говорить о моем компаньоне, советую вам обратиться к Копперфилду. Если вы никогда его не слышали – послушайте. Вот кто стоит горой за эту семью.
Отклонить этот комплимент (даже если бы я хотел) у меня не было времени, так как в сопровождении мистера Микобера появилась Агнес. Мне показалось, что на этот раз она не владеет собой так безукоризненно, как обычно, вид у нее был утомленный, и, должно быть, она перенесла немало волнений. Но ее серьезность и сердечность, ее умиротворяющая красота излучали благодаря этому еще более мягкий свет.
Я видел, как следил за ней Урия, пока она с нами здоровалась, и он напомнил мне уродливого злого духа, подстерегающего доброго ангела. В этот момент я уловил, что мистер Микобер и Трэдлс переглянулись, после чего Трэдлс, никем не замеченный, вышел из комнаты.
– Можете идти, Микобер, – сказал Урия.
Но тут мистер Микобер, положив руку на линейку, торчавшую из-за жилета, застыл перед дверью; ошибиться было нельзя: он смотрел в упор на одного из своих ближних, и этим ближним был его хозяин.
– Вы чего ждете? – спросил Урия. – Микобер! Разве вы не слышали, что вы можете идти?
– Слышал, – был ответ.
– Так почему же вы не идете?
– Потому что… потому что мне так хочется! – взорвался мистер Микобер.
Краска схлынула с лица Урии. Оно покрылось нездоровой бледностью, резко оттенявшейся рыжим цветом волос. Он впился взглядом в мистера Микобера, и, казалось, каждая складка на его лице вздрагивала.
– Вы – развязный субъект, это всем известно, и мне придется от вас отделаться! – выдавливая улыбку, сказал Урия. – Уходите! Я сейчас с вами поговорю.
– Если на земле есть негодяй, с которым я говорил больше чем достаточно, то этот негодяй – Хип! – снова взорвался мистер Микобер, на этот раз с невероятной силой.
Урия подался назад, словно кто-то его ударил или ужалил. Лицо его выражало неописуемую злобу, он медленно обвел всех нас взглядом и приглушенно сказал:
– Ого! Да это заговор! Вы сговорились здесь сойтись. Это вы, Копперфилд, одурачили моего клерка? Берегитесь! Ничего вы этим не добьетесь. Мы-то хорошо понимаем друг друга, вы и я. С того дня, как вы здесь появились, вы всегда были заносчивым щенком. И вы завидовали моему возвышению. Но предупреждаю: никаких заговоров против меня! Я сумею с вами справиться. Убирайтесь вон, Микобер! Я сейчас с вами поговорю.
– Мистер Микобер, – сказал я, – с этим субъектом произошла внезапная перемена, и перемена удивительная; тут дело не только в том, что он один раз сказал правду. Я уверен – он приперт к стене. Воздайте ему по заслугам!
– Недурная компания, нечего сказать! – так же приглушенно выговорил Урия, вытирая длинной тощей рукой липкий пот со лба. – Подкупить моего клерка, чтобы он меня оболгал! А ведь он из тех же подонков общества, что и вы, Копперфилд, – вы тоже были подонком, пока кой-кого не разжалобили. Вам, мисс Тротвуд, лучше уйти, или я так ухожу вашего муженька, что вам от этого не поздоровится. Не понапрасну я интересовался, как юрист, вашей биографией, старушка! А вам, мисс Уикфилд, я советую не присоединяться к этой шайке, если вы любите отца. Если вы не послушаетесь меня, я его прикончу. Ну что ж, валяйте! Кой- кому из вас угрожает беда. Подумайте хорошенько, прежде чем навлекать ее на себя. И вы, Микобер, подумайте хорошенько, если не хотите погибнуть. Советую вам убраться, я с вами, дурак вы этакий, сейчас поговорю! Убирайтесь, пока еще есть время! А где моя мать? – Тут он с тревогой заметил, что Трэдлса нет в комнате, и дернул шнурок колокольчика. – Хорошие дела делаются в доме!
– Миссис Хип здесь, сэр, – ответил Трэдлс, возвращаясь с достойной матерью достойного сына. – Я взял на себя смелость с ней познакомиться.
– А вы кто такой, чтобы с ней знакомиться? И что вам здесь нужно? – грубо спросил Урия.
– Я – друг мистера Уикфилда и его представитель, – спокойно, официальным тоном сообщил Трэдлс. – У меня есть его доверенность на ведение всех его дел.
– Старый осел допился до белой горячки, и вы получили доверенность обманом! – отозвался Урия, который становился все омерзительней.
– Да, у него немало было получено обманом, но все получали вы, мистер Хип, – спокойно ответил Трэдлс. – Об этом нам расскажет, если позволите, мистер Микобер.
– Ури… – с тревогой начала миссис Хип.
– Придержите язык, мать! Сказанное слово – воробей, вылетит – не поймаешь, – оборвал ее Урия.
– Но как же так? Ури…
– Придержите язык, мать, и предоставьте говорить мне!
Я знал, что раболепие его фальшиво, а все его поведение – гнусное притворство, но все же до того момента, когда с него слетела маска, я не представлял себе в полной мере, насколько он лицемерен. Быстрота, с которой он сбросил ее, почувствовав, что она для него бесполезна, злоба, наглость и ненависть, которые в нем обнаружились, скрытая радость от сознания содеянного им зла – даже теперь, когда он метался в поисках выхода из тупика, не зная, как от нас отделаться, – все это, правда, соответствовало моему мнению о нем, но в первый момент поразило даже меня, который так давно его знал и питал к нему искреннее отвращение.
О его взгляде, которым он меня наградил, озирая по очереди всех нас, я не скажу ничего; я всегда знал, что он меня ненавидит, да и к тому же помнит след на щеке от моей пощечины. Но когда он перевел взгляд на Агнес и бешенство сверкнуло в его глазах от сознания, что власть над нею ускользает от него, когда я увидел во всей наготе гнусную страсть, толкнувшую его добиваться той, чьи драгоценные качества он не мог ни оценить, ни оберечь, – я пришел в ужас от одной только мысли, что ей пришлось жить в обществе такого человека.
Почесав рукой подбородок и бросив на нас несколько злобных взоров поверх своих ужасных пальцев, он
