волосы упали ей на лицо, вызвав безмолвное восхищение и сострадание юного Уолтера, племянника Соломона Джилса, мастера судовых инструментов. Мистер Кларк вне себя от изумления повторял чуть слышно: 'Я еще никогда не видывал такого товара на этой пристани'. Уолтер поднял башмак и надел его на маленькую ножку, подобно принцу в сказке, примерявшему туфельку Золушке. Он перебросил через левую руку кроличью шкурку, правую предложил Флоренс и почувствовал себя не Ричардом Виттингтоном - это избитое сравнение, - но святым Георгом Английским Х с простертым у его ног мертвым драконом.
- Не плачьте, мисс Домби! - воскликнул Уолтер в порыве энтузиазма. Как это чудесно, что я оказался здесь! Теперь вы в такой же безопасности, как если бы вас охраняла целая команда отборных моряков с военного судна. Ах, не плачьте!
- Больше я не буду плакать, - сказала Флоренс. - Я плачу от радости.
'Плачет от радости! - подумал Уолтер. - И я виновник этой радости'. Идемте, мисс Домби. Ну вот, теперь и другой башмак свалился. Возьмите мои, мисс Домби.
- Нет, нет, нет! - воскликнула Флоренс, удерживая его в тот момент, когда он порывисто стягивал с себя башмаки. - В этих мне удобнее. В этих очень хорошо.
- Ну, конечно, - сказал Уолтер, взглянув на ее ножку, - мои на целую милю длиннее, чем нужно. Как же это я не подумал! В моих вы вовсе не могли бы идти! Идемте, мисс Домби. Хотел бы я посмотреть, какой негодяй посмеет вас теперь обидеть!
Уолтер, - весьма грозный на вид, - увел Флоренс, имевшую вид очень счастливый; и они зашагали рука об руку по улицам, вовсе не помышляя о том, какой странной могла показаться эта пара.
Сумерки и туман сгущались, и вдобавок начал накрапывать дождь, но они никакого внимания на это не обращали; оба были всецело поглощены недавними приключениями Флоренс, о которых она рассказывала с простодушием и доверием, свойственными ее возрасту, тогда как Уолтер слушал так, словно они брели далеко от грязи и копоти Темз-стрит, среди широколиственных высоких деревьев на каком-то необитаемом острове под тропиками, - и в то время он воображал, быть может, что так оно и есть.
- Далеко нам? - спросила, наконец, Флоренс, поднимая глаза на своего спутника.
- Ах, кстати, - останавливаясь, сказал Уолтер, - позвольте-ка, где мы? А, знаю! Но контора сейчас закрыта, мисс Домби. Никого там нет. Мистер Домби давно ушел домой. Пожалуй, и нам следует пойти туда же. Или постойте-ка. Не отвести ли мне вас к дяде, у которого я живу... это совсем близко отсюда... а потом поехать к вам домой в карете, уведомить их, что вы в безопасности и привезти вам какое-нибудь платье. Пожалуй, так лучше будет?
- Ну что ж, - отвечала Флоренс. - А как по-вашему? Как вы думаете?
Пока они стояли, совещаясь, какой-то человек поравнялся с ними и, мимоходом взглянув на Уолтера, словно узнал его, но потом, как бы не доверяя первому впечатлению, прошел дальше.
- Мне кажется, это мистер Каркер, - сказал Уолтер. - Каркер из нашей фирмы. Не заведующий наш Каркер, мисс Домби, а другой Каркер, младший. Алло! Мистер Каркер!
- Уолтер Гэй? - отозвался тот, приостанавливаясь и возвращаясь. - Я подумал, что ошибся... с такой странной спутницей...
Стоя у фонаря и с удивлением выслушивая торопливые объяснения Уолтера, он представлял разительный контраст двум ребятишкам, стоявшим перед ним рука об руку. Он был не стар, но волосы у него были седые; плечи сгорбились или согнулись под бременем какой-то великой скорби, и глубокие морщины пересекали его изможденное, печальное лицо. Блеск глаз, выражение лица, даже голос его - все было тускло и безжизненно, как будто дух в нем испепелился. Он был одет прилично, хотя и очень просто, в черное; но платье его, под стать всему облику, как бы съежилось и сжалось на нем и присоединилось к жалобной мольбе, которую выражала вся его фигура с головы до пят, - он хотел оставаться незамеченным и одиноким в своем унижении.
И, однако, интерес его к упованиям юности не угас, как угасли в нем другие чувства, ибо он всматривался в оживленное лицо мальчика, пока тот говорил, с необычайной симпатией и с чувством необъяснимой тревоги и жалости, которое светилось в его глазах, как ни старался он его скрыть. Когда Уолтер в заключение задал ему вопрос, который уже задавал Флоренс, он продолжал смотреть на него с тем же выражением, словно читал на его лице судьбу, горестно противоречившую теперешней его веселости.
- Что вы посоветуете, мистер Каркер? - улыбаясь, спросил Уолтер. - Ведь вы всегда даете мне добрые советы, когда разговариваете со мной. Правда, это случается не часто.
- Ваш план мне кажется наилучшим, - отвечал тот, переводя взгляд с Флоренс на Уолтера и обратно.
- Мистер Каркер, - просияв, сказал Уолтер, у которого мелькнула великодушная мысль, - послушайте! Вот случай для вас! Пойдите вы к мистеру Домби и принесите ему добрую весть. Это может быть полезно вам, сэр. Я останусь дома. Идите.
- Я? - воскликнул тот.
- Да. Почему бы вам не пойти, мистер Каркер? - сказал мальчик.
Тот в ответ только пожал ему руку; казалось, даже это он сделал со стыдом и опаской; и, пожелав ему доброй ночи и посоветовав не мешкать, пошел дальше.
- Ну, мисс Домби, - сказал Уолтер, посмотрев ему вслед, когда они тоже пошли своей дорогой, - мы как можно скорее отправимся к моему дяде. Слыхали ли вы когда-нибудь, мисс Флоренс, чтобы мистер Домби говорил о мистере Каркере-младшем?
- Нет, - тихо ответила девочка, - я редко слышу, как папа разговаривает.
'Ах, верно! Тем хуже для него', - подумал Уолтер. После минутной паузы, в течение которой он смотрел вниз на кроткое, терпеливое личико идущей рядом с ним девочки, он со свойственным ему мальчишеским оживлением и стремительностью заговорил о другом; а когда один из злополучных башмаков опять свалился весьма кстати, предложил отнести Флоренс на руках к дяде. Флоренс, хотя и очень устала, смеясь, отклонила это предложение, боясь, как бы он ее не уронил. Они были уже недалеко от Деревянного Мичмана, и тут Уолтер стал рассказывать различные случаи из истории кораблекрушений и другие волнующие происшествия, а также о том, как мальчики моложе его спасали и с торжеством уносили девочек старше Флоренс; они все еще были увлечены этим разговором, когда подошли к двери мастера судовых инструментов.
- Алло, дядя Соль! - закричал Уолтер, врываясь в лавку - с этой минуты и вплоть до конца вечера он говорил бессвязно и запинаясь. - Какое удивительное приключение! Вот дочь мистера Домби заблудилась на улице, а старая ведьма отняла у нее платье... я ее нашел, привел к нам, чтобы она отдохнула у нас в гостиной... смотрите!
- Господи боже мой! - сказал дядя Соль, попятившись к своему возлюбленному компасу. - Быть не может! Никогда бы я...
- Да, и никто другой, - перебил Уолтер, угадывая конец фразы. - Никто, право же, никто... Вот! Помогите мне перенести эту кушетку ближе к огню, ладно, дядя Соль?.. Приготовьте тарелки... дайте ей пообедать, ладно, дядя?.. Бросьте эти башмаки под каминную решетку, мисс Флоренс... поставьте ноги на решетку, чтобы согреть их... какие они мокрые!.. Вот так приключение, а, дядя?.. Господи помилуй, как мне жарко!
Соломону Джилсу также было очень жарко - и от сочувствия и от крайнего изумления. Он гладил по головке Флоренс, уговаривал ее поесть, уговаривал ее пить, растирал ей ноги нагретым у камина носовым платком, пытливо всматриваясь в своего непоседу-племянника, и ничего, в сущности, не понимал, кроме того, что на него постоянно налетал и натыкался этот взволнованный молодой джентльмен, который носился по комнате, принимаясь сразу за двадцать дел и ровно ничего не предпринимая.
- Подождите минутку, дядя, - сказал он, схватив свечу, - сейчас я сбегаю наверх, надену другую куртку, а потом уйду. Послушайте, дядя, вот так приключение!
- Дорогой мой мальчик, - сказал Соломон, который с очками на лбу и большим хронометром в кармане метался между Флоренс на кушетке и своим племянником во всех уголках гостиной, - это самое необычайное...
- Да, но, пожалуйста, дядя... пожалуйста, мисс Флоренс... знаете ли, обед, дядя...
- Да! Да! Да! - воскликнул Соломон, сразу вонзив нож в баранью ногу, точно ему предстояло кормить великана. - Я о ней позабочусь, Уоли! Я поникаю. Милая крошка! Конечно, проголодалась. Ступай и приведи
