Приставив револьвер вплотную к голове Фабьена, она стреляла до тех пор, пока не кончилась обойма.
Взглянула на кровь, забрызгавшую стену. И совершенно спокойно набрала номер полиции:
– Я только что убила своего мужа. Приезжайте.
Приехавшие полицейские увидели маленькую девочку с животом до самых глаз. В правой руке она сжимала револьвер.
– Бросьте оружие! – грозно скомандовали они.
– Пожалуйста, оно не заряжено, – ответила Люсетта, подчиняясь их приказу.
Затем она провела полицейских к супружескому ложу, чтобы показать содеянное.
– Куда ее, в комиссариат или в больницу?
– Зачем в больницу? Я не больна.
– Этого мы не знаем. Но вы беременны…
– Мне еще рано рожать. Везите меня в полицию, – потребовала она так, словно это было ее неоспоримое право.
Люсетту доставили в полицию и сказали, что она может вызвать адвоката.
Она ответила, что это необязательно. Человек в кабинете задавал ей бесчисленные вопросы, в частности такие:
– Почему вы убили своего мужа?
– У меня малыш икал в животе.
– Ну и что же?
– Ничего. Я убила Фабьена.
– Вы его убили, потому что у вас в животе икал младенец?
Люсетта растерянно помолчала, прежде чем ответить:
– Нет. Все не так просто. Хотя теперь малыш уже не икает.
– Значит, вы убили мужя, чтобы ребенок перестал икать?
Люсетта истерически рассмеялась:
– Да нет же, что за глупости!
– Тогда зачем вы убили своего мужа?
– Чтобы защитить моего ребенка! – объявила она, на сей раз с трагической серьезностью.
– Ага! Значит, ваш муж угрожал ему?
– Да.
– Вот с этого и надо было начать.
– Вы правы.
– И чем же он ему угрожал?
– Он хотел назвать его Танги, если это будет мальчик, и Жоэль, если родится девочка.
– Ну, и?…
– И все.
– Вы убили своего мужа, потому что вам не понравились имена, которые он выбрал?
Люсетта нахмурилась. Она ясно чувствовала, что ее доводы не слишком убедительны, однако считала себя абсолютно правой. Сама-то она прекрасно понимала причины своего поступка, и ей было досадно, что не удается объяснить их другим. Тогда она решила хранить молчание.
– Вы уверены, что не нуждаетесь в адвокате?
Она была уверена. У нее все равно не получится доказать адвокату свою правоту. Он примет ее за сумасшедшую, как и все остальные. Чем больше она наговорит, тем скорее ее сочтут безумной. Значит, нужно помалкивать, вот и все.
Люсетту посадили в тюрьму. Ежедневно ее навещала медсестра.
Когда ей сообщали о приходе матери или старшей сестры, она отказывалась от свидания.
Отвечала только на вопросы, касавшиеся ее беременности. В остальных случаях упорно молчала.
Зато она мысленно говорила сама с собой: «Я хорошо сделала, что убила Фабьена. Он был не плохой, просто заурядный. Единственное, что в нем было незаурядного, это револьвер, но он и ему нашел бы самое обычное применение – стрелял бы в мелких воришек или, чего доброго, дал бы поиграть малышу. Нет, я поступила правильно, обратив это оружие против него. Назвать своего ребенка Танги или Жоэль – значит уготовить ему жизнь в заурядном мирке, заранее сузить горизонт. А я хочу подарить ему бесконечность. Пусть он не чувствует себя связанным, пусть имя поможет ему обрести необычную судьбу!»
Люсетта родила в тюрьме девочку. Взяв новорожденную на руки, она взглянула на нее с бесконечной любовью. Ни одна молодая мать не взирала на своего младенца с таким восторгом.
– Ты прекраснее всех на свете! – твердила она дочери.
