расспросить жителей, кто может рассказать о волке.
— Кто его видел, того уж нет, — заметил Астус.
— Я знаю, что такое матерый зверь, — значительным тоном произнес Бремек, выделив голосом «знаю». — Потому и сказал «места». Быть может, следы какие-то остались.
— Я бы сам отправился на охоту, — вздохнул глава представительства, — да не смогу, жаль. У меня на руках дела провинции, граница с владениями Алхоя, да еще поселенцы на востоке… Нет никакой возможности отлучиться, никогда не знаешь, какие новости могут сюда прийти. А хотелось бы самому принять участие…
Бремек понял намек и пообещал, что о каждом значительном открытии станет сообщать местному начальству.
— Тогда я снаряжу с вами побольше людей, — решил Астус, — чтоб было, кого гонцом отправить. Не гонять же вам, добрый брат, своих.
Ловчий кивнул — ясно, с ним пойдут преданные Астусу парни, которые станут следить за каждым шагом столичного гостя. Но это дело неизбежное, Бремек с самого начала подозревал, что большой свободы ему не предоставят. Попросил только:
— Хорошо, только пусть ваши… э… посыльные держатся позади, не суются под руку.
Старшим над помощниками ловчего Астус назначил некоего Дорчика. Этот был довольно значительной фигурой в местном представительстве Ордена, носил титул рыцаря (как и сам Бремек), и обращаться к нему следовало не иначе как присовокупляя к имени «брат». Дорчик был худощавым мужчиной среднего роста, с унылым длинным лицом, на котором выделялся вислый красный нос и черные усы. Больше ничего примечательного в добром брате Бремек не обнаружил. Местный рыцарь был не слишком умен, но и не дурак. Ходил в кольчуге, носил меч, но за оружие не хватался. Не орал, не ругался, но не был и тихоней… Обычный человек. При нем состоял десяток молодых служителей Ордена — солдаты, конюхи, оруженосцы.
Бремек скептически оглядел помощничков, но от брани воздержался — ему следовало произвести на местных хорошее впечатление и держаться дружелюбно, это непременное условие, иначе не исполнить задания доброго Архольда. Ловчий подумал, что оставаться добреньким с местными недотепами трудней всего. Легче поймать оборотня, чем быть ласковым с неумехами… да ничего не поделать.
— Ладно, — бросил, — отправляемся в путь, добрый Дорчик. Показывайте, где ваш оборотень появлялся…
Возглавлявший колонну Дорчик объехал боковыми улочками базарную площадь и направился в сторону пригорода. Бремек постарался запомнить объезд, очень уж людно и шумно было на раамперльском рынке. Ловчий решил, что постарается впредь избегать толкучки.
На тракт добрый брат не стал выезжать, повел колонну на мост. Пересекли Гамхату и покинули город.
— Объедем по окружному тракту, — пояснил проводник.
Бремек кивнул и приготовился к долгой езде вокруг большого города, но брат Дорчик вскоре свернул в сторону. Вдоль дороги потянулись изгороди, за ними — огороды, добротные приземистые дома, служебные постройки. Запахло навозом и сырой землей. Здесь жили фермеры, снабжающие Раамперль продуктами. Потом начались пашни… Пшеница и рожь уже созрели, когда налетал ветер, по полю ходили волны. Между полей встречались неширокие полосы леса. Деревья сплошь молодые, потому что древесина здесь в цене — городу постоянно требуются дрова и строевой лес.
— Заедем в деревню, там захватим свидетелей, — бросил рыцарь.
— Есть свидетели нападения? — ловчий удивился.
— Нет, те, кто первым нашел мертвецов.
Брат Дорчик обратился к пожилому крестьянину, тот без особой охоты согласился проводить господ охотников. За деревней начался лес, но не дремучая чаща, а светлый, прорезанный солнечными лучами молодой лесок. В таком не то что дичи — и грибов осталось немного, должно быть. Неподалеку от жилья лес бедный и не страшный.
Дорога шла через заросли, здесь-то и подстерег запоздалых путников оборотень. Место отмечало сломанное тележное колесо, подвешенное у обочины на сук. Между спицами торчали связки увядших цветов — оставили родичи убитых, когда забирали тела. Жертвой стал богатый селянин, который промышлял кое- какой торговлишкой. Возил в Раамперль на рынок овощи, там закупал разнообразную мелочь, скобяной товар, свечи, ткани — это продавал землякам. В дальние поселения купцы не заглядывают, так что есть возможность подзаработать местным, кто половчей. Волк прикончил торговца и работника.
Крестьянин принялся рассказывать, тыча корявым черным пальцем в кусты и на дорогу:
— Здесь вот они и стояли. Должно быть, собирался купец до города к ночи добраться, да малость припозднился. Телега вон в тех кустах застряла, упряжь порвана, а лошадка с перепугу умчалась. Потом нашли лошадку-то, родным покойного в целости передали. Хорошая лошадка… Так я говорю, вон там телега…
Старик говорил и говорил, но Бремек уже не нуждался в пояснениях. Он видел раздавленные, изломанные кусты, различал колеи, оставленные телегой. Опытному охотнику все было ясно, картина нападения сама собой вставала перед глазами. Вот здесь началось — волк прыгнул из кустов, обрушился на возницу, лошадь ошалела со страху, волк с купцом свалились на дорогу, телега влетела в заросли, упряжь разорвалась, а второй ездок вылетел из повозки. Вряд ли он успел встать, волк прыгнул ему на спину.
Бремек, пригнувшись, скользнул вдоль дороги, присел, подцепил слипшийся ком грязи, растер между пальцев — точно, кровь. Здесь погиб возница. Потом ловчий метнулся к кустам, где зверь загрыз того, кто вылетел после рывка. Конечно, не один прыжок… два, пожалуй. Матерый зверь, но движется легко. Охотник побежал к кустам, откуда выпрыгнул оборотень. Точно, остались следы, даже серые волоски на колючках. Старик-свидетель смолк, с удивлением разглядывая странного чужака. Бремек прошелся еще раз по месту побоища, потом резко развернулся и остановился перед крестьянином:
— Недели не прошло, так?
— Пять дней, господин…
— А дорогу уже изъездили… Как выглядели мертвецы? Сильно их зверь разделал?
— Страх глядеть, в куски разорваны. Того, второго, из кустов по частям и выволок проклятый.
— Это не простой волк, — кивнул Бремек. — Собак по следу пускали?
— Пробовали, — понурился старик, — боятся собаки. Был бы волк или даже медведь, не боялись бы.
— Точно, оборотень.
— Конечно, оборотень, — подтвердил Дорчик, — пропал кошелек, нож с ножнами, кое-какие мелочи.
— Нож? Хороший нож был?
— Рукоять и ножны серебром украшены. Родные перечислили, чего на месте нет… Серебро низкой пробы, но все-таки ценность… Да в этот раз добычу невеликую взял, бывало оборотень кого побогаче убивал, там сразу было видно — обобраны мертвецы.
Крестьянин стал неторопливо объяснять, что они чужого не возьмут, грех это. Он, дескать, головой готов поручиться: когда нашел телегу, серебро уже исчезло.
Бремек махнул рукой — мол, верю, потом снова прошелся по дороге, еще раз осмотрел место, где оборотень поджидал в засаде, наконец разрешил крестьянину проваливать.
— Что скажете? — осведомился Дорчик, когда старик ушел.
— Он разделся не здесь. Где-то рядом у оборотня тайник, там он превращается в зверя и бежит на охоту. Становится у дороги и ждет одинокого путника. Он не боится, просто не хочет, чтобы остались свидетели. Если на дороге людно, кто-то может успеть скрыться. А наш волк — матерый, опытный, действует продуманно, бьет наверняка. Он прыгнул из тех кустов, а там сидел довольно долго. На ветках и сейчас шерсть можно отыскать.
Дорчик глубокомысленно кивнул.
— Лошадь понесла, второй человек выпал из телеги, — теперь пришел черед Бремека тыкать пальцем. — Оборотень настиг его в два прыжка, а лошадь вырвалась. Но лошадь его не интересовала. Пока
