любезны! (Это относилось к мистеру Дику, который с жаром пожимал ему руку.)
– Вы завтракали? Хотите котлетку? – спросил мистер Дик.
– Ни за что на свете, сэр! – воскликнул мистер Микобер, удерживая его руку, которая уже протянулась к колокольчику. – Я и аппетит – мы уже давно друг с другом незнакомы, мистер Диксон!
Эта фамилия очень понравилась новоявленному мистеру Диксону, и, кажется, он был так признателен мистеру Микоберу за это пожалование, что снова потряс ему руку и захохотал, как ребенок.
– Дик, тише! – вмешалась бабушка. Мистер Дик опомнился и покраснел.
– А теперь, сэр, – надевая перчатки, продолжала бабушка, – мы готовы к извержению Везувия, а если вы предпочтете что-нибудь другое – милости просим!
– Сударыня! Я уверен, вы скоро будете свидетельницей извержения, – сказал мистер Микобер. – Простите, мистер Трэдлс, могу ли я сообщить присутствующим, что мы с вами уже беседовали?
– Совершенно верно, Копперфилд, – сказал мне Трэдлс в ответ на мой удивленный взгляд. – Мистер Микобер советовался со мной о своем намерении, и, поскольку это было в моих силах, я дал ему совет.
– Значит, я не обманываюсь, мистер Трэдлс, что разоблачение, которое я намерен сделать, крайне важно? – спросил мистер Микобер.
– Чрезвычайно! – сказал Трэдлс.
– В таком случае, сударыня и джентльмены, – продолжал мистер Микобер, – может быть, вы окажете мне честь и предоставите себя в распоряжение человека, который заслужил, чтобы его считали заблудшим на стезе жизни, но все же является вашим ближним, хоть и потерявшим первоначальный свой образ по своей вине, а также в силу злосчастного стечения обстоятельств?
– Мы вам вполне доверяем, мистер Микобер, и выполним вашу просьбу, – ответил я.
– Вам не придется, мистер Копперфилд, пожалеть в данном случае о доверии, которое вы мне милостиво оказываете, – отозвался мистер Микобер. – Разрешите мне удалиться ровно на пять минут и, навестив мисс Уикфилд, принять вас всех в конторе «Уикфилд и Хип», где я числюсь служащим.
Мы с бабушкой поглядели на Трэдлса, а тот кивнул головой.
– В настоящее время я не имею больше ничего добавить, – заявил мистер Микобер.
С этими словами, к моему величайшему удивлению, он отвесил нам общий поклон и исчез. Держал он себя чрезвычайно церемонно и был чрезвычайно бледен.
Когда я взглядом попросил Трэдлса объяснений, тот только улыбнулся и кивнул головой (волосы стояли у него торчком). Мне ничего не оставалось делать, как вытащить из кармана часы и следить за стрелкой, отсчитывая пять минут. Бабушка следила по своим часам. Когда время истекло, Трэдлс предложил ей руку, и все вместе мы отправились в старый знакомый дом, а по дороге не произнесли ни звука.
Мистер Микобер был за своей конторкой в нижнем этаже конторы, помещавшейся в башенке; он с усердием писал или делал вид, будто пишет. Большая канцелярская линейка засунута была под жилетку, но он так плохо ее припрятал, что она выступала примерно на фут, словно какое-нибудь новомодное украшение для сорочки.
Мне показалось, что я должен что-то сказать, и я сказал:
– Как поживаете, мистер Микобер?
– Превосходно. Надеюсь, и вы в полном здравии? – мрачно ответил мистер Микобер.
– Мисс Уикфилд дома? – спросил я.
– Мистер Уикфилд лежит, у него приступ ревматизма, – ответил он, – но мисс Уикфилд, не сомневаюсь, будет очень рада повидаться со старыми друзьями. Может быть, пожалуете, сэр?
Он ввел нас в столовую, – это была первая комната, куда я вошел, когда много лет назад появился в этом доме, – и, распахнув дверь прежнего кабинета мистера Уикфилда, звучно провозгласил:
– Мисс Тротвуд, мистер Дэвид Копперфилд, мистер Томас Трэдлс и мистер Диксон!
Я не видел Урию Хипа с того дня, когда ударил его. Наш визит был для него неожиданностью – не меньшей, смею думать, неожиданностью, нежели для нас самих. Бровей он не поднял, ибо поднимать было нечего, но нахмурился так, что почти закрыл глаза, а его ужасная рука, стремительно поднятая им к подбородку, свидетельствовала о его изумлении или беспокойстве. Но это произошло в тот момент, когда мы входили в комнату и я бросил на него взгляд из-за спины бабушки. В следующий момент вид у него был, как всегда, раболепный и смиренный.
– Вот неожиданная радость! – воскликнул он. – Прямо скажу, не ждал – сразу столько друзей! Надеюсь, вы в добром здравии, мистер Копперфилд? И смею выразить смиренную надежду – благосклонны к старым своим друзьям? Надеюсь, миссис Копперфилд поправляется? Поверьте, мы очень беспокоились, когда узнали о ее нездоровье!
Мне стало стыдно, когда я позволил ему завладеть моей рукой, но что было делать!
– С той поры, как я был здесь жалким клерком и сторожил вашего пони, мисс Тротвуд, многое изменилось в этой конторе, – сказал Урия с тошнотворной улыбкой. – Но сам я не изменился, мисс Тротвуд.
– Могу сказать, сэр, – если это вам по вкусу, – вы целиком оправдали надежды, которые возлагались на вас в юности.
– Благодарю вас, мисс Тротвуд! – как всегда, неуклюже извиваясь, поблагодарил Урия. – Микобер, сообщите мисс Агнес и матушке… Матушка сумеет принять таких гостей, как подобает, – сказал Урия, приглашая нас сесть.
– У вас много дел, мистер Хип? – спросил Трэдлс, поймав случайно взгляд Урии, который одновременно и ощупывал нас хитрыми красными глазками, и старательно избегал на нас смотреть.
– Нет, мистер Трэдлс, – ответил Урия, усаживаясь за свою конторку и стискивая костлявые руки между костлявых колен. – Не так много, как бы хотелось. Но юристы, знаете ли, подобны акулам и лекарям – они никогда не бывают довольны. Впрочем, что касается меня и Микобера, сэр, мы-то заняты по горло, потому что мистер Уикфилд не совсем пригоден для работы. Но какое это удовольствие, – я сказал бы – какой священный долг, – работать для него! Вы, кажется, мистер Трэдлс, не очень близко знакомы с мистером Уикфилдом? Если не ошибаюсь, я имел честь вас видеть только один раз?
– Да, я не очень близко знаком с мистером Уикфилдом, мистер Хип. Если бы не это обстоятельство, я, возможно, давно бы вас посетил, – ответил Трэдлс.
В тоне ответа было нечто такое, что заставило Урию поглядеть на Трэдлса мрачно и подозрительно. Но лицо Трэдлса было такое добродушное, волосы его так топорщились, а манеры были так бесхитростны, что Урия решил не обращать внимания и, дернувшись всем телом и как-то особенно изогнув шею, ответил:
– Жалею, мистер Трэдлс. Вы восхищались бы им так же, как и все мы. Благодаря своим маленьким недостаткам он был бы вам еще дороже. Но если вам вздумается послушать, с каким красноречием можно говорить о моем компаньоне, советую вам обратиться к Копперфилду. Если вы никогда его не слышали – послушайте. Вот кто стоит горой за эту семью.
Отклонить этот комплимент (даже если бы я хотел) у меня не было времени, так как в сопровождении мистера Микобера появилась Агнес. Мне показалось, что на этот раз она не владеет собой так безукоризненно, как обычно, вид у нее был утомленный, и, должно быть, она перенесла немало волнений. Но ее серьезность и сердечность, ее умиротворяющая красота излучали благодаря этому еще более мягкий свет.
Я видел, как следил за ней Урия, пока она с нами здоровалась, и он напомнил мне уродливого злого духа, подстерегающего доброго ангела. В этот момент я уловил, что мистер Микобер и Трэдлс переглянулись, после чего Трэдлс, никем не замеченный, вышел из комнаты.
– Можете идти, Микобер, – сказал Урия.
Но тут мистер Микобер, положив руку на линейку, торчавшую из-за жилета, застыл перед дверью; ошибиться было нельзя: он смотрел в упор на одного из своих ближних, и этим ближним был его хозяин.
– Вы чего ждете? – спросил Урия. – Микобер! Разве вы не слышали, что вы можете идти?
– Слышал, – был ответ.
– Так почему же вы не идете?
– Потому что… потому что мне так хочется! – взорвался мистер Микобер.
Краска схлынула с лица Урии. Оно покрылось нездоровой бледностью, резко оттенявшейся рыжим цветом волос. Он впился взглядом в мистера Микобера, и, казалось, каждая складка на его лице
