— А теперь, дорогой мой Говит, дело за вами. Мои люди под командованием второго лейтенанта будут сопровождать вас. Слуга французских джентльменов покажет вам, где находится тюрьма — на тот случай, если власти не решат вопрос миром. Идите же, вам дается карт-бланш [647].
Морские пехотинцы, в восторге от этой вылазки, предоставлявшей, как им казалось, возможность поучаствовать в потасовке, бодро шагали вперед. Консулу не потребовалось много времени на то, чтобы заглянуть в свое учреждение и натянуть на себя форму, и через полтора часа после того, как он покинул корабль, англичане подошли к окраине Трухильо.
Бравая группа людей в нарядном обмундировании, шествовавшая по улицам города с воинственным видом, несмотря на свою малочисленность, произвела на прохожих сильное впечатление, повергая их в страх.
Узнав, что выдачи арестованных требовали англичане, прибывшие на военном корабле, отцы города, охваченные паникой, исчезли один за другим, так что найти их не представлялось возможным, и консул, тщетно пытавшийся собрать военачальников, дабы довести до их сведения ультиматум сэра Кэмпбелла, вынужден был ограничиться обществом начальника полиции, который, по всеобщему мнению, был не последняя спица в колеснице.
Сей же служилый, личность ловкая и изворотливая, сославшись на то, что он не полномочен решать такие дела, попросил на раздумье полчаса, дабы выиграть время.
Мистер Говит великодушно предоставил ему десять минут, остававшиеся до пяти часов.
— Десять минут!.. Ну что ж, десять так десять! — коротко сказал полицейский и исчез из здания городского управления, где застал его представитель Англии.
Эстебан, у которого все это время были ушки на макушке, увидел, что коварный перуанец направился в сторону тюрьмы.
— Господин, — обратился он к консулу, — этот человек что-то замыслил, как бы не причинил он зла моим хозяевам.
— Ваши опасения не лишены основания: у этого негодяя — лицо злодея. Однако кто мешает и нам пойти к тюрьме? Что вы скажете на это, лейтенант?
— Полностью разделяю ваше мнение! — ответил офицер.
Когда отряд морских пехотинцев подошел к массивным воротам мрачного здания, на городских часах пробило пять.
Лейтенант с силой постучал в ворота рукоятью сабли, но тщетно.
— Бесполезно, — сделал он вывод. — Их нам не откроют!
— Пять часов! — вскричал мистер Говит. — Сэр Колин, наверное, заждался!
И тут раздался грохот от пушечного выстрела, от которого содрогнулись все деревянные строения.
— Командир — сама пунктуальность! — воскликнул консул. — А вот мы запаздываем что-то. Как бы нам сокрушить побыстрее дверь в крепость?
— Это дело полминуты, — взглянув на часы, которые он держал в руке, произнес уверенным тоном лейтенант и подозвал одного из своих людей. Тот вытащил из ранца снабженный фитилем некий цилиндрический предмет сантиметров тридцати длиной и толщиной с кулак и передал его офицеру.
Лейтенант велел всем отойти подальше, подложил цилиндр под дверь, зажег сигаретой фитиль и сказал мистеру Говиту, с интересом наблюдавшему за этими манипуляциями:
— Сейчас увидите, что ничего не стоит превратить в крошево даже такие мощные ворота, коли есть динамит.
Страшный взрыв разнес толстые деревянные створы в щепки. Путь был открыт.
Пехотинцы, с лейтенантом во главе, бросились в зияющий проем, а затем, следуя за Эстебаном, направились к камере, где вынесли столько страданий ни в чем не повинные узники. Вот тогда-то офицер, услышав внезапно шум, поднятый перуанскими солдатами, готовившимися расстрелять французов прямо через решетку, кинулся в сопровождении своих моряков в зал судилища.
— Бросай оружие! Вы взяты в плен! Каждый, кто не подчинится моему распоряжению, будет расстрелян на месте! — крикнул он громогласно. И вовремя!
ГЛАВА 16
Лейтенант немедленно разоружил перуанских солдат, которые, ошеломленные внезапным появлением английского десанта, и не думали сопротивляться.
Начальник полиции, а заодно и монах — этот явный еретик, исполнявший обязанности писаря, — были взяты под стражу.
— Пока мы не освободим наших французов, — сказал офицер, — эти двое побудут у нас в заложниках.
— Ол раит! — важно ответствовал мистер Говит.
Во время этой драматической сцены оба узника, протягивая сквозь прутья решетки ослабевшие руки, хриплыми, едва слышными голосами просили своих освободителей:
— Воды!.. Воды!..
— Откройте дверь в их камеру, — распорядился лейтенант, и морские пехотинцы тотчас кинулись выполнять его приказ.
На другом конце коридора послышались яростные ругательства.
Это был Эстебан: отобрав бесцеремонно ружье у одного из перуанских вояк, он пустился на поиски черного тюремщика и, найдя его в глубине двора, повел, приставив штык к спине, к «апартаментам», в которых томились его хозяева. Надзиратель, обезумев от ужаса, с посеревшим лицом и вытаращенными глазами, передвигался с большим трудом, ибо страх парализовал его ноги. Метис же, полагая, что негр притворяется, подгонял его бранью и покалыванием штыком.
— Открывай дверь, дрянь паршивая, а не то я пригвозжу тебя к стене! — скомандовал Эстебан, когда они подошли к камере.
Видя, что мерзкий палач из-за дрожи в руках не в состоянии справиться с этим заданием, проводник вырвал у него связку ключей, отпер дверь и с шумом отворил ее.
— Воды!.. Воды!.. — стенали несчастные французы.
Два солдата бросились во двор, наполнили фляги водой из фонтана и бегом вернулись к заключенным. Жак и Жюльен, вырвавшись наконец из мучительного плена и с трудом произнеся одно лишь слово «спасибо!», с жадностью припали к сосудам с бесценной жидкостью, которую пили с неистовством диких животных, кое-как добравшихся во время засухи до вожделенного источника.
Чем ужаснее испытанные страдания от жажды, тем быстрее сказывается живительная сила воды. И узники быстро пришли в себя под воздействием целительной влаги.
— Спасибо!.. Спасибо нашим спасителям! — повторяли они, узнав английские мундиры.
А затем последовал весьма типичный для англичан эпизод, подтвердивший лишний раз, что и в чрезвычайных обстоятельствах они остаются приверженцами соблюдения положенных формальностей. Словно не замечая драматичности обстановки, лейтенант молча вынул из ножен саблю и, почтительно склонившись перед Жаком и Жюльеном, указал церемониально на затянутого в мундир консула:
— Мистер Ричард Говит, консул ее величества королевы Великобритании!
Друзья поприветствовали его.
