Ирла и что вдова полковника Эджворта, которая в следующий понедельник уезжает отсюда в Ирландию, захватит ее с собой и вручит вам в полной сохранности, так что появилась какая-то надежда. — Ну вот, а теперь позвольте возвратиться к вашему письму. — Грамота о даровании первин уже составлена. Королева пока еще не отправила письмо, однако патент будет выписан[400] здесь, и на это уйдет еще какое-то время. С некоторых пор мистер Гарли что-то помалкивает насчет своего обещания представить меня королеве: так что я ввел вас в заблуждение, когда обмолвился об этом. И то сказать, он настолько обременен делами, что не может все упомнить, хотя раза три или четыре действительно говорил мне об этом еще задолго до того, как я вам проболтался. Как, разве миссис Уоллс все еще не разрешилась от бремени? А я полагал, что она уже давно на ногах и здорова, а ребенок умер. — Вы хорошо сделали, прислав мне, наконец, отчет о своих расходах, однако я не стал его дожидаться, премного вам благодарен. Надеюсь, вы уже получили вексель, который я отправил вам в последнем письме, и кроме того вы получите вскоре еще восемь фунтов в счет процентов, причитающихся от Хокшоу; пожалуйста, проверьте его долговое обязательство. Надеюсь, вы рачительные хозяйки и Стелла не усмотрит в этих моих словах намерения, чтобы она жалела себе вина. Однако проживание в таких дорогостоящих квартирах требует известных средств. По ряду причин я предпочел бы, чтобы до моего возвращения вы никуда не переезжали. Во-первых, эта француженка [401] в непродолжительном времени снова начнет ворчать, и, кроме того, если вас пригласят куда- либо в деревню, то будет досадно платить ей во время вашего отсутствия; а между тем пребывание в деревне чрезвычайно полезно для здоровья бедняжки Стеллы. Впрочем, поступайте, как вам заблагорассудится и не вините Престо. — О, но вы приводите еще и доводы. — Что ж, я их прочитал и повторяю — поступайте, как вам угодно. — Да, Раймонд говорит, что ему придется задержаться дольше, нежели он предполагал, он все никак не уладит свои дела. М…… находится сейчас в деревне у своих друзей, она возвратится в Лондон весной, а потом намерена обосноваться в Херефордшире. Ее муженек — бесчувственная злобная скотина, и его нимало не заботит, что ей необходимо хотя бы с кем-нибудь видаться. О господи, посмотрите, как я споткнулся и оставил две строчки недописанными, и все из-за безобразной складки на листе. — Вы, надо думать, малость приврали в этой истории с пожаром, чтобы выглядело позанятней. Берниджу все же придется отправиться в Испанию; я попробую порекомендовать его герцогу Аргайлу, его генералу, как только снова увижу герцога; однако офицеры говорят мне, что продай он сейчас свою должность, это было бы для него крайним бесчестьем, и ему никогда больше нельзя было бы рассчитывать на продвижение на военном поприще, так что он непременно должен ехать, если только не намерен оставить службу окончательно. Так ему и передайте и еще, что я написал бы ему, если бы знал, куда адресовать письмо, о чем твердил уже восемьдесят раз. Я готов пожертвовать чем угодно, лишь бы вам не приходилось затруднять себя отправкой писем, когда вам это почему-либо неудобно. Ведь мы уже условились, что я буду писать вам, когда смогу, и МД будут поступать точно так же; а при чрезвычайных обстоятельствах я черкну хотя бы строчку; если же писем долго нет, то мы будем считать, что все обстоит благополучно; таков будет теперь наш постоянный уговор и придержите-ка язычок. — Хорошо, вы получите свои булавки, а что касается огарков, то ничего обещать не могу, потому что сжигаю свечи до основания; кроме того, я отлично помню, как Стелла изволила проезжаться по этому поводу много лет тому назад — а ведь она может подумать то же самое и обо мне. — И Дингли получит свои очки с дужками. — Бедная дорогая Стелла, как вы смели писать эти две строчки при свече; вы заслуживаете изрядной трепки. Это письмо, юные дамы, будет, я полагаю, отправлено завтра и, следовательно, через десять дней после предыдущего. Конечно, говоря по совести, это слишком рано, но ответ на ваше очень уж быстро его заполнил, а я совсем не собираюсь исписывать вам целых три страницы in folio, нет, неееет. Все это я написал утром, лежа в постели. — А засим, доброго вам утла, маленькие куклы[402]; это просто для рифмы. Вы, наверно, хотите еще и политики, но, право, я не в силах сейчас размышлять на эту тему, а вот вечером, возможно, кое-что расскажу. Ну, а теперь вы отсядете подальше от кровати и позволите мне встать, не так ли? — Вечером. Обедал у моей соседки Ваномри; погода такая унылая, что не мог заставить себя двинуться куда-нибудь дальше. К тому же у меня были кое-какие тревожные симптомы, как обычно бывает перед приступом головокружений, но пока все обошлось. Я по-прежнему пью горькое лекарство доктора Рэдклифа и намерен принимать его и дальше.
10. Утром повидал государственного секретаря и попросил его передать герцогу Аргайлу мою записку относительно Берниджа. Герцог — человек, умеющий отличать людей достойных, и я сам тоже с ним поговорю; но поддержка секретаря в данном случае как нельзя более кстати, а уж я позабочусь о том, чтобы воспользоваться ею наилучшим образом. Передайте это, пожалуйста, Берниджу и скажите, что я считаю подобное стечение обстоятельств самым для него благоприятным и что я советую ему непременно поехать. Я договорюсь, чтобы герцог послал за ним, когда они прибудут в Испанию, или же, если это не получится, чтобы герцог любезно его принял, когда тот явится к нему с визитом. Могу ли я сделать больше? И разве этого не более чем достаточно? — Это письмо будет сейчас отправлено, чтобы вы не задерживались с ответом, дожидаясь его. — Обедал с Фордом, поскольку нынче оперный день, а теперь пришел домой и собираюсь заняться делом. Уж не надеетесь ли вы отгадать, чем именно, эй вы, бесстыжие, дерзкие дорогие плутовки? В конце письма у меня не хватило духу сказать, дерзкие плутовки, не присовокупив еще и слова «дорогие». И разве так не справедливее? Прощайте. Это письмо получилось бы длиннее, если бы я не отправлял его нынче вечером[403].
О безмозглый, безмозглый олух!
С этой же почтой я посылаю письмо к некоему мистеру Стонтону, но адресую его мистеру Эктону на Сент-Майкл-Лейн, поскольку Стонтон[404] раньше там проживал и не сообщил, куда ему адресовать письма теперь. Будьте добры, узнайте у этого Эктона, получил ли он письмо и переслал ли его Стонтону?
Если Бернидж все же намерен продать свой офицерский патент и остаться дома, то пусть непременно меня об этом уведомит, дабы я зря не хлопотал за него перед герцогом Аргайлом.
Лондон, 10 февраля 1710—1711.
[суббота]
Только что я отправил на почту пятнадцатое, а теперь могу вам признаться, как я себя обычно веду после того, как получаю письмо от МД. Я изо всех сил тороплюсь окончить свое из опасения, как бы Престо не пришлось в одном письме отвечать сразу на два от МД, ведь это было бы для него неслыханным бесчестьем; но до получения от вас письма я пишу себе на досуге, как джентльмен, каждый день понемножку, ровно столько, чтобы дать вам знать, как обстоят дела, и прочее. Надеюсь, вы получите и посылку, и шоколад еще до того, как это письмо придет к вам, а Престо в другой раз лучше об этом позаботится.
11. Утро. Мне надобно встать и отправиться к лорду-хранителю печати; придется выложить два шиллинга за карету. А как вы говорите: два тринадцатипенсовика?[405] — Вечером. Целый день, не переставая, лил дождь, и гулять не было никакой возможности. Утром молился за выздоровление сэра Эндрю Фаунтейна, а пообедал в обществе трех ирландцев на квартире у некоего мистера Коупа[406] (двумя другими были некий Моррис[407], архидиакон, и мистер Форд). Возвратясь домой, я стал дожидаться прихода мартышки Гаррисона, коему обещал помочь сочинить очередной номер «Тэтлера», который должен появиться во вторник: я назначил два вечера в неделю, когда ему дозволено приходить. Но маленький нахал так и не пришел и, ожидая его, я погрузился в чтение, забросив все другие дела. — Ну, а вы что поделываете? Как проводите время в эту мерзкую погоду? Небось, играете в карты и пьете? Что и говорить, достойное развлечение для молодых дам. Хорошо бы у вас было хоть немного наших севильских апельсинов, а у нас немного вашего вина. Мы покупаем превосходные апельсины по два пенса за штуку и сквернейшее вино по шесть шиллингов за бутылку. Говорят, будто вино у вас все дешевеет. Если оно останется таким же славным и дешевым, как бывало прежде, то по возвращении в Ирландию я непременно запасусь целым бочонком и буду по вечерам потчевать у себя за столом МД да посмеиваться над могущественными министрами.
12. Дни, благодарение …….. становятся погожими и длинными. Право же, я на вас в обиде: вы совсем забыли все наши маленькие словечки. Обедал с господином секретарем Сент-
