Вот, значит, как.
Чуть заметная резкость в голосе выдает все то, на что слова только намекали. Деймен знает художника. Знает, что я сняла одежды ради кого-то другого.
Я проглатываю комок в горле, щурю глаза, пытаясь разобрать размашистую черную подпись в правом нижнем углу картины. Никак не получается расшифровать последовательность согласных и гласных букв, которая ничего для меня не значит.
— Бастиан де Кул, — произносит Деймен, не отрывая от меня взгляда.
Я оборачиваюсь. Говорить по-прежнему не могу.
— Бастиан де Кул — художник, который написал эту картину. Написал тебя.
У меня чуть-чуть кружится голова. Все, что я когда-то знала о себе, о нас… сама основа нашей жизни вдруг стала шаткой и ненадежной.
Деймен кивает. Нет нужды в словах. Мы оба видим правду.
— Если тебе интересно… Все закончилось прежде, чем высохла краска. По крайней мере я себя в этом убедил. А теперь… Я уже не так уверен.
Широко раскрываю глаза, не понимая. Какая связь между портретом столетней давности и нами сегодняшними?
— Хочешь увидеть его? — спрашивает Деймен.
В его глазах под полуопущенными веками ничего невозможно прочесть.
— Бастиана?
Имя оставляет на губах странно знакомый вкус.
Деймен кивает. Он готов материализовать живописца, если только я соглашусь. Я хочу отказаться, но Деймен кладет руку мне на локоть.
— Я думаю, ты должна на него посмотреть. Так будет честнее.
Глубоко вздыхаю, впитывая кожей тепло его руки. Деймен сосредоточенно закрывает глаза, и перед нами возникает высокий, худой, несколько растрепанный молодой человек. Деймен выпускает мою руку и отступает на шаг, давая мне возможность рассмотреть живописца, пока не пройдет назначенное ему время и он не развеется в воздухе.
Я медленно подступаю ближе, обхожу вокруг призрачного незнакомца — красивого, пустого творения, лишенного души.
Рассеянно изучаю его облик. Из-за высокого роста он кажется еще более поджарым. На костях ни капли жира, только жилы и сухие мышцы угадываются под одеждой — чистой и добротной, хоть и болтающейся слегка. Кожа белизной почти не уступает моей, а волосы — темные, волнистые — расчесаны на косой пробор. Тяжелая челка падает на глаза. Необыкновенные глаза.
Я с трудом дышу. Образ живописца понемногу начинает бледнеть, и я слышу голос Деймена:
— Обновить его?
По голосу ясно, что ему ужасно не хочется, но если я попрошу — сделает.
А я стою столбом, вперившись взглядом в мешанину дрожащих пикселей, которые вот-вот совсем исчезнут. Незачем обновлять изображение — я и так знаю, кто он такой.
Джуд.
Возникший передо мной парень, голландский живописец девятнадцатого века по имени Бастиан де Кул, в нынешнем столетии родился Джудом.
Я протягиваю руку — схватиться за что-нибудь, а то меня ноги не держат. Схватиться не за что, и только Деймен мгновенно оказывается рядом со мной.
— Эвер!
Его отчаянный крик звенит у меня в ушах, руки подхватывают меня и держат так надежно, что я сразу чувствую себя в безопасности, будто вернулась домой. Он материализует мягкий бархатный диванчик и усаживает меня. Смотрит испуганно. Он совсем не хотел довести меня до такого.
А я, не смея вздохнуть, заглядываю ему в глаза. Мне страшно: вдруг что-то изменилось после того, как правда вышла наружу. Ведь теперь мы оба знаем, что для меня не всегда существовал только он один.
Был кто-то еще.
И сегодня я с ним знакома.
— Я не… — Мотаю головой, смущенная, пристыженная, словно я невольно предала Деймена, словно я специально разыскала того, другого. — Я не знаю, что сказать. Я…
Деймен касается моей щеки, привлекает меня в объятия.
— Не надо так думать, — говорит он. — Ты ни в чем не виновата. Слышишь? Ни в чем. Это просто карма. — На несколько секунд замолкает, а его взгляд не отпускает меня. — Так сказать, незавершенное дело, вот и все.
— Что тут может быть незавершенного? — Начинаю догадываться, к чему он клонит, и вот уж этого я никак не желаю. — Больше ста лет прошло! Ты сам сказал, все закончилось, не успела краска…
Договорить не удается. Деймен качает головой, дотрагивается до моей щеки, плеча, колена.
— Я в этом уже не так уверен.
Я смотрю на него, борясь с желанием рвануться прочь. Хочу, чтобы он замолчал. Хочу уйти отсюда. Мне здесь больше не нравится.
— Видимо, я вам помешал. — Его лицо стало жестким, осуждающим, хотя осуждает он только себя самого. — Видно, у меня привычка такая — вмешиваться в твою жизнь и все решать за тебя. Навязывать тебе судьбу… — Деймен стискивает зубы. Взгляд его тверд, и только губы чуть дрожат, выдавая, чего ему все это стоит. — Судьбу, которая не была тебе предназначена.
— О чем ты говоришь?
Я кричу, потому что чувствую энергию, облекающую его слова, и знаю, что дальше будет еще хуже.
— Разве не очевидно?
Свет в его глазах дробится на миллионы осколков — калейдоскоп тьмы, который невозможно склеить заново.
Деймен поднимается с диванчика одним стремительным движением, заполняя пространство передо мной. Пока он снова не заговорил и не испортил все окончательно, я выпаливаю:
— Это просто смешно! С начала и до конца! Сама судьба сводила нас вновь. Ты сам говорил — мы с тобой две половинки! Я знаю, так всегда бывает — если двое суждены друг другу, они будут встречаться опять и опять, наперекор всему!
Я хочу взять его за руку, а он отступает, и мне не дотянуться.
— Судьба? — Голос Деймена звучит жестко, взгляд холодный, но все это нацелено внутрь, на самого себя. — Да я всю землю обшарил, разыскивая тебя, и не один раз! Это, по-твоему, судьба? Я не мог остановиться, пока не найду тебя! — Он смотрит мне прямо в глаза. — Эвер, скажи, это судьба? Или попросту принуждение?
Я хочу ответить, раскрываю рот и ни одного слова не могу выдавить. Деймен вновь подходит к портрету красивой и гордой девушки, чей взгляд обращен к другому.
— Я ничего не хотел знать. Четыреста лет убеждал себя, что это и правда наша судьба, что мы с тобой предназначены друг для друга. Но когда увидел тебя после работы, я почувствовал — что-то изменилось в твоей энергетике. А вчера вечером я все понял.
Я смотрю на его спину, решительный разворот плеч, на его стройную, мускулистую фигуру. Вспоминаю, как странно он себя вел. Теперь все стало понятно.
— Как только увидел его глаза, я понял. — Он оборачивается, и наши взгляды встречаются. — Скажи мне правду, Эвер. Разве с тобой было не то же самое?
У меня комок застрял в горле. Хочется отвести глаза, но я знаю, что нельзя. Деймен поймет неправильно, он решит, что я хочу что-то скрыть. Вспоминаю, как Джуд застал меня тогда в магазине — как стучало у меня сердце, и щеки горели, а в животе происходило какое-то странное трепыхание. В один миг я совершенно расклеилась. Все из-за того, что зеленые, как море, глаза Джуда встретились с моими…
Это же не значит…
Не значит ведь…
