Наступила пауза, и друзья смогли перевести дух. Кроме того, начинало светать, занимался день, — а храбрость членистоногих убывает вместе с темнотой. Крабы — не ночные животные, но тем не менее предпочитают действовать с наступлением сумерек и до зари. Часы знойной жары и ослепляющего света, к которым они мало приспособлены, ракообразные посвящают сиестеnote 68.
По мере того, как поднималось солнце, они медленно пятились назад. Отступлению сопутствовали такие странные жесты, что в другое время Тотор покатился бы со смеху.
— Победа, — закричал Меринос, — победа! Враг отступает!
— Да! Но он еще вернется, — проронил Тотор, — и Бог знает, что тогда произойдет. У меня уже сейчас мурашки по коже бегают.
Несмотря на всю храбрость, бедняга вздрогнул от ужаса и продолжал приглушенным голосом:
— Следующей ночью они соберутся тысячами вокруг нас, и уже ничто их не остановит. Все сожрут: нарвала, его шкуру, которой я дорожу больше, чем своей собственной, а затем и нас. Чтобы остановить нападение, понадобится огненная преграда. Большой костер, яркое пламя!
— Эх, дружище, откуда ты его возьмешь?
— Вот это меня и бесит! Когда-то, в Австралии, получилось… но тогда у нас была растопка. А здесь, с этими пальмами, пропитанными соком, с корой, влажной как губка, это невозможно.
— Но посмотри на кокосовые волокна, они сухи, как… как трут! Так это у вас называется?
— Правильно, tindernote 69. Но как ты его подожжешь?
— Если постучать камнем о тупую сторону ножика, посыплются искры.
— Попробуй!
Меринос подобрал обломок и постучал им о кресалоnote 70 изо всех сил. Увы, ни искринки. Известняк стирался, крошился зернистой, жесткой пылью. Американец лишь содрал кожу на пальцах. После десяти минут бесплодных усилий он, расстроенный, признал свое поражение.
— Вот видишь, — произнес Тотор, — не получается!
Нахмурив брови, наморщив лоб, парижанин наклонился, вглядываясь во что-то, как бы ища нечто неуловимое, могущее породить огонь.
— Нет! Ничего нет! А найти нужно, иначе мы погибнем. Гром и молния! Такое солнце — и впустую вся его энергия! Была бы у меня лупа! Или хоть просто кусок двояковыпуклого стекла. Всегда с собой нужно иметь бинокль! — Взгляд Тотора остановился на освежеванной туше морского хищника. Луч солнца ударил в глаз чудовища и сверкнул, отражаясь, будто в полированном кристалле.
— Да! Нужна лупа, чтобы собрать лучи, которые жгут пламенем и прожаривают до костей. Тогда бы я в момент управился, черт побери!
Он раздумывал, завороженный ослепляющим лучом, потом вскинул руки, подпрыгнул, восклицая:
— Это глупо, безумно, тут нет ни на грош здравого смысла, и все же…
— Ты что-то придумал?
— Да, предел безумия! Тут уже надеяться остается только на чудо! Но попробую!
ГЛАВА 6
— Скажи-ка, Меринос, ты читал «Путешествие парижанина вокруг света»?
Услышав вопрос, по меньшей мере странный в такой момент, озадаченный американец посмотрел на своего друга так, будто сомневался, все ли с ним в порядке. Потом ответил:
— Нет, а что?
— И напрасно. Во-первых, потому, что это замечательное произведение, переведенное на все языки — английский, немецкий, итальянский, испанский, ирокезский, яванский и патагонский; оно повествует о необыкновенных приключениях моего отца во время прославившего его путешествия. Это, можно сказать, молитвенник образцового путешественника… Vade mecum note 71 бедствующего исследователя новых земель.
— Смиренно прошу прощения. Продолжай!
— Во-вторых, потому, что из этого увлекательного чтения ты узнал бы о существовании Онезима- Филибера Барбантона, легендарного жандарма колониальной армии моей славной страны…
— Увы, не имею чести знать этого бравого вояку.
— … который был бесстрашным спутником моего вышеупомянутого прославленного отца. Вот так!
Гарри Стоун качал головой и глядел на друга, грустно бормоча:
— Бедняга Тотор бредит! У него солнечный удар.
— Да не пялься же на меня, будто я проглотил Вандомскую колонну! note 72
Я в полном рассудке.
— Я тебя внимательно слушаю!
— И очень хорошо! Это крайне важно. Вот увидишь! Обогати ты себя этим душеспасительным чтением, знал бы о подвигах знаменитого Барбантона, восхитился бы его красноречием и заинтересовался, что стало с этим выдающимся представителем нашей армии.
— Не просто желаю, но буду счастлив узнать об этом, — ответил Меринос со снисходительностью, которую проявляют к сумасшедшим.
— Так вот, этот достойный командир, который далеко не молод, чуть не потерял зрение. С возрастом наваливаются болезни, и у него развилась катаракта. Ты ведь знаешь, что это такое? Весьма неприятная глазная болезнь, помутнение хрусталикаnote 73 — лучи света не проникают в заднюю часть глаза. Так вот, бедный Барбантон ослеп. Но ему не нравилось бродить по улицам за собачкой на поводке, и он решился на операцию. Потрясающий окулист, месье Демар, сделал ее. Я наблюдал вместе с отцом, как месье Демар заменил у Барбантона оба хрусталика. Выздоровление было полным. Наш дорогой командир заплатил за пару двояковыпуклых линз. Свои прежние хрусталики поместил в сосуд со спиртом и хранит как драгоценность. Сейчас он видит как мы с тобой… Что скажешь?
У Гарри Стоуна больше не было сомнений. Этот странный рассказ!.. Тотор явно потерял рассудок.
Но тот продолжал как ни в чем не бывало:
— Весьма любопытно и поучительно, не правда ли? Пока солнце поднимается, я продолжу. Мне нужно, чтобы солнце стояло высоко, как можно выше, в зените. Одним словом, я узнал особенности хрусталика, его форму, твердость, прозрачность. А теперь позволь спросить, знаешь ли ты, что такое чечевицеобразная линза. Да нет, не в супе, а в оптике. Конечно же, я не оскорблю тебя подозрением в незнании.
Меринос ответил с печальным смирением:
— Yes, прозрачное тело из стекла или хрусталя, ограниченное двумя выпуклыми наложенными друг на друга поверхностями вращения, оси которых совпадают.
— Замечательно! Ты просто ходячий учебник оптики!.. Итак, двояковыпуклые линзы называются также собирательными, ибо обладают свойством концентрировать проходящие через них лучи света. А в лучах, сведенных таким образом в пучок на каком-либо предмете, достаточно тепла, чтобы зажечь этот предмет, если он горючий.
— Yes! Фокус линзы и фокусное расстояние… Знаю!
— Отлично! Ну, хватит о линзе. Солнце скоро будет на нужной высоте.
— Ну, и что же мы будем делать?
— Собирать кокосовый волос… Самый сухой и самый тонкий… Его нужно много… Начнем!
Молодые люди принялись за работу. Не прошло и четверти часа, как они собрали целый ворох. Часть его Тотор свалил около нарвала, выбрал самые длинные волокна, раздергал их и превратил в невесомую, пушистую массу, похожую на нащипанную корпиюnote 74.
— Отлично, — проговорил он, заканчивая, — должно загореться в мгновение ока.
— Как это? — спросил Меринос с еще большим замешательством.
— Так вот, дорогой мой принц шерсти, знай, что глазной хрусталик представляет собой природную двояковыпуклую линзу, с теми же физическими свойствами, что у стеклянных или кристаллических линз.
