— Вы подлец, сударь! — сказал Рональд. — Вызываю вас на дуэль — сейчас же.
— Завтра же! — крикнул Лукас, утирая кровь, брызнувшую у него из прыща. — Хорошо-с! Скрестим шпаги-с!
— Скрестим, — подтвердил Рональд.
— Нет-с, не шпаги! — возопил барон, потрясая указательным пальцем. — Пистолеты-с! Пистолеты-с решат нашу судьбу-с, да-да, боле ничего!
— Прекрасно, — отозвался Рональд. — Я пришлю к вам моего секунданта.
— Присылайте-с! Не побоюсь-с! Шамиль, за мною…
Оба исчезли с быстротой молнии.
Рональд подошел к всхлипывающей Роксане и, неожиданно для себя самого, взял ее лицо в свои руки.
— Не плачьте, — сказал он. — Все будет хорошо.
— Хорошо? — поразилась девушка. — Хорошо?! Впрочем, вы, наверное, правы. Все будет хорошо.
Они помолчали. Роксана мягко покачала головой и высвободила ее из рук Рональда; рыцарь засмущался и спрятал руки за спину.
— И не страшно вам в этом мерзком месте? — спросил он, вздохнув.
— Страшно, — призналась девушка. — Но ведь это мой дом, другого я не знаю.
— Вы не были в Риме? — удивился Рональд.
— Никогда. Я и от замка-то далеко не отъезжала. Меня воспитала леди Эльвира, она была добра, как мать. Это теперь все поменялось…
— А раньше маркиз был другим?
— Другим. То есть он всегда был странный, пожалуй, негодный человек. Но раньше он как-то стыдился своих черных дел, что ли. А теперь ничего не стыдится и ни о чем не жалеет. Выписал из соседнего поместья этого отвратительного Лукаса, набрал непонятно где чудовищ — химер, мантикор, василисков… Мне только кентавры симпатичны, я общаюсь с некоторыми из них. Вот такой стал маркиз — с тех пор как жена сбежала, а его самого попытался убить родной сын, Гнидарь. Гнидарь был мне братом.
— А где он сейчас? — поинтересовался Рональд (он уже задавал девушке этот вопрос, но вдруг на этот раз она про говорится?)
— Этого никто не знает, — поспешно ответила Роксана. — Ладно, я пойду в замок, пожалуй.
— До свидания, — сказал Рональд.
— До свидания, — Роксана сделала несколько шагов в сторону, затем остановилась:
— Вы завтра будете драться из-за меня?
— Верно.
— Спасибо вам, — улыбнулась девушка.
И убежала.
Молодой рыцарь зашагал по той же самой дороге в тот же самый замок, злясь на себя, что не догадался предложить себя Роксане в провожатые.
Роса покрывала листья, воздух был на удивление морозным. Секунданты проверяли пистолеты, считали шаги, дуэлянты, молча, сосредоточенно, расхаживали друг против друга.
— Ну-с, господа, становитесь. Вы, сэр Лукас, вон туда, а вы, сэр Рональд, вот сюда. Пистолеты заряжайте сами, ибо и это — часть стрелкового искусства, — тоном школьного учителя произнес Агвилла. Шамиль ехидно хмыкнул.
Рональд зарядил свой пистолет мигом, Лукас долго возился, отсыпая порох из рожка, затем, сквозь узкое отверстие пытаясь отправить его на полку. Каждое движение занимало у него несколько минут. Держа пистолет в левой руке, а правой примеривая к отверстию полки воронку, скрученную тут же из бумаги, Лукас окинул присутствующих молодцеватым взглядом и — о чудо — вдруг начал читать стихи, подмигивая противнику и явно желая вывести его из себя:
Вот по-о-о-рох струйкой сероватой, — тянул Лукас, хитро прищуриваясь:
ВЗВЕДЕН! — вдруг взвизгнул по-котячьи барон, срывая голос. Все вмиг поняли, что он страшно переживает относительно исхода дуэли и уже не держит себя в руках.
— Не угодно ли начать? — сухо спросил Рональд.
— Угодно, угодно, еще как угодно, — бормотал Лукас, но руки его ходуном ходили. Барон явно нервничал, он сыпал порох уже не на полку, а на землю.
— Подстрелю, как индейку! — вдруг крикнул он и спешно, не дожидаясь сигнала секундантов, поднял пистолет и пальнул в Рональда.
Рыцарь устоял на месте — а затем его организм принялся тестировать себя. Все это заняло доли секунды — и быстрее, чем Рональду успел скосить глаза вниз, он понял, что невредим.
— Начинайте! — крикнул его секундант, и Рональд не стал терять времени. Его рука совершила отработанное годами тренировок движение, ствол пистолета чихнул — и Рональд даже пулю увидел, из него вырвавшуюся.
Выстрел. Дым. Лукас падает, хватая ртом воздух. Два санитара тотчас уложили барона на носилки и понесли прочь.
— Куда, куда попал? — причитал барон. — Ради всего святого, куда?
— Эх, барин, сказал бы я вам, да неприлично как-то, — засмеялся санитар. — В самое яблочко он вам попал, куда уж точней…
— Отстрелил? — загробным голосом спросил барон, поднимаясь на носилках.
— Отстрелил, — мрачно кивнул санитар.
Барон без сил свалился на дерюгу и лишился чувств.
ГЛАВА 10
Лес волшебных зерцал
— Всех прошу вниз, на лужайку перед замком! Общий сбор, общий сбор! Чрезвычайное происшествие!
Рональд приоткрыл глаза и увидел… физиономию барона, заглядывавшую в двери.
— Сэр Рональд, вас это тоже касается! — визгливо про возгласил барон, и рыцарь почувствовал страшную брезгливость: пара дней прошла с их дуэли, а Лукас, потерпевший невосполнимый ущерб, уже не только разговаривал с ним, но и старался заискивать. Брезгливость касалась, разумеется, всего рода человеческого, в своем поведении руководствующегося извечным уважением к насилию.
Выглядел барон, прямо сказать, неважно. Даже усы его уже не стояли торчком, а змеились вниз по щекам.
— Сейчас, сейчас, — Рональд стал спешно одеваться.
Перед замком собрались все обитатели замка и деревни. Мужики шумели, двигаясь всей толпой, словно громадный бурый медведь почесывался. Маркиз потирал виски и бледное чело.
— Что случилось? — спросил Рональд у Агвиллы.
— Труп в лесу нашли. Какая-то крестьянка. Убийство.
В центр круга, образуемого стоящими, вышел Лукас.
— Я шел по лесу, гонимый судьбою, — начал он. — И вдруг — о Марс и Венера! — вижу: под ногами моими набросан дерн, точно клад в землю зарывали. Я нагнулся — смотрю: из земли торчат пальцы…
Толпа ахнула.
— Да-да, судари мои, пальцы-с! — вскричал барон, довольный произведенным эффектом, — Я принял это, так сказать, последнее рукопожатие несчастной женщины, так и не сорвавшей, должно быть, в своей жизни цветов удовольствия. Кто-то удушил ее, бедняжку, удушил, когда она гуляла по ночным садам, одна, совсем одна… Стыд и позор злодеям! Прощай, невинное и безымянное дитя, прощай навеки — и если — ах! — есть в свете место, именуемое раем, то в сияющем чертоге,
После этой пространной речи он сел, глубоко взволнованный и покрасневший.
Рональд стоял, как статуя, не в силах пошевельнуться. Ие-гуда посмотрел на него строго и
