неожиданностей, которые имеют обыкновение происходить в самые неподходящие моменты, и все было бы кончено!
«Галлия» поднялась на волне, затем внезапно накренилась на один борт, готовая опрокинуться. Даже самых отважных пробрала дрожь, все начали машинально хвататься за что попало, бросая на капитана умоляющие взгляды.
— Держись!.. Лево на борт!.. — раздался громовой голос де Амбрие.
И затем по телефону в машинное отделение:
— Вперед! Полный ход!..
Корабль как бы нехотя, вздрагивая, стал выпрямляться. Судно словно скользило по наклонной плоскости, и в следующую секунду вся носовая часть погрузилась в воду. Завертелся повисший в воздухе винт, зашуршал киль.
И тут последовал новый удар качнувшейся в другую сторону льдины. К счастью, она не задела корму и сшиблась с ледяным берегом канала. Вода быстро стекала в бортовые люки, ни одна капля не попала внутрь.
Непосредственная опасность миновала.
— Не беда, — послышался веселый голос. — Только холодновато купаться…
Шутку кочегара прервал чей-то истошный крик:
— Человек за бортом!
Плюмован, скидывая меховую куртку, проворчал:
— Кажется кто-то еще не накупался. Как бы простуду из-за него не схватить.
— Стоп машина!
Покуда бриг двигался по инерции, была спущена лодка и брошен спасательный буек.
В пятидесяти метрах виднелся человек. Он лихорадочно боролся с волнами.
— Пожалуй, он там так и останется. Бон как барахтается, будто плавать не умеет. Ничего не поделаешь. Придется изобразить водолаза.
Артур Фарен бросился в воду и поплыл, высовываясь изредка над поверхностью до пояса, чтобы увидеть тонущего.
Наконец, метрах в тридцати, спасатель заметил несчастного.
— Помогите! — закричал изо всех сил скованный холодом матрос.
— Что же это он за буек не ухватился? Держи буек! — заорал Плюмован во все горло.
Но матроса уже не было видно.
Парижанин мгновенно доплыл до места, где человек исчез под водой, и дважды нырнул. Вскоре Артур появился, таща за собой спасенного, ухватился за буек и весело крикнул:
— Эй вы, там, на лодке! Пожалуйте сюда! Эй!
Людей втянули на борт.
— Э! Да это Гиньяр, — произнес Плюмован. — И как только его угораздило!
Стоявший у руля Геник прервал разглагольствования:
— Закутайся да выпей вот этого, — сказал он, протягивая Плюмовану меховую куртку и бутылку.
Парижанин выпил и, заметив, что Гиньяр открыл глаза, влил ему в рот несколько капель.
Как только лодка подплыла к «Галлии», врач отправил спасенного в лазарет Гиньяра и туда же позвал парижанина, окруженного жавшими ему руки матросами.
— Извинить, доктор, я лучше пойду к себе, там и согреюсь. Ничего со мной не случится.
По дороге в машинное отделение кочегар встретил капитана.
— Благодарю вас, мой храбрый Фарен, от себя и от лица всего экипажа, — сказал он, протягивая Плюмовану руку.
Сконфуженный такой честью, моряк почтительно пожал ее. После чего взял под козырек.
— Чего не сделаешь с такими героями, — произнес отважный путешественник, идя в лазарет. — Уверен, что достигну цели.
«Галлия» все шла и шла вперед, благо льдин стало меньше и мороз ослабел. Однако все предвещало скорое появление непроходимых льдов.
Арсукский фиорд, Фредерикехоб, Фискернес и Готхоб[42], второй город южного инспектората[43], остались позади, так же, как и шестьдесят пятый градус, но сколько ушло сил, чтобы достичь такого скромного результата.
Плыть приходилось в сплошной туманной мгле, застилающей солнце, которое не заходит в этой ледяной пустыне целых три месяца.
Шла постоянная борьба с рифами, едва заметными среди густого, действующего на нервы тумана. Постоянное лавирование, бесконечные остановки, внезапные повороты окончательно измучили экипаж, и все это лишь для того, чтобы продвинуться всего на несколько минут. Однако туман, несмотря на то, что был чрезвычайно густым и плотным, покрывал море очень тонким слоем, так что матросы-сигнальщики, находясь на своем посту, могли наслаждаться солнечным светом, в отличие от тех, кто пребывал на палубе.
Надо сказать, что явление это довольно часто встречается в Америке. На пакетботах[44], пересекающих Новую Землю, мачты наполовину видны из тумана, в то время как остальная часть корабля остается невидимой. Сверху можно наблюдать за непередаваемой игрой света: вершины айсбергов и скал переливаются на солнце, внизу, как саван из прозрачного газа, колышется зыбкий влажный пар, рассыпающийся на мельчайшие капельки, которые словно инеем покрывают вещи и людей.
Туман, таким образом, стлался только внизу и капитан мог проводить астрономические наблюдения, сидя в бочке, прикрепленной к вершине мачты. Матросы прозвали ее «сорочьим гнездом». Тридцатого мая де Амбрне определил, что Полярный круг наконец перейден. Это событие отпраздновали двойной порцией водки и пением, причем Плюмован проявил себя настоящим артистом.
Показалось долгожданное солнце, чтобы целых три месяца не заходить.
Защебетали, кружась над судном, птицы. Проснулись после зимней спячки морские звери, то и дело появлялись отдыхавшие на льдинах стада тюленей. Медведица с двумя медвежатами с любопытством взирала на клубы дыма, вырывавшиеся из трубы «Галлии».
Доктор хотел было выпустить в нее пулю из карабина[45], в надежде отведать медвежьего окорока, но капитан напомнил ему о рефракции[46],— явлении довольно частом в этих местах.
— Черт с ней, — проворчал доктор.
— Прямо по курсу кит! — закричал однажды боцман с блестящими от восторга глазами. Сомнений быть не могло, ведь он хорошо видел бьющий высоко вверх фонтан воды.
— Кит, — эхом отозвался знакомый нам насмешливый голос (это был Плюмован), — побольше карася будет!
— Ладно, смейся, смейся… Дай мне только до него добраться, уж я ему бока продырявлю, поработаю гарпуном хорошенько.
— Ну, господин Геник, всему свое время.
— А какого дьявола вам понадобилась этакая сардинка? — вновь вступил в разговор Плюмован.
— А китовый жир?! Спросите-ка у господина Дюма, нашего кока, что он думает по этому поводу.
— Господин боцман, а может, эта рыбешка сгодится на корсаж для вашей супруги? Что вы скажете о таком подарочке?
— Да, ты уж за словом в карман не полезешь. Но если бы ты хоть раз побывал на настоящей большой охоте, то понял бы, что значит для китобоя поймать дичь таких размеров!
Подобные разговоры могли продолжаться довольно долго, но матросы знали, что, как ни заманчива была перспектива загарпунить столь славную добычу. «Галлия» не могла терять времени.
Как-то утром, в восемь часов, появился остров Диско на широте шестьдесят девять градусов одиннадцать минут. Здесь, в городе Годхавне, находилась резиденция второго гренландского «колонибастирере».
Пользуясь свободным проходом, «Галлия» не зашла в гавань, а проплыла вдоль острова морем.
