказал он, ласково взяв племянницу под руку, — мы всегда были глубоко привязаны друг к другу, — ведь у нас было очень мало близких родных. Теперь их стало еще меньше. Нас с тобой, Маргарет, связывают крепкими узами те, кого уже нет на свете!
— Милый дядя! — пролепетала девушка, отвернувшись, чтобы скрыть слезы.
— У нас есть общие воспоминания и горести такого рода, мистер Сэмсон, — проникновенно продолжал он, — что было бы поистине странно, если бы мы относились друг к другу холодно и равнодушно. Если вы припомните одну нашу с вами беседу, вы поймете, о чем я говорю. Успокойся, милая Маргарет! Не падай духом, не падай духом. Моя Маргарет! Я не в силах видеть, как ты убиваешься!
Бедная девушка была очень расстроена, но скоро овладела собой. Ее дядю тоже обуревали какие-то сильные чувства. Оказалось даже, что ему совершенно необходимо поддержать свои силы, и он пошел искупаться в море, оставив меня с девушкой на скалистом берегу и, очевидно, предполагая — но вы скажете, что ему простительно было позволить себе такую роскошь, — что племянница будет расхваливать его от всего сердца.
Так она и сделала, бедняжка! От всего своего доверчивого сердца она хвалила мне дядю за его заботы о ее покойной сестре, и неутомимую преданность во время ее последней болезни. Сестра угасала очень медленно, и к концу у нее появились какие-то дикие и страшные фантазии, но он неизменно был терпелив с нею и ни разу не растерялся; всегда был мягок, внимателен и сдержан. Покойная сестра, да и сама Маргарет считали его лучшим из людей, добрейшим из людей и вместе с тем человеком исключительной силы воли, что служило надежной опорой для этих слабых девушек, пока длилась их жалкая жизнь.
— Я покину его, мистер Сэмсон, и очень скоро, — говорила девушка, — я знаю, жизнь моя близится к концу, а когда меня не станет, он, надеюсь, женится и будет счастлив. Я уверена, что он так долго оставался холостым только ради меня и моей бедной, бедной сестры.
Кресло на колесах сделало еще одну большую петлю по сырому песку и теперь снова возвращалось к нам, постепенно выписывая вытянутую восьмерку длиной в полмили.
— Милая девушка, — сказал я вполголоса, оглянувшись кругом и взяв ее за руку, — нельзя терять ни минуты. Слышите вы тихий рокот моря?
Она взглянула на меня с величайшим изумлением и тревогой и сказала:
— Да.
— А вы знаете, какой голос бывает у моря, когда надвигается шторм?
— Да!
— Вы видите, каким спокойным и мирным оно лежит перед вами; но ведь вы знаете и то, как грозно и беспощадно может оно показать нам свою силу хотя бы сегодня ночью!
— Да!
— Но если бы вы никогда не видели и не слышали этого или не слыхали о жестокости моря, разве вы могли бы поверить, что оно без всякой жалости вдребезги разбивает все предметы, лежащие на его пути, и без сожаления разрушает все живое?
— Вы пугаете меня, сэр!
— Чтобы спасти вас, милая, чтобы спасти вас! Ради бога, соберите свои силы и соберитесь с духом! Будь вы здесь одна, во власти прилива, грозящего подняться на пятьдесят футов над вашей головой, опасность была бы меньше той, от которой вас нужно спасти теперь.
Восьмерка на песке была дописана, и к ней прибавилась короткая кривая, закончившаяся у скалы совсем близко от нас.
— Клянусь Небом и Судьей всего человечества, я ваш друг и друг вашей умершей сестры, поэтому убедительно прошу вас, мисс Найнер, не теряя ни минуты, пойти со мною к этому джентльмену в кресле!
Если бы кресло остановилось подальше, мне вряд ли удалось бы увести девушку; но оно стояло так близко, что не успела она опомниться, как я увел ее со скалы и мы подошли к нему. Я пробыл там с нею не более двух минут. Ровно через пять минут я почувствовал неизъяснимое удовлетворение, увидев — с того места, где мы сидели и куда я вернулся, — что девушку поддерживает, или, вернее, почти несет, энергичный крепкий человек, помогая ей взобраться по крутым ступенькам, высеченным в скале. Я знал, что, когда этот человек с нею, она в безопасности, где бы она ни была.
Я сидел один на скале, дожидаясь возвращения мистера Слинктона. Сумерки уже сгущались и повсюду ложились темные тени, когда он появился из-за скалистого мыса: шляпа висела у него на пуговице, одной рукой он приглаживал мокрые волосы, а другой проводил в них карманной гребенкой все ту же дорожку.
— Моя племянница отошла куда-нибудь, мистер Сэмсон? — спросил он, оглядываясь по сторонам.
— После захода солнца мисс Найнер стало холодно, и она ушла домой.
Он как будто удивился — очевидно, она даже в мелочах привыкла не делать ни одного шага без его ведома.
— Это я уговорил мисс Найнер, — объяснил я.
— А! — промолвил он. — Ее легко уговорить… для ее же пользы. Благодарю вас, мистер Сэмсон, дома ей будет лучше. Сказать правду, место, где купаются, оказалось дальше, чем я думал.
— Здоровье у мисс Найнер очень слабое, — заметил я.
Он покачал головой и глубоко вздохнул.
— Очень, очень, очень! Помните, я уже говорил вам об этом. С тех пор она ничуть не окрепла. Я с тревогой вижу, как мрачная тень, так рано упавшая на ее сестру, сгущается теперь вокруг нее самой и становится все темней и темней. Милая Маргарет, бедная Маргарет! Но не будем терять надежды.
Кресло на колесах двигалось перед нами с быстротой, отнюдь не подобающей экипажу инвалида, и выписывало на песке какие-то загогулины. Отняв платок от глаз, мистер Слинктон заметил это и сказал:
— Сдается мне, ваш знакомый, того и гляди, опрокинется, мистер Сэмсон.
— Да, похоже на то, — согласился я.
— Его слуга, как видно, пьян.
— Слуги пожилых джентльменов иногда напиваются, — сказал я.
— Майор, должно быть, легок, как перышко, мистер Сэмсон.
— Как перышко, — подтвердил я.
