с той скоростью, на какой они шли, лодка уже пробежала пятнадцать лье, если не больше… Впрочем, они обещали вернуться завтра вечером или чуть позже. Я дал слово дождаться их.
— Значит, этот груз принадлежит моему сыну?..
— Абсолютно весь, месье. Там около пятнадцати тонн. Чего только нет: водка, топоры, мачете, вино, семена… Земледельческие орудия, маслобойки, усовершенствованные промывочные машины для золота, ртуть, пестовые молоты, или копры, — они разобраны на части по двадцать пять килограммов каждая… И еще все детали тоже разобранного для транспортировки парового двигателя…
— Как, еще и паровой двигатель?
— Ну да, месье, новинка техники, как сказали эти господа, изобретение парижанина по имени Дебейо… А в этих двух ящиках с двойной обивкой — из меди и цинка — содержится динамит. Какие прекрасные разработки вы сможете начать со всеми этими приспособлениями.
— Если бы вы захотели с нами сотрудничать, Гонде, я был бы рад найти для вас прибыльное занятие. Нам нужны энергичные люди, честные и привыкшие к жизни в лесу. Вы согласны, не правда ли?
— О месье, вы так щедры! Вы оказываете мне столько чести! Отныне я нахожусь в полном вашем распоряжении.
— А знаете ли, Гонде, — вдруг сказал инженер, словно пораженный какой-то догадкой, — ведь вы совершили настоящий подвиг, поднявшись по Марони до этого пункта с таким-то багажом, на большегрузных лодках!
— Это заслуга месье Шарля. Я очень даже просто застрял бы на водопаде Гермина. Но ваш сын такой же, как вы: его ничто не остановит! Невозможное для него не существует. «Ну так что, — спросил он меня, — вы собираетесь оставаться здесь до скончания века?..» — «Черт подери, месье, — ответил ему я, — хорошо бы мне иметь крылья! А так придется перегружать шлюпки, это займет не менее двух дней, — не вижу другого способа пройти пороги». — «Но вы забыли о моей моторной лодке. Мы все это возьмем на буксир — и дело в шляпе!» Сказано — сделано. Смелая маленькая лодочка вздыбилась на бурлящей воде, пироги чуть-чуть помогли ей… Короче, она потянула нас на канатах так сильно и ловко, что мы прошли без аварии и даже ста граммов груза не потеряли…
Удивленные и восхищенные робинзоны жадно слушали рассказ о подвигах своего младшего сына и брата. Они горели одной только мыслью: поскорее войти в залив, образованный впадающей в Марони рекой, и пуститься на розыски Шарля.
Их мать, хотя и успокоенная сообщениями Гонде, снова заявила мужу о своей непреклонной решимости ехать, и Робен отдал распоряжение о подготовке к отплытию.
— Оставайтесь на своем посту, — сказал он владельцу лодок. — Думаю, что мы встретим моего сына с товарищем где-нибудь на полпути.
Робен подал знак к отъезду, и две пироги быстро втянулись в реку, уходившую на восток, так что она образовывала с Марони почти прямой угол.
Друзья гребли уже несколько часов и, вероятно, прошли немалое расстояние. День угасал. Следовало позаботиться о ночлеге, выбрать место для стоянки. Робинзоны решили плыть как можно дольше, мобилизуя всю свою энергию. Далекий шум, нечто вроде обширного, протяжного и не очень сильного сотрясения донесся до их ушей.
На мгновение гребцы застыли, прислушиваясь. Они не могли понять причины тихого рокота, который постепенно усиливался. И вдруг ложе реки заметно округлилось в своих берегах, ставших внезапно тесными. Течение взбурлило, как на порогах. Уровень воды резко повысился.
— Держитесь, дети! — спокойным голосом подал команду инженер. — Держитесь крепко! И наляжем дружнее на весла! Это наводнение.
ГЛАВА 5
Читатель помнит о страстном призыве Робена к сыновьям, когда, узнав о своей свободе, он решил всего себя посвятить процветанию Гвианы. Вырвать из оцепенения эту громадную страну, влить свежую кровь в ее преждевременно ослабевший организм, извлечь из этой земли богатства, в ней таящиеся, обрабатывать угодья, доставляя себе все необходимое на месте, развить коммерческие и промышленные связи — одним словом, превратить французскую колонию в удачливого соперника соседней английской колонии — таков был грандиозный план Робена, который он надеялся осуществить.
Для подобного предприятия нужны были чрезвычайные силы и средства. Иностранец, посвященный в тайные планы инженера, без колебания назвал бы его безумным, оценив имеющиеся у инженера ресурсы.
Да и вправду сказать, этот смельчак, еще накануне бывший изгнанником, лишенным отечества, пятнадцать лет не имевший ни малейшей связи с цивилизованным миром, с помощью пяти белых и трех негров вздумал атаковать доселе непобедимого великана! Он замахнулся на то, чего не сумели осуществить могучие компании, да и сами правительства. Он затеял извлечь из старой болотной тины, из этой бездонной глотки, пожравшей столько жизней за два с половиной века, золото и кровь колонистов, погибших от невыносимых тягот. Он отомстит за жертвы Куру, преобразует тропический могильник в плодородное поле, он заставит Гвиану вернуть захваченное, найдя в ней самой пути для ее спасения.
Чистое безумие, могут сказать. Но безумие высшей пробы, и до того только дня, когда, созерцая торжество этой беспредельной отваги, потрясенный Старый Свет заявит: «Безумец был гением». Подобно тому, как термит разрушает корабль — гору дерева, как капля воды точит скалу, а бесконечно малое становится причиной бесконечно большого, так и преданность одной идее надежнее всего пробивает мрак невежества, а неутомимый и непрестанный труд сметает со своего пути любые препятствия.
Большая тень Малуэ, которая всегда парит над этой неизведанной землей, должна была встрепенуться от радости, когда Робен, гордо подняв голову, обратился к Гвиане: «За нас двоих!»
Инженер досконально изучил равноденственную зону. Для него не существовало секретов в прошлом. Он сумел извлечь из горестной истории нашей колонии все философские и экономические уроки. Настоящее особого значения не имело. Он охотно превращал его в абстракцию, предпочитая думать только о будущем. Этот полный дерзкого вызова мечтатель был глубоко расчетлив. Робен не имел никаких предрассудков по отношению к Гвиане и, что покажется совсем уж парадоксальным, не питал никаких иллюзий. Он трезво и точно оценивал ситуацию, не преувеличивая ни своих надежд, ни предстоящих трудностей.
Впрочем, мы скоро увидим его в деле.
— Со времен экспедиции капитана Лавардьера в тысяча шестьсот четвертом году две главные причины мешали успешной колонизации, — говорил он своим детям и Никола. — С одной стороны, распыление сил, маленьких или больших, приводимых в эту часть Американского континента, а с другой — недостаток снабжения. В самом деле, не подлежит сомнению, что своей плохой организацией Гвиана, где насчитывается всего двадцать четыре тысячи колонистов, рассеянных между Ояпоком и Марониnote 360, обязана заведениям иезуитов, вокруг которых сгруппировалось местное население, тогда еще довольно многочисленное. Без миссий, расположенных на острове Кайенна, в местечках Апруаг, Ла Конте, Ояпок, Куру, Синнамари и Коннамана, колонисты скорее всего сконцентрировались бы в какой-то части острова Кайенна. Нет необходимости долго пояснять, милые мои дети, почему такое распыление сил на огромной территории может вести лишь к плачевным результатам. Поселки, лишенные связи, неспособные оказать помощь друг другу, неминуемо должны были прийти в упадок. Между тем так просто было собрать в одной доступной местности все отряды, посланные из метрополии, усердно работать для улучшения любой ценой условий жизни, пускай трудных поначалу, и не ослаблять при этом наличные силы. Разве не дает нам пример Петр Великий, который на болотах вокруг Невы возвел чудесный город, носящий его имя?.. Но хочу продолжить и перейти к вопросу о снабжении, который все еще недооценивается, между тем именно недостатки снабжения стали невольной причиной всех наших бедствий. При отъезде из Франции все экспедиции запасались продуктами только на время плавания. Никто из организаторов не понимал, что Гвиана в принципе не является страной изобилия, что, несмотря на плодородие, там надо заново создавать условия для жизни эмигрантов. Девственный лес, который после раскорчевки способен на щедрую отдачу, не может уже на второй день предоставить маниоку, пряности, кофе, какао, хлопок, сахарный тростник… что там еще? Не только производство всех
