— Что странно, дорогая?
— Сознавать, что твои предки были такими жестокими людьми. Вы видели все эти ужасные орудия пыток? Мне всегда хотелось, чтобы отец избавился от них, подарил бы их какому—нибудь музею.
— Это были очень трудные времена, — медленно проговорила Аманда. — Трудно сказать, что тогда было хорошо, а что плохо. Все же должна признаться, когда я смотрю на них, мне становится дурно.
Кароли восторженно захлопала в ладоши:
— Это очень мило с вашей стороны так защищать Стаффордов. Отец будет доволен.
Они выбрались из подвала и отправились знакомиться с домом. В нем был сложный лабиринт коридоров и проходов, множество каменных и металлических лестниц, в том числе винтовых. Стены всех помещений дома были обшиты деревянными панелями — соединение дерева и камня было неотъемлемым признаком времен Елизаветы.
Панели с барельефом, которые Аманда видела в ночь приезда, встречались и в других крыльях дома. Каждую новую пристройку к Уэйлсли Стаффорды спешили наполнить геральдикой и помпезностью. Грифон на гербе Стаффордов казался вездесущим: его можно было видеть на щите, свисающем с балки, на стенах и в других местах выполненным из всех известных роду человеческому материалов — бронзы, серебра, меди, золота, свинца, древесины, камня и гипса.
Не менее часто им попадались портреты, барельефы и другие изображения леди Кароли Стаффорд. В дневном свете Аманда ясно видела, какую память оставила о себе эта женщина. Будущие поколения всегда будут понимать, Что красивая женщина по имени Кароли Стаффорд когда—то была хозяйкой этого замечательного дома.
Во время прогулок по комнатам и коридорам Уэйлсли Аманда заметила, что расположение духа Кароли как—то странно изменилось. Чем выше они поднимались, тем заметнее ухудшалось ее настроение. Веселое щебетание сменилось односложными апатичными замечаниями, движения, обычно быстрые и проворные, стали непривычно вялыми, улыбка померкла.
— Кароли?
— А?
— Вы хорошо себя чувствуете?
— Да.
Они поднялись по каменной винтовой лестнице и остановились на площадке перед дверью, ведущей на крышу здания. Через небольшое окошко в двери падал яркий солнечный свет, железные прутья на его пути отбрасывали тени на прекрасное лицо девушки.
— Вы не беспокойтесь за меня. Отца это тоже огорчает. Но в этом нет ничего странного. Я чувствую себя подавленно в подвалах этого дома, но когда опять вижу солнце… Ну… Вы сами все поймете.
Аманда последовала за ней, восхищенная такой искренностью и душевной простотой, тем более что Кароли была в том возрасте, когда расцветающая женственность накладывает отпечаток на поведение и манеру речи всех девушек.
— Вы прекрасный гид, — сказала Аманда смехом, чтобы ее спутница почувствовала себя непринужденно. — Ведите меня.
— Сюда, дорогая наставница.
Каким бы замечательным ни казался им интерьер Уэйлсли, он не шел ни в какое сравнение с открывшейся им красотой. Как только они поднялись на самую вершину дома, все страхи и опасения Аманды отступили перед ослепительным блеском окружающего мира.
— Как чудно, — только и смогла произнести она.
— Действительно красиво, — согласилась Кароли. — И здесь, наверху, нет призраков. Подойдите к парапету, мисс Трент, вам понравится.
Аманда приблизилась к невысокой стенке и ахнула.
Вокруг них возвышались зубчатые стены с башнями, когда—то защищавшие Уэйлсли от врагов. Новые пристройки дома с парадоксальными готическими шпилями и фронтонами, казалось, соперничают с башнями за превосходство в небе. Далеко внизу, несмотря на яркое солнце, темнели каменные плиты. Сильный ветер, гулявший на этой высоте, трепал их юбки и волосы.
Перед ними открывалась грандиозная панорама. Над ними был лишь лазурный небесный свод, озаряемый ослепительным солнечным шаром, а вдали зеленел прекрасный холмистый сельский пейзаж с фермами, похожими на маленькие квадратики. Откуда—то издалека доносилось мычание пасущихся коров. Там и сям виднелись небольшие зеленые рощицы стройных деревьев, прекрасно дополняющие этот живописный ландшафт. Вдалеке Аманда различила шпили и крыши домов Дарнингхэма. Деревня располагалась в широкой долине, над которой Уэйлсли возвышался подобно каменному монарху. Пересекающиеся и извивающиеся сельские дороги напоминали детские каракули на бумаге. И еще им была видна Темза. Чудная Темза. Отсюда, с каменных стен Уэйлсли, она казалась извилистой золотисто—зеленой лентой, огибающей купающийся в лучах солнца Дарнингхэм слева.
Высоко в небе парил одинокий ястреб, в дневной тиши отчетливо слышалось его клекотание.
Впечатленная этим величественным видом, Аманда почувствовала необычный подъем духа.
— Я много раз рисовала этот пейзаж, — сказала Кароли с присущей ей живостью. — Маслом, акварелями и даже углем. Хотите взглянуть на эти картины? Мне кажется, у меня получилось неплохо.
— С удовольствием. Когда я вижу такую красоту, мне становится обидно, что я сама не умею рисовать.
Кароли поморщилась:
— Держу пари, что вы даже не пытались этого делать. Возьмите карандаш, бумагу, и вас обязательно что—нибудь получится. — Она внимательно посмотрела на Аманду. — Вам здесь нравится? Это мое самое любимое место. Вам действительно нравится?
— Если это ваше самое любимое место, то я всего сердца благодарю вас, что вы привели меня сюда.
— Я прихожу сюда довольно часто. Иногда даже втайне от отца. Здесь я чувствую себя свободной, как птичка, которую выпустили из клетки. А вы знаете, что у меня очень крепкая клетка… Ой, что это? — Кароли вдруг перегнулась через парапет так сильно, что Аманда инстинктивно вскрикнула и обхватила руками ее тонкую талию. Кароли хихикнула и выпрямилась. — Сейчас мы увидим.
— Что вы имеете в виду?
— Отсюда виден двор. Сэр Гарри Алленвуд только что прискакал на своем рысаке. Знаете, отец его не очень—то жалует. Мне любопытно, зачем он приехал на этот раз.
Щеки Аманды залились румянцем. Каждый раз, когда упоминалось имя ее случайного попутчика, она почему—то чувствовала себя виноватой. Это было странное чувство, поскольку она не сделала ничего предосудительного, а лишь выслушала его рассказ. И все же чувствовала вину, словно в чем—то предала Стаффордов.
— Вы говорили, что он друг вашего отца…
— Был им когда—то, — уточнила Кароли, стряхивая с ладоней каменную пыль. — Пойдемте, мисс Трент. Я думаю, нам следует узнать, что привело сэра Гарри в Уэйлсли. Должно быть, произошло что—то необычное, ведь он не бывал здесь много лет.
— А вам не кажется, что ваш отец…
— Вы должны знать все тайны Стаффордов, дорогая наставница. Идемте и не спорьте со мной. Я уверена — все должно быть именно так.
Аманда подчинилась и последовала за девушкой вниз по винтовой каменной лестнице. У нее было странное чувство, будто она и Кароли поменялись ролями. Теперь она была ученицей, а Кароли ее наставницей. Как еще объяснить тот простой факт, что девушка чуть ли не за руку повела ее вниз по лестнице в главный зал? Она была уверена, что сама ни за что не нашла бы дорогу в запутанном лабиринте стен и коридоров этого огромного, похожего на замок дома.
— Кароли, надеюсь, это не оскорбит чувства вашего отца.
— Оскорбит отца? Если кто—либо или что—либо может оскорбить чувства отца, так это сэр Гарри Алленвуд. Вы увидите.
Единственным опасением Аманды как раз было, что они могут увидеть слишком много.
Стаффорды имели право на личную жизнь, и любые разногласия между сэром Стаффордом и сэром
